Глава 59
Катя ощутила руку на своём лбу и проснулась. На её кровати сидела мама.
– Открой рот, – приказала она.
Ещё не сообразив, что бы всё это значило, Катя послушалась.
– Температуры нет, горло не красное, на часах полвторого, а ты спишь. Я испугалась – заболела.
Катя потянулась. Надо же, как, оказывается, много времени. Вчера, возвращаясь с танковых гор, они с Андреем попали под дождь, промокли, и, конечно, мама могла подумать, что ребёнок простудился.
– Тебя не тошнит? Может, вы что-нибудь съели, пока гуляли? – придумала мама новую версию.
– Да всё нормально, просто я устала. Бегала-бегала и переутомилась. А тут хорошо спится.
Мама покачала головой и сказала, что Андрей тоже до сих пор не вставал. И вот эта парная спячка её очень настораживает.
– Загляни в рот и ему, – посоветовала Катя. – Вдруг он как раз и простудился. А то доверили тебе чужое дитя – а ты и проворонишь…
– Вот же ты…
– Трепло, – подсказала маме нужное слово. – Мам, а ты можешь… сделать оладушек? Жутко хочется. Ужасно!
– Значит, не тошнит, – обрадовалась мама. – Да и правда, гроза, погода, вы просто устали. Отсыпаться – отличная идея.
Мама отправилась вниз, а Катя, вытащив из ниши задачник с вложенной в него тетрадкой, принялась спешно заносить в эту тетрадь свои мысли. Да, ещё вчера это была тетрадь по алгебре, но если бы сейчас Катя не сделала её дневником, пожалуй, она бы лопнула. Мозг взорвался бы и очень украсил собою стены…
Снизу потянуло запахом оладушек, а Кате уже позарез нужно было бежать в конец огорода, а не то взорвался бы в ней не только мозг… Выскакивая из туалета, еле успела притормозить, чтобы не врезаться в свою зевающую любовь, которую, очевидно, тоже разбудила безжалостная мама. Не могла подождать ещё десяток минут, чтобы их встреча была не настолько неромантичной…
Солнце уже вовсю светило, и следов от вечернего дождя почти не осталось. День обещал быть жарким. Андрея место их утреннего свидания ничуть не смутило.
– Ну что, – сказал он, – ты меня уже выгуляла, кормить тут будут, чувствую, без остановки. Может, перейти к пункту про купание?
– На озере? – уточнила Катя.
– Ну не в тазу же.
На озере на неё напало идиотское настроение, когда хочется непрерывно хихикать и болтать, не закрывая рта. Да, вчера она была чуть сдержаннее. И на полигоне, и в части, и потом, когда дома они пили чай и играли в «лабиринт». Может, вчера ещё не осознала, что Андрей и в самом деле никуда не удерёт и останется с ней на целую неделю? А ведь он мог бы. Мало ли что сказала Маргарита Рудольфовна, её слова никогда не мешали Андрею поступать по-своему. Но он остался. И впереди у них наверняка масса приятных моментов! В порыве безудержного трёпа Катя сообщила Андрею, что выглядит он этим летом, как бледный дохлый узник офисной башни. Руки и шея немного загорели, но в остальном всё более чем печально. Конечно, это было преувеличением, оттенок его кожи особой бледности в принципе не предполагал. Но вот потянул чёрт за язык.
– Подумаешь, – Андрей дёрнул плечом, – да я за день загорю, ко мне легко прилипает. К тому же я не младая красивая игуана, чтобы заботиться о таких мелочах.
После слов «красивая игуана» у Кати пересохло во рту, и она сделала-таки паузу в своём монологе. Хотя, наверное, не стоило особо вестись на его заявления. Теперь он говорил о её внешности не так уж редко. И не исключено, что дело было в прошлогоднем заскоке с диетой, а он, как истинный педагог, не мог допустить повторения и укреплял ей самооценку как умел. Но всё равно было приятно.
