Часть 1. Баллады
Глава 2.6. Старый друг
Райвеллин, после Сошествия
– Снова ты? – раздался надтреснутый голос, но гостя это не остановило.
– Снова я, можно подумать сюда еще кто-нибудь приходит.
– Конечно, ученики бывшие таскаются почти каждый день, будто им заняться нечем, светлое высочество повадился тут занятия прогуливать и, чувствую, мне за это нагорит. Прочие всякие поклонники творчества, вроде тебя… Опять вопросами изводить будешь?
– Буду.
– Я уже язык стёр, а ты все не запомнишь никак, – брюзжал Томиллен, дергая сползшее покрывало, но то зацепилось за резную ручку кресла и натягиваться обратно не желало.
На балконе было не слишком прохладно. Тиэн тен’Шайти, пришедший навестить друга, был в легком летнем кетлу и тонкой тунике, и его вполне устраивал ненавязчивый ветерок, несущий с гор запах камня, леса и приближающейся осени. Леса было не видно, гор тоже, почти. Только самые высокие пики. Обзор застилала мутная в подступающих вечерних сумерках громада Стены. И это здесь, на вершине башни Хилан, Рассветной, прежде принадлежавшей светлому принцу Илленвелу, убитому во время последней свары с элтаре. По непонятной прихоти Владыки Маэльхаэла проныре Томиллену, не элфие ни разу (в нем крови старших было всего ничего), позволили здесь жить. Часть верхушки Хилан разрушило ударом молнии в тот страшный день, когда старший наследник дома тен’Тьерт погиб. Ее не ремонтировали, только укрепили стены, чтобы не разрушалась дальше, и привели в порядок уцелевшие комнаты верхнего уровня.
У Светоча к Томиллену было особое отношение. Об этом непрозрачно намекал амулет с запаянной внутри каплей его, Светоча, собственной крови и невероятной сложности плетение, связывающее Томиллена и Владыку. По сути, признанный эльфар дома тен’Кесс’инне жил сейчас только за счет тиэн’хаэлле Маэльхаэла. Но ресурсы человеческого тела не шли ни в какое сравнение с телом элфие и никакая магия, даже вода Истока, не могли поддерживать его слишком долго.
– Последнее повтори. Не нужно все. Последнее, – терпеливо отозвался тен’Шайти, и привстал, поправляя покрывало. Истончившиеся от старости пальцы странно и страшно смотрелись рядом с его рукой. Сердце дрогнуло в предчувствии скорой и неизбежной разлуки. Навсегда… Никогда... Больше не… Он знал его ребенком, теперь – стариком, сам внешне не изменившись нисколько.
– Последнее было: мир спасёт или погубит, – отозвался Томиллен, отталкивая его руку, и младший наследник дома Клевера снова занял свой пост на вытащенном из комнаты пуфе.
– Если?
– Что «если»?
– В любом пророчестве должно быть «если». Граничное условие. Иначе не сработает.
– Ты путаешь с клятвой. С пророчествами и вещими снами это не работает. И там не «если». Только «или». И потом, что ты ко мне пристал? У вас свои вещуньи есть. Иди их глупостями изводить.
– Ну нет, я в Храм не ходок, там тоска и вселенская печаль. А дочери Владыки его не покидают. Маски, опять же. Будто с барельефом разговариваешь. И отвечают странно – каждая по слову. А это правда, что Светоч не различает своих дочерей, стоит им спрятать волосы? Я слышал пару раз, как он обращался к ним «дочери». К обеим сразу. Кажется, только их мать, светлая Сканмиэле их различает. И ты вот еще. Интересно, как?
По морщинистому лицу расползлась шкодливая улыбка, подернутые пеплом темные глаза, глянувшие из-под белесых седых ресниц, задорно блеснули.
– Было бы там чего различать.
Тен’Шайти лицо не удержал. Даже не пытался. Очень уж откровенным вышло… откровение. И отвисшую челюсть подобрал только после того, как Томиллен намекнул про насекомых.
– Муха влетит, – сказал приятель, прикрыл глаза и затылок откинул на изголовье, предаваясь, видимо, приятным воспоминаниям.
Читать дальше на ЛИТМАРКЕТ