ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ СИСМЕЕВ
(Продолжение. Начало: https://dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/voennyi-letchik-ispoved-posle-poletov-vizantiiscina-638c0d00e3951c7118f076fb )
1996 год для меня явился годом беспокойным и суетным. В марте на нашу фирму пришла повестка в Селидовский районный суд Донецкой области по гражданскому иску некого О.В. Прокопенко. Иск был связан с отказом ему в дальнейшем гарантийном обслуживании автомобиля из-за нарушения им установленных правил эксплуатации автомобиля в этот период. Судебное разбирательство было назначено на первые числа апреля. Через нашего «приходящего адвоката» мы запросили из суда копию искового заявление, из которого нам стало известно следующее: Истец, Прокопенко О.В., 31 декабря проходил очередное техническое обслуживание в Донецке, на одной из наших СТО. По дороге домой, в Селидово, он увидал, что загорелась красная сигнальная лапа превышения максимальной допустимой температуры охлаждающей жидкости, работающего двигателя. Рассчитывая, что на дворе зима и охлаждение может быть за счет окружающего холодного воздуха, он проехал еще 20 км, при горящей красной лампе аварийной сигнализации. По приезду домой, владелец авто обнаружил, что жидкость в системе двигателя автомобиля отсутствует. Вину за отсутствие жидкости он возлагал на слесаря автостанции, якобы плохо установившего патрубок системы охлаждения. В связи с тем, что произошел перегрев и падение мощности двигателя, истец, требовал что бы ему по гарантийным обязательствам завода, заменили автомобиль на новый. Изучив обстоятельства дела и выявив, что виновником данного инцидента является сам Прокопенко О.В., явно нарушивший инструкцию по правилам эксплуатации автомобиля, мы с нашим юристом подумали, что это дело будет пустяковым и особенно не волновались. За несколько дней до судебного заседания, я в железнодорожной кассе купил два купейных билета и мы с пакетом наших оправдательных документов, готовы были ехать и предстать перед Фемидой. В день отъезда я перезвонил нашему «приходящему юристу» и сообщил, каким поездом, в каком вагоне и на каких местах, мы вечером убываем на Донецк. А так же о том, что его командировочные у меняя на руках. Он сказал, что понял и будет во-время. Потом он еще попросил меня забрать в канцелярии папку с его документами, относительно данного процесса, и привезти ее на вокзал. Я прибыл к поезду за 30 минут до его отправления. Вошел вагон, но своего попутчика в нем не обнаружил. Не появился он за 15, 10 и даже за 5 минут. Он вообще не появился.
В Селидово, на заседание суда, я прибыл загодя вместе с главным ответчиком, директором нашей Донецкой СТО Бельдеем Василием Харитоновичем. Судья, перед началом заседания пригласил нас в свой кабинет и ознакомился с нашим видением и доводами по защите. На словах он полностью согласился с изложенными нами фактами и сказал, что ему все «до слез понятно», что процесс долго не затянется и все будет решено по справедливому. Наш визави, мужчина раннего пенсионного возраста, появился в здании суда минут за пять до назначенного времени начала слушания. Увидев нас, он озарился улыбкой и радостный пошел в нашу сторону, с елейно произносимыми словами:
- Василий Харитонович. Какими судьбами? Как я рад вас видеть во здравии и то, что вы приехали на суд. Вот, наконец, сегодня и разрешится наш спор.
Бельдей, человек по-шахтерски суровый и прямой, слов и выражений не выбирающий, с не менее деланной учтивой физиономией, в тон Прокопенко так же елейно ответил:
- Олег Васильевич,- падло. Ты еще живой? И как тебя, такую скотину еще земля наша носит?
- Ну зачем ты так, Василий Харитонович? Я к тебе по – хорошему, от всего чистого сердца, а ты мне говоришь и желаешь плохого. Мог бы и уважить меня, старого горного мастера. Я ведь, более двадцати лет проработал в шахте, уголек добывал.
- А я, что по-твоему, в забое более тридцати лет, таким как ты горным мастерам «шмар» подвозил? Я тоже работал, и знаю, что такое шахтерский труд.
- Вот видишь и ты тоже знаешь…
А потом он вдруг, как бы заметив меня, спросил у Бельдея:
- Василий Харитонович, а это кто?
