Автор: Сергей Солодовник
Первая нефть была добыта в Малгобеке за девять лет до его штурма немцами в 1942 году. Чуть позже посёлку нефтяников присвоили статус города. Чтобы понять тревогу за этот молодой город со стороны Байбакова, нужно напомнить несколько известных фактов.
Во-первых, район нефтедобычи вокруг Малгобека был свежим, месторождения не сильно выработанными, соответственно, добывать сырьё было эффективно и экономично. В 1941 году здесь было добыто чуть менее полутора миллионов тонн нефти. Это могло год «кормить» до двух-трёх танковых корпусов образца 1943 года.
Во-вторых, нефть была особенно качественной благодаря отсутствию тяжёлых фракций и шла в основном на производство авиационного топлива примерно для двух-трёх воздушных армий образца 1944 года.
В-третьих, логика нашей обороны в условиях местности строилась на ключевом положении Малгобека перед Грозным, как и логика немецкого наступления на Малгобек: взяв его, вермахт с высокой вероятностью брал и Грозный.
Битва шла четыре месяца, и команде Николая Константиновича пришлось вывести из строя малгобекские промыслы. Но только после нашего тактического отступления. Байбаков лично контролировал, что и когда взрывать, не полагаясь на оперативные данные штабов. Предыдущий опыт Армавира, Краснодара и Хадыжей оказался поучительным. Байбаков выбрал самый надёжный, но лично для себя наиболее рискованный вариант действий: наблюдать за полем боя с переднего края, не доверяя ничьим рапортам и отчётам.
Несмотря на тот факт, что к началу битвы за Малгобек бывшего командующего фронтом маршала Будённого сменил «рабочий конь войны» генерал Петров, Байбаков лично следил за накатывающимися волнами немцев с командного пункта одного из полков. Он вспоминает: «Я видел из окопов две яростные массированные атаки немецких частей. Несмотря на плотный огонь нашей артиллерии и авиации, они, не останавливаясь, всё шли и шли. Бежали, ползли с перекошенными от ужаса лицами, выныривали возле русских окопов…На моих глазах было уничтожено несколько тысяч немецких солдат. Этого страшного зрелища никогда не забыть».
По действовавшим тогда уставам вермахта атака подготовленных позиций противника предпринималась только при наличии артиллерийской поддержки, авиационных ударов и мобильной огневой ударной силы: танков, самоходных орудий, миномётов. На тот момент немцы единственный раз нарушили свой устав на глазах Байбакова и сделали это по той причине, что лично Гитлер запретил подвергать малейшему риску нефтепромыслы, ради которых и устраивались лобовые самоубийственные пехотные атаки без артиллерийской и воздушной поддержки.
Поэтому тут придётся несколько подправить анализ Николая Константиновича, который в своих воспоминаниях обосновывает отсутствие активности люфтваффе тем обстоятельством, что у них «иссякло горючее». Просто сам Байбаков через несколько недель после успешной с нашей стороны малгобекской оборонительной операции, уже в Грозном, попал под смертельную бомбёжку.
После Сталинграда Гитлер принял решение: если не получилось захватить нефтепромыслы Северного Кавказа, то они должны быть уничтожены. Нашлись и техника, и лётчики, и — что самое важное для нашего анализа — горючее для самолётов. Байбаков пишет: «Десятки бомбардировщиков с трёх заходов бомбили грозненские заводы, сбрасывая бомбы в 250 килограммов. Корпуса заводов обваливались, всё, что могло гореть, горело». Байбакову повезло, ― он успел выскочить из машины и укрыться в водосточной канаве, не добежав до траншеи, где прятались пожарные. Траншеи отрывались для укрытия при бомбардировке, и многим нашим воинам, рабочим и мирным жителям они спасли жизни. Но не в этот раз: бомба весом в четверть тонны попала прямо в укрытие траншейного типа. Все 12 пожарных были убиты. Байбаков видел эту траншею, хотел добежать до неё, но не успел. Выжил…
С другими статьями можно ознакомиться на сайте, в ВК и Телеграм.