КНИГА 4. ВЕСНА
Часть 3. Май-22
Наташа посмотрела на часики: почти четыре. Может, сбегать к Сафьянникову? У него должен быть неполный рабочий день как у несовершеннолетнего – вдруг он уже вернулся? Ну, в крайнем случае, она немного подождет... Она вскочила со скамейки, отнесла к автомату с газировкой пустой стакан и торопливо направилась в сторону парка. Адрес она посмотрит чуть позже – потрепанная тоненькая тетрадь, в которой записаны адреса всех одноклассников, вложена в обложку дневника с внутренней стороны… частный сектор… улица прямо от аллеи – это она помнила по рассказу Лариски в первый день нового года. Хоть бы Сафьянников был дома! Надо поговорить сначала с ним…
Она быстро шла, почти бежала, по улице, а в памяти снова и снова всплывали злые слова Ларисы… Злые – и в чем-то справедливые. Наташа, как ни пыталась, не смогла вспомнить ни одного случая, когда на родительское собрание отправился бы папа, а не мама, не бабушка и не дедушка. Неужели он действительно боится встретиться с мамой Алеши и Иринки?.. И то, что он оформил инвалидность… Лариска опять же напирает на трусость – боится, мол, твой папаша, что дело поднимут, с должности попрут, может и до суда дойти, а пока больной – не тронут… Ну, может, гипертония у него и настоящая – но от чего она возникает? От обжорства и пьянства. Меньше мяса, реже коньяк – и никакой гипертонии, уж у нее, Ларисы, собственный отец перед глазами, так что она может сравнивать… И ведь в самом деле трудно возразить… Дядя Гена, Ларискин отец, даже в праздник спиртное почти не пьет… подтянутый, веселый… никогда ни на что не жалуется… А может, отец действительно искусственно поддерживает эту гипертонию? Холит и лелеет? Ради спасения от суда выпить перед визитом к врачу кружку крепкого кофе с коньяком нетрудно – не дихлофос же пополам с купоросом!.. Противная Лариска! Как же она «вовремя»...
Задержавшись на минутку в парке, Наташа заглянула в тетрадь с адресами, нашла на аллее указатель с надписью «Солнечная» и вскоре вышла на ту самую Солнечную – кривую, кое-где заросшую сорняками, с котами и собаками, бесстрашно развалившимися прямо на дороге. Действительно, деревня!
Алешин дом искать не пришлось – всего лишь пятый от начала улицы. Во дворе слышались радостные вопли:
- Я уточка! Уточка!
Несмотря на препаршивое настроение, Наташа во двор заглянула с любопытством. В глубине двора виднелся какой-то каменный барьер, над которым мелькали головы с мокрыми волосами. Бассейн, что ли? У такой бедной семьи? В одиночку мальчишка-подросток такого не сделает - значит, работали несколько человек. И наверняка не бесплатно.
- Я уточка!!! Я уточка!!!
Мелькнули маленькие тонкие руки, удар по воде – и над барьером взлетел фонтан. Из дома вышел Алеша (чему несказанно обрадовалась Наташа) с ведром, над которым поднимался пар, и направился к бассейну.
- Эй, уточки! Лапы уберите, а то ошпарю! – услышала Наташа голос одноклассника.
«Уточки» (пять маленьких девчонок) вынырнули из воды и, подобрав «лапы», уселись на барьере. Алеша опрокинул в бассейн ведро горячей воды и слегка помешал черенком лопаты.
- Все, девочки! Последнее. Немного еще поплескайтесь, а начнет вода остывать – вылезайте, а то, если простудитесь, ваши мамы, и наша тоже, оторвут мне голову. На первый раз хватит. Ничего! У вас еще все лето впереди.
Девчушки согласно кивнули и с очередным хоровым воплем «я у-у-уточка!!!» снова бултыхнулись в воду, подняв снопы брызг. Смеющийся Алеша забрал пустое ведро и, повернувшись, чтобы идти к дому, увидел входящую во двор Наташу. Улыбка сбежала с его лица.
- Что-то случилось? – не поздоровавшись, спросил он, подойдя вплотную к девочке.
К горлу подкатил комок, и Наташа не ответила.
- Иди сюда, - Алеша взял одноклассницу за руку и подвел к небольшой скамейке под навесом. – Посидим здесь – мне же надо эту стаю видеть.
- Это у вас бассейн? – поинтересовалась она, изо всех сил стараясь не расплакаться – тогда разговора точно не получится.
- Да, - охотно подтвердил Алеша. – Это у нас сейчас открытие. Они давно рвались, да мамы не разрешали – все-таки прохладно еще было для купания… ну, для такого, во дворе. Это Ларисин папа с ее парнем в выходные сделали… Ну, и еще люди, конечно, были… С Богданом друзья пришли, человек десять, Геннадий Алексеевич знакомого привел – он как раз бассейнами занимается. Тут такое строительство развернулось!