- Это твой пиз*ец. Он приехал из Киева. Он тебя сегодня закопает, если братки, раньше этого с тобой не сделали.
- Вы, и в самом деле приехали из Киева? – спросил меня Прокопенко, протягивая руку. -Будем знакомы, Олег Васильевич Прокопенко, а вас как?
- Игорь Игоревич.
- Очень приятно. Вот мы тут с Василием Харитоновичем уже который месяц не можем полюбовно разойтись. От него нужно только одно единственное. Поставить свою подпись под актом, а я его отвезу в Горький, и сам все там улажу. Для Горьковского автозавода автомобиль это простая ерунда, а для меня, старика вышедшего на пенсию, это значит многое. Повлияйте на него, Пусть он подпишет, и не нужен будет этот суд.
Тут в разговор вмешался Бельдей:
- Ты мне свою машину покажи. У тебя после того как ты запорол двигатель, её в дребезги разбил твой пьяный сын. Машина переломана пополам и стоит у тебя в гараже.
- Да это все неправда- пытался оправдаться Прокопенко.
- Неправда? У меня есть копия акта аварии из вашего Красногвардейского ГАИ. В ней расписано все так, как было. И как твой сын в кювет зарулил, и чудом остался жив, потому что был пьян. Поскольку всегда везет дуракам и пьяницам, а он один в двух лицах. И как потом твоя жена, заместитель председателя Селидовского исполкома, звонила в Красногвардейск и закрывала это дело, в очередной раз, спасая водительские права сынка. Да вы тут в Селидово, со своей женой, уже всех достали…
- Ну и что в том, что моя жена зам предисполкома? Это к нашему делу никакого отношения не имеет.
Эти взаимные пикировки и обвинения продолжались бы еще очень долго, если бы не открылась дверь кабинета «Председателя селидовского районного суда», и ее хозяин не попросил нас зайти.
Заседание проходило в обычном судейском кабинете, без секретаря, судейской мантии и прочих атрибутов, которые предусматривали украинские законы и ничего не видящая, но все алчно и много берущая Фемида. На мое обращение «Ваша честь», судья сделал какую-то непонятную улыбку и сказал:
- Да что вы. Не надо этого официоза. Давайте будем попроще.
Через двадцать минут, после того как он выслушал обе стороны, задав несколько второстепенных и ничего не значащих вопросов, он объявил:
- На этом судебное заседание считаю закрытым. Мне все ясно. Решение будет через три дня. Можете ждать его здесь в Селидово, а можете ехать к себе домой, и получите его по почте.
Когда я спросил его, что мне доложить Генеральному? То получил его ответ:
- Я же еще до заседания, при нашем собеседовании сказал вам, что «ВСЕ БУДЕТ ПО - СПРАВЕДЛИВОСТИ».
Утром следующего дня я был в Киеве, а к обеду на работе. Когда я пошел к Генеральному, чтобы доложить ему по результатам своей поездки, то в приемной застал нашего «Приходящего юриста». Этот придурок, представитель картавой национальности, сидел в туфлях на босу ногу без носков, и рассказывал Леониде Антоновне и машинистке Лене, о горе постигшем его. Он повествовал:
- Мне позвонила Розочка и сказала: «Гришенька, ты только ради Бога не волнуйся. Когда я выгуливала нашу Бэтю (суку йоркшиского терьера), стояла и разговаривала с соседкой, то не заметила, как нашу девочку покрыл какой- то бродячий дворовый пес. Они даже склещились. У нас наверно, скоро будут детки?
- Дура ты. Лучше бы он покрыл тебя, а не Бэтю. Он, из-за твоей беспечности и болтливости, испортил нам всю породу.
Увидев меня, юрист не проявил никаких эмоций. Вроде ничего не произошло, и он в командировку со мной не должен был ехать.
Через неделю, по почте пришло решение суда, в котором говорилось, что «Иск Прокопенко О.В. к Донецкой СТО должен быть удовлетворен в пользу «Истца». Все было решено «по-справедливому». Но без участия местной селидовской мафии и давления, а может быть и подкупа судьи женой Прокопенко О.В. здесь не обошлось.
В течение следующего полугодия я неоднократно ездил на суды по этому делу. И в Донецк, и в Марьинку, и в Красногвардейск, и снова в Донецк- областной, апелляционный. И каждый последующий суд, отменял «не справедливое решение» предыдущего, своим «справедливым», в пользу клиента, заявителя иска или апелляции. Такое перебрасывание мяча через сетку, длилось еще долго, пока меня не перевели на новый фронт работ.