Наплескавшись в воде, Андрей вышел на берег раньше Кати и растянулся на песке. А Катя вдруг увидела знакомых девчонок. Познакомились они недавно – в поселковом магазине, ожидая подвоза мороженого. Разговорились, и те даже звали Катю на местную дискотеку, но она отказалась, сказала – наверное, не получится. А теперь подумала – это одной там делать абсолютно нечего, а если пойти вдвоём? Ей ведь так нравилось танцевать с Андреем – и в лагере, и в баре, и на свадьбе Александра… Почему бы не повторить? Вдруг он не откажется? Девчонки Кате обрадовались, объяснили, как пройти в клуб, где она ни разу, конечно, не была. И напомнили – дискотеки там через день. Вот сегодня нет, а завтра точно будет. Катя увлеклась болтовнёй, а когда подошла к Андрею, увидела, что он спокойно дрыхнет на солнышке, словно не выспался за ночь и половину дня. Подумав – если он будет столько времени спать, как сурок, она не успеет насладиться общением, – Катя отправилась в воду…
Вечером мама велела им хорошенько полить огород – непродолжительный вчерашний дождь глубоко землю не пропитал. Поливая, они баловались со шлангами. Начал Андрей. Вместо того чтобы направить струю под помидорный куст, окатил Катины коленки.
– Вот так, да? – Катя подняла шланг и облила Андрея полностью. Наверное, сейчас многие поливали огороды и вода шла довольно прохладная. Но он не отскочил и не завозмущался, а попросил:
– Полей ещё, на спину полей, – и повернулся.
Ну что ж, зачем отказывать человеку в такой мелочи.
Вылив на Андрея воды больше, чем на самое влаголюбивое растение в огороде, Катя была остановлена мамой, с крыльца потребовавшей прервать свои дикие игры и уделить внимание помидорам с огурцами. А то она не дождётся, когда они закончат с огородом и явятся пить чай с блинами. Представив блины со сметаной и вареньем, Катя счастливо улыбнулась.
Переодеваться Катя отправилась в душ. А когда вышла оттуда в сухой одежде, увидела, что Андрей стащил футболку, бросил её на верёвку, а лицо мамы не предвещает ничего хорошего…
– Взрослые люди. Оба! – ворчала мама через десять минут, заставив Андрея лечь на диван и намазывая ему сметаной обгоревшую спину. – Вы не в курсе, что на солнце не спят?
– Я не виноват, – отбился Андрей, – я был в бессознательном и беспомощном состоянии. А вот она – виновата. Ай, ну больно же.
– А если бы я не увидела? Так и мучался бы?
– Само бы прошло.
– Ну что мне, с вами везде ходить? – мама шлёпнула Катю по пальцу, который она сунула в стаканчик со сметаной. – Катька, это не смешно.
– Просто вокруг меня злые женщины, – вдруг заявил Андрей, – одна выбросила меня на дорогу, а вторая сказала, что я плохо выгляжу и мне надо загореть. И я заснул… с горя.
– Мама, а почему ты не говоришь, что он трепло? – возмутилась Катя. – Заметь, он болтает больше, чем я. И гораздо бὸльшую чушь!
Но мама проигнорировала её, спросив у Андрея, не болит ли у него голова.
– Болит, – сказал он.
– Ужас. Сейчас дам лекарство.
Раньше Катя спала наверху, а мама – внизу на диване. Когда приехал Андрей, Катя покидать спальню на втором этаже категорически отказалась – у неё там все вещи, у неё тайная ниша! Тогда мама перебралась к Кате – на вторую кровать. И теперь, завершив медицинские процедуры, поднялась по лестнице – ложиться. Катя сказала, что ещё немного посмотрит тут телик и придёт. Хотя, конечно, осталась не ради телика.
– Ты мне ещё сказку обещала, надеюсь, это у тебя получится лучше, чем купание.
– Да я правда не думала, что ты обгоришь. Как-то в голову не пришло.
– Это называется халатность, – подсказал Андрей. – Когда кому-то что-то поручено, но он делает это через задницу, потому что в голову не пришло сделать нормально.
– Ах вот как это называется. Хорошо, – согласилась Катя. – Перейдём к сказкам. Для классических детских ты всё-таки староват. Почитаю тебе то, что нам задали на лето. Как ты относишься к «Войне и миру»?
– Приемлю только в целях суицида.
– Да? А я почти закончила. Потом планировала перейти к «Мастеру и Маргарите».
– Тащи Булгакова, – решил Андрей. – За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь! Впрочем, это вторая часть. В первой началось с Патриарших…
– Ты что, помнишь наизусть? – удивилась Катя.
– Да, я очень умный. Хотя и не так круто смотрюсь с высунутым языком, как чувак с твоего плаката.