- А кто он, этот Богдан? – поинтересовалась Наташа, хотя прекрасно поняла, что речь о том парне, который подошел к Лариске на улице. – Я, наверное, сейчас видела его. Он высокий? Выше Лариски, да?
- Да. Студент он, физик. Второй курс. Учится у бывшего мужа Ларисы Антоновны… Хороший парень! Я рад за Лариску! – сказал Алеша искренне. – Кстати, фамилия его – Хмельницкий.
В голове Наташи мелькнула ехидная мысль о коммунистическом субботнике местного значения, но так мыслью и осталась, вслух Наташа ничего не сказала, потому что на смену этой мысли пришла другая: вспомнился Новый год, застолье у Третьяковых и две реплики отцов – Ларисиного и Наташиного:
- Мертвым не поможешь.
- Я о живых думаю…
Ларисин отец, выходит, не только «думает» - еще и делает… Интересно, а где Лариска этого Богдана подцепила? И когда?
- А мне она про него ничего не говорила, - с претензией произнесла Наташа. – Я его сегодня видела… то ли случайная встреча, то ли он специально Лариску ждал… он подошел к нам, и они вместе ушли, - и, переходя к цели разговора, добавила: - Мы с ней как раз в этот момент ругались.
- Почему? – удивленно спросил Алеша и тут же, переведя взгляд на портфель, который Наташа поставила рядом с собой, задал новый вопрос: - Ты что – только сейчас из школы идешь?
- Ну, не только, - вздохнула Наташа. – Сначала Лариса Антоновна задержала… на полчаса, наверное… потом с Лариской объяснялись. Она мне такие страшные вещи вывалила!
- А я при чем? – Алеша слегка растерялся. – Я чем-то могу помочь? Просто как-то… неожиданно. Ты как-то… в общем, без меня обходишься… у вас там свой круг…
Угу, «у вас там свой круг»!.. Элита… А говорим, что у нас все равны… Спасибо еще, что буржуями не назвал и домработницу не вспомнил, как Лариска только что...
- Мне надо знать… - дрожащим голосом произнесла Наташа. – Надо… знать… насколько… виноват мой… отец…
- В чем?
По тону Алеши она поняла, что он догадывается.
- В том… несчастном случае… с твоим…
Наташа с трудом заставила себя взглянуть в лицо одноклассника и только сейчас заметила, какие у него усталые взрослые глаза – такие мужику лет под пятьдесят впору!
- А ты не знала?
- Нет… - шепотом ответила она. – При мне об этом… не говорили.
- Сказать честно?
Девочка кивнула.
- На сто с лишним процентов… если тебе от этого легче. Что-нибудь еще?
- Скажи… их сильно изуродовало?
Алеша сел ближе, взял Наташины руки в свои.
- По-моему, тебе вполне хватит того, что я сказал. – голос его снова зазвучал мягче. – Подробности не нужны.
- Нет, нужны! – упрямо произнесла Наташа. – Я и так восемь лет в вате прожила. Весь класс, наверное, все знает, а я… Ты не ответил!
Алеша вздохнул.
- Наташ, вспомни Горького. «Детство». Помнишь, как Цыганка дубовым крестом искалечило? Если читала... я сейчас уже не помню точно - был этот момент у нас в хрестоматии или нет.
Наташа содрогнулась: в шестом классе «Детство» изучали в сокращенном варианте, но она, пытаясь тайком от других подражать недосягаемой Поляковой, решила совершить ученический подвиг и прочитала все произведение целиком. И эпизод с крестом помнила отлично – несколько ночей подряд подолгу не могла заснуть: мерещился несчастный силач, который вдруг стал каким-то маленьким и плоским, и все продолжал уменьшаться, будто таял…
- А тут – плита в десятки раз тяжелее. Их в закрытых гробах хоронили – это о чем-то говорит?.. Подожди, я утей из воды выгоню.
Алеша, завопив на всю округу песенку Мюнхгаузена «У-ти, плы-ви-те, до-мой вам по-ра!», отошел к бассейну, что-то сказал сестренке с подружками, девчонки, не возражая, выбрались из воды, вытерлись полотенцами, надели платьица и халатики, сменили трусики, изо всех стараясь не сверкнуть попками, и, набросив полотенца на мокрые волосы, побежали к воротам, наперебой благодаря то Алешу, то его сестренку.
- Здорово было! – радостно сказала Иринка, провожавшая подружек, и тут же перестала улыбаться, увидев, кто у брата в гостях.
Вот, даже маленький ребенок в курсе – а она, Наташа, восемь лет жила в счастливом неведении… нос перед одноклассниками еще задирала...
- Ира, у нас серьезный разговор, - строго произнес Алеша. – Вытри волосы, как следует и капюшон накинь. И не мешай нам.
- Ага! – девчушка быстро потерла полотенцем голову, вынула из кармашка расческу, причесалась и набросила капюшон махрового халатика. – В гамак можно?