Забегая на полтора года вперед, скажу, что нудный Прокопенко О.В. своими жалобами и судебными исками во все возможные инстанции достал руководство фирмы, которая в качестве отступного выдала ему не новый автомобиль, а самодельный отбракованный кузов в металле. Вот так. Наглость человеческая, порой, как и вода, камень точит.
В двадцатых числах октября, меня к себе в кабинет вызвал Директор и спросил, как я оцениваю состояние дел на нашей придворной СТО, которую возглавляет С.В. Лосев. На станции, которая в течение последних шести месяцев не выполняет план, а приносит только одни убытки. Да и с дисциплиной там не все в порядке. Клиенты жалуются на плохое качество обслуживания и дополнительные поборы со стороны мастеров и рабочих, - сказал он. Я ответил, что почти каждый день бываю на этой стации и вижу что, там есть отдельные негативные моменты, на которые станционное руководство не обращает внимание.
- Вот и хорошо, - сказал Генеральный.- Ты видишь, что там нужно сделать, поэтому с понедельника, 26 числа принимай эту станцию. А Лосев у тебя будет заместителем по производству. Вот вы вместе с ним и наводите там порядок.
Для меня это было шоком. Поменять размеренную кабинетную жизнь с чётко отлаженной работой, на постоянную гонку за планом и поиском потенциальных клиентов. Это было что- то…. Но условия были жесткими, или принимай, или увольняйся. Со временем я понял, чем был вызван по отношению ко мне такой «византийский шаг». В то время я был «председателем ревизионной комиссии» нашего акционерного общества открытого типа. Как-то во время командировки в Донецкий регион, сидели мы с директорами нескольких местных СТО за рюмкой водки и беседовали о наболевшем. Директора СТО жаловались на Генерального, на его возрастающие поборы и хамское поведение, а я на то, как он пытается «съесть» их коллег в Мукачево, Тернополе, Одессе и других городах, забирая у них ими кровью созданное. Кто-то из моих собутыльников сказал мне тогда:
- Ты смотри , много не болтай, а то он тебя выгонит.
- Не выгонит. Я защищен Законом, как участник «Боевых действий». Меня при сокращении личного состава могут уволить только в последних рядах. А на отчетно – перевыборном собрании акционеров, я вероятно, в своем докладе освещу эти наезды на директоров, которых он хочет незаконно поменять.
Там, где более двух человек, всегда найдется третий, который крамольную мысль донесет в уши, желающему ее услышать. Так произошло и в этот раз. Кто-то «стукнул». В понедельник с утра я был на станции. Никаких конкретных мер, в первые дни, я не предпринимал, просто присматривался и изучал обстановку. Меня не устраивало то, что станция имела большое количество рабочих и работала в две смены. Причем, смена рабочих заступала в восемь часов утра и заканчивала свой трудовой день в десять часов вечера. На следующий день у них был законный выходной, но при этом нарушался КЗоТ, о продолжительности рабочего дня. Это нужно было исправлять. Тем более, что после 17 часов, на станцию заезжали редкие и случайные клиенты. Вторым, что меня привело к необходимости перехода на односменную работу, был случай произошедший у меня прямо на глазах. Я сидел за рецепшеном стола заказов в его темном углу. Тонированное стекло, отделявшее мастера приемки, от клиентов, отражая яркий свет холла, не позволяло видеть, кто находится в глубине служебного помещения. К рецепшену подошел очередной клиент и стал уточнять у мастера приемки, когда можно поставить машину на техническое обслуживание. В этот момент к нему подошел мастер смены А. Супрун и сказал, что бы он со станцией не связывался, а приезжал к нему в гаражный кооператив, в районе Дарницкого жд вокзала, где эту работу сделают за пару часов.
- А как с запчастями?- спросил клиент.
- Не волнуйся. У нас все будет. Сейчас я их выпишу и получу прямо со склада. А твоя задача завтра приехать с деньгами.