Катя сходила за книжкой и разместилась на диване рядом с Андреем. Ну раз ему интересней второй раз полностью одолеть Булгакова, чем «Войну и мир», так тому и быть…
Конечно, ни на какую дискотеку они назавтра не попали. Как бы Андрей ни изображал, что всё нормально, проспал на солнце он долго, обгорел сильно и теперь предпочитал сидеть в теньке под кустом смородины и собирать ягоды на варенье. Но пообещал Кате обязательно как-нибудь сходить.
А через два дня погода испортилась. И это был уже не просто какой-то случайный дождик после грозы, а похолодание – с противным ветром и потоками с неба. Дождь лил и лил, день за днём, небо затянуло беспросветными серыми тучами. Катя с Андреем совсем не могли выйти из дома, бὸльшую часть времени сидели или валялись рядом на диване – играли в «лабиринт», читали друг другу по очереди вслух Булгакова или смотрели кино. Заметки в новом дневнике у Кати превратились в бессвязный бред. Открывая тетрадь, как только мама засыпала, она могла написать лишь – люблю его, как же невыносимо порой быть рядом, но как не хочется, чтобы он уезжал…
В первый же день, когда ещё не потеплело, но хотя бы прекратился ливень, приехали Рома Малиновский и Маргарита Рудольфовна. Привезли целые пакеты всяких вкусностей. И какой-то интересный немецкий шоколад лично Кате, и просто – фрукты, соки и сладости, купленные уже в Москве. Сидя за столом, Катя печально глядела в свою кружку. Вот и всё, Андрей уезжает. Неделя пролетела так быстро…
– А я остаюсь, – вдруг сообщил Андрей, когда его мама со смехом рассказала, как Павел Олегович рванул в офис прямо из аэропорта, не заехав даже домой. Ну вдруг за неделю компания без него развалилась до основания.
– Как остаёшься? – не поняла Маргарита Рудольфовна.
– Очень просто. Сколько там дней отпуск по КЗОТу? Не неделя же. Я осознал, что пока не стремлюсь превратиться в папу.
– Тут? – Малиновский хмыкнул. – Палыч, может со мной? Я в отпуске с завтрашнего дня. Ну, конечно, не один. Летим с Дашкой на море.
– Я вас с Дашкой не хочу. И море не хочу. Тут озеро есть.
– Андрей, тебя не понять, – вздохнула Маргарита Рудольфовна, – сюда только что силой не тащили, а теперь обратно потащим?
– Не имеете права пока что, – сказал Андрей и снова сослался на КЗОТ.
Рома Малиновский принёс из машины небольшую коробку и объяснил, что это – фотоаппарат, делает моментальные фотки. Приобрёл для отпуска, но жаждет опробовать именно на своём лучшем друге и его верной игуане. Он бы, конечно, сфотографировал и родителей, но у него с собой лишь одна кассета. Так что разве только один кадр можно будет уделить мамам. Катина мама тут же отказалась – мол, не желает сниматься в дачной одежде… Фотоаппарат был крутой – нажимаешь кнопку, и в руках у тебя полноценный цветной снимок. Но Малиновский вёл себя не как нормальный фотограф, а как полный придурок. Командовал ими, размахивая руками, всё пытался поставить как-то так, чтобы ему они понравились. Андрей же специально становиться не хотел. Поэтому в конце концов сказал, что у Ромы только один шанс на снимок – молча давить кнопку. Иначе они уходят.
– Эх вы, я бы из вас такую живую скульптуру соорудил!
Андрей поставил Катю перед собой, положил руки ей на плечи и сказал:
– Последняя возможность, Ромио!
Малиновскому не оставалось ничего кроме как сфотографировать их так.
– Держи, – Рома протянул снимок Кате, – мне такой унылый кадр не нужен. Я-то надеялся…
Поднявшись на второй этаж, как только Малиновский и Маргарита Рудольфовна уехали, Катя прислонилась к стене и долго глядела на фото. Как здорово, что Рома его забраковал. А вот ей такой снимок – в самый раз. Она тут очень даже симпатичная, пусть и в дачной рубашке и шортах, и ноги все в комариных укусах. А Андрей… что она могла о нём сказать? В миллионный раз признать, что он красивый?
И всё-таки… почему он остался?