- Конечно! – Алеша засмеялся. – Не для меня же его повесили! А где Аня?
- В дом пошла. Сказала: поиграть хочет.
Ира отошла. Не быстро отошла, не побежала.
- Ей лучше хоть немного? – поинтересовалась Наташа.
- Конечно! – так же охотно, как и на вопрос о бассейне, ответил Алеша. – Только она никак не привыкнет, что ей теперь можно ходить быстрее. Все-таки почти восемь лет двигалась, как фарфоровая. И Аня тоже. Да ладно, это уже неважно! Привыкнут.
- А кто это – Аня? – спросила Наташа.
- С Иринкой в одной палате лежала. Из детдома девочка. Они там подружились. Мы с мамой за ними обеими ухаживали и забрали вместе. Так что у нас теперь еще одна сестра есть. На год старше, но она в этом году почти не училась - все время в больнице была, поэтому решили, что она во второй класс вместе с Иркой пойдет.
Наташа окинула взглядом двор. Как в деревне - но симпатично. Не хуже, чем на любой даче в их поселке... особенно если учесть, что это дачи начальников. Что-то Лариска говорила такое... тоже тогда, на Новый год... будто этот дом Сафьянниковым отдала женщина, у которой сын погиб вместе с их отцом.
- Хорошо у вас... спокойно... трамваи под окнами не звонят, - сказала Наташа, глядя вслед Алешиной сестренке: вот она дошла до гамака, висящего на стволах двух старых яблонь, вот забралась в него, укрылась легким пестрым покрывалом, слегка качнула гамак… - Это тоже на выходных сделали?
- Все тогда же! – преувеличенно бодро сказал Алеша, явно не желая говорить о том, что хотелось бы выяснить Наташе. – Гамак тоже сами смастерили. Они же все спортсмены, туристы – умеют из ничего «чего» сделать.
- А ты можешь... показать вашу знаменитую куклу? - она с трудом улыбнулась. - Лариска на Новый год мою сестру до слез довела: начала рассказывать про нее, а Любашка такую же захотела... Неделю ревела!.. И камин тоже, - прибавила она не совсем связно.
- Да пожалуйста! - Алеша тоже улыбнулся. - Пойдем.
Он провел Наташу в дом. Она на ходу оценила обстановку: все очень аккуратно, но бедно. Алеша осторожно постучал в дверь одной из комнат.
- Да заходи, чего стучишь? - послышался тоненький голосок.
- Вдруг ты спишь, - сказал Алеша, открывая дверь. - Мы на минутку - Наташа тоже хочет на Софию посмотреть.
- Только не бросайте ее! - требовательно произнесла маленькая худенькая девочка с таким же бледным, как у Иринки, личиком, сидящая на спине распластавшегося на животе медведя.
Наташа вспомнила, как Лариска говорила, что собирается переделать коврик-"шкуру" в медведя спящего. Да уж... пришлось повозиться!
- Не будем, - пообещал Алеша, беря куклу, и объяснил Наташе: - Ане не нравится, когда с Софией обращаются грубо.
Алеша повернул куклу лицом вниз, и раздались вопли раздраженного младенца. Наташа улыбнулась.
- Можно? - протянула она руки.
Алеша подал ей Софию.
- Водят ее за левую руку, - объяснил он. - Там ограничитель какой-то, чтобы рука высоко не поднималась.
Наташа поставили куклу на пол и потянула за собой. Кукла сделала несколько шагов.
- Действительно чудо!
София заставила на миг забыть неприятный разговор, но тут же Наташа встретила недовольный и ревнивый взгляд маленькой Ани.
- Ладно, пойдем... ты мне камин покажешь, и я домой... Мы помешали, да? - обратилась она к Ане. - Ты играла?
- А я и сейчас играю, - ответила девочка, не шевелясь.
- А как? - удивилась Наташа. - Что ты делаешь... когда играешь?
- Смотрю... - Аня снова перевела взгляд на кукол и медведей, сидящих перед ней на раскрашенных фанерных стульчиках. - Мне нравится так...
Алеша посадил Софию на самый большой стул и направился к двери.
- Как Козетта у Гюго, - тихо сказал он вышедшей следом Наташе. - Она и в больнице так же. Мы еще не знали - разрешат нам ее взять или нет, поэтому ничего им не говорили. Они так и думали, что выпишут - и каждая к себе поедет. Иринка предложила ей - давай, мол, подарю куклу какую-нибудь или медведя... кого захочешь. А она говорит: "Не надо. Там отнимут и сразу куклу стричь начнут... медведю глаза и уши оторвут. Я лучше тут наиграюсь, а там вспоминать буду". Мама потом два дня плакала.
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирован
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного произведения.
Совпадения имен персонажей с именами реальных людей случайны.
______________________________________________________
Предлагаю ознакомиться с другими публикациями