Мужик, получив такую информацию, воодушевленный и радостный уехал. Я сделал вид, что не заметил этого разговора и никому из присутствующих ничего о нем не сказал. Следующим пунктом моих изучений стало распределение заработной платы среди рабочих. Здесь творилась сплошная вакханалия. Бухгалтер в дни зарплаты получала в кассе центра положенную сумму. Приносила ее на станцию и вот тут, то начинался дележ, кому и сколько дать. Сперва директор запускал лапу в мешок, брал сколько помещалось в руке, Затем бухгалтер, инженер и т.д. А рабочие получали все то, что оставалось после руководителей, разделяя все методом уравниловки участвующих и не участвующих в производственном процессе. Конкретно нельзя было определить, кто что сделал и сколько должен был получить. Заказ-наряды фамилий исполнителей не несли. Они были обезличены. Средний заработок наших автослесарей в то время составлял 26 гривен, это соответствовало чуть меньше 10 долларов в месяц. Вот отсюда и поборы, и жалобы клиентов.
Начал я с сокращения численности лишних рабочих. Благо в то время Закон позволял отправлять рабочих в неоплачиваемый отпуск, на время тяжелого положения предприятия, сроком на два месяца и без выплаты компенсаций. Я собрал мастеров и бригадиров, и поставил задачу, до конца рабочего дня, каждому из них написать список работников их бригад и участков, расположив фамилии по убывающим рейтингам. Критериями должны были быть мастерство, технологическая дисциплина, склонность к прогулам, пьянке, мелкому воровству. Вечером такие списки у меня были на столе. Прикинув, сколько мне для организации работы в одну смену понадобится рабочих каждой специальности, я провел красную линию в рейтинговых списках и определился с теми, кто останется работать (они были выше черты), и с теми с кем придется расстаться (все остальные, что ниже черты). Таким образом, после такой перетурбации, трудовой коллектив СТО, сократился со 126, до 42 работников.
Сокращения произошли как в управленческом звене, так и среди рабочих. Среди изгнанных было и два мастера участка, которые считали себя не потопляемыми. Далее в отделе «Труда и заработной платы» я уточнил, как при Союзе распределялся фонд заработной платы между ИТР и рабочими от станка. Какие были коэффициенты в соотношении первого руководителя и его замов, а так же всеми остальными работниками непроизводственной сферы. Девчата-трудовики, мне сказали, что сегодня эти мерки к нам не подходят, что у нас сегодня рынок труда. На что я им ответил: «Ничего. Продлим эру социализма на одной отдельно взятой СТО». Посмеявшись, мы разошлись. Я заставил мастеров участков в каждом заказ-наряде записывать фамилии исполнителей работ, ходовиков, корбюраторщиков. мотористов, электриков, сварщиков, маляров, и тем самым устранил обезличку. Наступило утро 31октября. В этот день я приказал прибыть к началу рабочего дня абсолютно всем работникам, которые в этот день должны были быть на работе и в отгулах. В цехе собралась приличная толпа народу. Такой у меня, когда-то в Германии, была по численности моя первая в жизни эскадрилья, в которую меня назначили комэском в 1975 году. У нас, в главном цехе, для обозначения зоны движения транспорта, на полу были нарисованы две ограничительные линии. Вот на одной из них, я построил и «подравнял» весь свой личный состав. Затем начал по списку вызывать из общего строя тех, с кем планировал работать дальше. Они выходили из и становились на вторую свободную линию, за моей спиной, лицом к основному строю. Когда вышел последний, 42, я обратился к оставшимся за бортом. Дорогие друзья, я хочу вас поблагодарить за вашу «бесполезную и низкооплачиваемую работу». А так же хочу сообщить, что с завтрашнего дня вы все убываете в неоплачиваемый отпуск, сроком на два месяца, а это до первого января. При этом предупреждаю, чтобы вы не тешили себя иллюзиями, на возвращение на работу в состав нашего СТО. Не тратьте время зря, идите и ищите прямо сегодня себе новую работу. Возврата не будет. Затем повернулся лицом к тем, кто остается работать и сказал. А вас, дорогенькие, прошу отнестись к оказанному вам доверию с особым пониманием. И предупреждаю, что любого из вас, за упущения и нарушения, немедленно заменю одним из тех, с которыми мы сегодня расстаемся. Вопросы есть? Вопросов нет. За работу товарищи.
Прошел месяц ломки и приспособления жить по моим требованиям. Вопросов к дисциплине и порядку не было. Выполнение планового задания, которое в течение последних шести месяцев составляло только пятьдесят процентов, пошло успешно вперед и к 25 ноября, при контрольной цифре 20000 гр, было уже выполнено около до 19000 гр. Контроль, за выполнением работ слесарями, ликвидировал обезличку и уравниловку. Люди начали искать себе работу, и напарников, самостоятельно реорганизуя, трудовые звенья и ячейки. Расчет заработной платы проведенный по методике «С продленной эры социализма, на одной отдельно взятой СТО», показал, что она у рабочих возросла в разы, а у ИТР и непроизводственной сферы, подросла почти вдвое. Прекратился вынос со станции запасных частей на сторону, Что давало возможность не торговать запчастями, а зарабатывать на услугах при их установке на ремфонд. И вот настал день первой зарплаты, при моем руководстве. Снова было утреннее построение всего личного состава на ограничительной полосе в цехе. Бухгалтер Людмила Чапская по моей команде вышла перед строем и стала оглашать начисленную заработную плату, начиная с моторного участка.
- Людмила, остановись. Начинай с самого первого номера. С директора и далее по списку.
И она начала читать: - Директор Сисмеев И.И. - 79 гр. - Зам директора Лосев С.В. -75 гр - Бухгалтер Чапская Л.В.-72 гр - и так далее… Когда очередь дошла до сварочного участка, производства с вредными условиями и повышенными тарифами и прозвучало: - сварщик Букет В.В. -400 гр.
Стоявший в первом ряду сварщик Букет В.В., не поверил своим ушам и переспросил, Это мне или на всю нашу бригаду?
- Тебе, Виктор, тебе.
- Да не может быть. Здесь что-то не то? Мы раньше, за такую же работу, получали не более 100 гр.
- Сегодня все ТО. А то, о чем ты подумал и сказал, было раньше. Сегодня как сработал, так и получи.
И я, в глазах этого мужчины, увидел слезы. Конечно, мои заместители имели кислый вид, но рабочие ощутили, что, работая, можно заработать по своему труду, а для меня это было самым главным. Я сказал своим замам, что при выполнении станцией плана, их зарплата может резко подскочить за счет премиальных, из кармана фирмы, Поэтому, если поднажмем, то улучшим свое материальное положение. После всего этого ко мне подошел Лосев и спросил,- а как же быть с Генеральным? Ведь мы ему каждый месяц носили ясак.
- А ясака не будет. У меня денег нет. Хотите, сбрасывайтесь по пятерке для подкупа Генерального, а я в этом не участвую.
Буквально, за два дня до окончания месяца, я был на ковре у Генерального, с докладом о положении дел на СТО.
- Как у тебя с планом?:- спросил он меня.
- До плана осталось 200 гривен. Не будет доставать, вложу свою пенсию.
- А какой у тебя план?
- Такой как вы утвердили и мне за вашей подписью и печатью, спустили плановики.
- А ну покажи, что они тебе спустили?
Я достал из папки листок с плановыми заданиями всех станций Центра на месяц и предъявил ему.
- Да действительно и подпись моя, и печать, но у тебя план не такой.
Он взял красный шарик и, зачеркнув число 20000, написал 25000 и поставил рядом свою подпись.
- Вот такой у тебя план на этот месяц, иди и трудись. Каким же было разочарование моих помощников, узнавших, что их близкая премия «накрылась медным тазом», из-за одного росчерка вышестоящей руки.
В декабре, под самый новый год, картина повторилась абсолютно аналогичным образом. Только в этом случае, число 25000, было исправлено на 30000. И подкреплено размашистой подписью. И опять у нас в руках не было ни синицы, ни журавля. Опять были кислые рожи моих заместителей. И естественно ни о каком «Ясаке» для генерального к новому году, никто и не думал.
За два месяца работы на СТО, я насмотрелся на многое. Всякое и грязное. Увидел, как власть предержащие пользуются своими правами, пытаясь за счет станции и бесплатно решить свои вопросы. Первым таким гнусом, был начальник службы пожарной охраны области. Центр был у него на крючке, так как предстояло от него получить разрешительную подпись в «акте приемки цельного объекта». Этот пожарный начальник пригнал на СТО старый армейский автомобиль-вездеход « ГАЗ-69» и пожелал переделать его под шикарный автомобиль для охоты. При этом установить на него мощный «Волговский» двигатель, мягкие сиденья от «Мерса», раздаточную коробку и лебедку для самовытягивания, в случае застревания в болоте. Этому тупому и ограниченному представителю багра, топора и пожарного рукава, было невдомек, что такую работу может сделать только мощный автозавод со своим конструкторским бюро и производственной базой. В его голову не вмещалось то, что «НЕЛЬЗЯ ВПИХНУТЬ НЕВПИХУЕМОЕ» туда, куда оно не поместится, А это - большой двигатель в малый моторный отсек, и объемные сиденья от «Мерса» в узкую кабинку армейского «козлика». Я пытался убедить его, что это невозможно, но Лосев, перехватив наш разговор увел его в сторону, а потом сказал мне:
- Ты над этим авто не заморачивайся. Оно у нас на станции по указке шефа стоит более полгода. Никто на нем ничего не делает и делать не будет. Будем водить с этим пожарником «козу», пока «или эмир умрет, либо его с должности выгонят», а потом мы его авто выкатим на улицу и пусть оно под забором сгниет.
Вторым характерным случаем давления админресурса, была постановка на ремонт на станцию по приказанию Гендиректора, автомобиля нового прокурора Дарницкого района. При этом мне было сказано, что платеж за выполненные работы будет отложен на неопределенный срок. Понятное дело, что наш шеф, имея «свое рыло не только в пуху, но и в приличной щетине», как «черт ладана» боялся слова «Прокурор». Поэтому он и подсунул мне эту вонючку, не дающую для плана и заработка рабочих ничего, кроме дебиторской задолженности. А сам наобещал прокурору «златые горы», и что его любое желание будет исполнено. Ко мне на станцию приехала потрепанная прокурорская «Волга» и молодой наглый водитель выложил мне на стол листок бумаги с перечнем всего того, что от нас требовалось сделать. Почерк был неровный и корявый, и по нему чувствовалось, что писал его этот самый водила. В перечне было указано:
- Перебрать подвеску и поставить усиленные рессоры от фургона.
- Заменить элементы фар, поставив новые, от «мерса» - Поменять кресла сидений на мерсовские.
- заменить магнитолу, на магнитолу фирмы « Пионер»
- Установить набор титановых дисков колес, и обуть новую бескамерную резину.
Я взял этот список и сделал в нем отметки и приписки. Вычеркнул - усиленные рессоры от фургона.
- Написал: Фары от «мерса» не соответствуют ГОСТУ и замене в условиях СТО не подлежат.
- Кресла. Попытаемся поставить, когда вы их предоставите.
- Магнитола, на базаре 250$. Привозите. Поставим легко. - Титановые диски. После оплаты на расчетный счет №…. в г.Ровно. Доставка бесплатно На следующий день после получения платежа.
Возвращая водителю его бумажку, с моими краткими комментариями я сказал:
- Можешь оставлять машину, до вечера. Подвеску переберем. А получишь ее после того, как привезешь от своего шефа, гарантийное письмо, по оплате выполненного технического обслуживания.
Водила крутнул носом и сказал, что ему нужно посоветоваться с начальником. Сел и уехал. Буквально минут через сорок, мне позвонил прокурор:
- Вы что это там себе позволяете? Вы что там у себя творите? Почему не берете автомобиль на ТО? Почему отказываете клиенту в выполнении дополнительных работ и услуг?
- Я никому не отказываю. Я просто соблюдаю установленный порядок, при приемке автомобиля в сервисный центр. Никаких работ по техобслуживанию без оплаты, я выполнять не буду. Мне нужна гарантия того, что станция получит вложенные в ремонт материальные средства и зарплату рабочих, хотя бы в виде гарантийного письма.
- Да вы понимаете, с кем вы разговариваете?
- Прекрасно понимаю. Вот поэтому без гарантийного письма, машину в ремонт не возьму. Потому, что завтра ваши хлопцы придут ко мне с проверкой и обнаружат, ваш же автомобиль, находящийся у меня в ремонте, практически бесплатно. А это мне надо.?
- Да мне, Святослав Матвеевич обещал сделать все, что мне необходимо.
- Вот, когда от него у меня будет письменный приказ, взять ваше авто на ремонт за счет всей нашей фирмы, тогда и будем говорить о ремонте.
- Ну, я до тебя доберусь.
- Угрожать мне не надо. Я работаю на станции, всего только вторую неделю и ничего криминального совершить не успел. Так что ваши угрозы для меня пока пустой звук.
- Нда. Ну ладно, посмотрим, - злобно сказал он и положил трубку.
Через пару дней, Киевская вечерняя газета «Факты» на первой полосе опубликовала экстренное сообщение. «Сегодня утром, при выходе на работу, в своем подъезде, ударами обрезка трубы по голове был убит Главный прокурор Дарницкого района столицы. Неизвестный нападавший скрылся, оставив на месте покушения вещественную улику. По факту убийства, городская прокуратура возбудила криминальное производство. Ведется розыск, нападавшего.» Так что смотреть, на законность моих действий, больше было некому.
Вот, если бы так с каждым вымогателем, тогда и страна не стала бы рассадником коррупции.
Под новый год наш шеф уехал отдыхать на рождественские каникулы в Европу. Вернулся он сразу же после Рождества Христова. Ко мне на станцию пришел мой друг Федор и сказал:
- Сегодня на работе появился шеф. Злой как черт, рвет и мечет. Ему или баба не дала или что-то еще… Но таким я его еще никогда не видел. Сейчас он воспитывает зама по производству В.Ф. Бражника, а потом готовься и ты. Призовут к нему на ковер.
Только Федор сказал эти слова, как у меня кабинете, раздался телефонный звонок. Обычно сюсюкающая в обращении со мной Леонида Антоновна, сегодня официальным тоном сказала:
- Игорь Игоревич, вас у себя ждет генеральный. Срочно прибудьте к нему.
По дороге к шефу я встретил Валентина Бражника, тот был возбужден и в непонятном расстроенном состоянии.
- Валентин, что случилось?
- Все. Ухожу, к чертовой матери. Будет просить вернуться, никогда в жизни не соглашусь. Он меня уже два раза «уходил» и слезно просил вернуться. А я из-за него свое дело потерял.
Я вошел в кабинет. Шеф, по своему обыкновению не глядя в глаза, начал орать о проваленном мной, за два последних месяца плане, О том, что я не оправдал его надежд. Что разогнал рабочих со станции и перевел ее на работу в одну смену. О том, что Лосев допился до язвы и лег в больницу. И что мои ИТР получают мизерную зарплату, а рабочие жируют. И еще много всякого, что только ни лезло в его голову. Я понял, что это его последний и решающий удар, поскольку до моего «Отчетного доклада» как председателя «ревизионной комиссии» на собрании акционеров, оставалось менее месяца. Ему надо было срочно избавиться от меня. И тогда я ему на это сказал:
- Не надо беспредметно орать. Вы же прекрасно знаете, как и почему мы «не выполняем план». И что рабочие стали гораздо больше получать. И порядок на станции. Вы хотите, что бы я ушел? Нет проблем. Я прямо сейчас напишу заявление с открытой датой о своем уходе, но при одном условии, что бы о его существовании никто, даже Леонида Антоновна, не знали. Пусть оно полежит у вас в сейфе.
- А это еще зачем?
- А это для того, что бы пока Лосев выйдет из больницы, на станции меня считали директором, подчинялись и не посылали куда подальше. Чтобы не разворовали станцию, хотя за нее я не несу никакой материальной ответственности. Оборудование на инженере А. Ломакине, склады на кладовщице, а запчасти, те что в производстве, на мастерах. Я хочу уйти достойно, и что бы ни у кого не было повода плюнуть и бросить камень мне во след.
К его чести, о моем заявлении, до появления Лосева, так никто и не узнал. Серега Лосев появился буквально на следующий день, после нашего с шефом разговора. А еще через день мы подписали и утвердили у Генерального «акт приёмо-передачи» и я, получив в отделе кадров свою трудовую книжку, покинул предприятие, в котором поработал шесть с половиной лет.
Теперь моей главной заботой стала помощи Валентине в воспитании нашей внучки Насти, которую Наташа привезла нам, когда у нее закончился годичный срок послеродового декретного отпуска. И тогда перед ней стал выбор, уходить с работы и сидеть с ребенком, или отдать его нам на воспитание до детсадовского возраста. Сошлись на втором.
За окном была уже вторая половина января, и 1997 год уже уверенно набирал, свои обороты.
(Продолжение следует)
