Он присел на пол – стало трудно дышать, перед ним поплыл потолок и стены. Посреди всей этой картины сидела его дочь: абсолютно белая, и её невидящие глаза смотрели вперёд. Сыщик быстрее взял себя в руки. Он подбежал к ванной и заорал:
– Подними руки, ты! Подними так, чтобы я их видел!
Феликс души не чаял в своей дочери. Она была для него не просто смыслом жизни, а самой жизнью. Если бы на одну чашу весов положили его деньги, особняк и должность, а на вторую – Лауру, он бы выбрал дочь, не задумываясь. Как-то раз она залезла на дерево во дворе – клён, не молодой и не старый. А потом – сорвалась, рухнула вниз с высоты трёх или даже четырёх метров. К счастью, всё обошлось.
Даже ничего себе не сломала, но врачи в частной клинике выставили счёт – просто огромный. На следующий день Герберт сходил в сарай, взял самый большой топор – и срубил клён под корень. Однажды в школе какой-то хулиган вырвал из рук дочери рюкзак, а потом – растоптал его ногами. Герберт не успокоился, пока не добился отчисления этого пацана. Хотя родители парня пытались найти с ним компромисс.
Он любил свою дочь, но совершенно не умел выражать свои чувства. Покупал ей дорогие вещи, телефоны, оплачивал посиделки с подружками. Но это не было проявлением любви. И понимать он это начал лишь недавно. Вот Сильвия – другое дело. Она любила искренне, и столь же явно ненавидела. Герберт и подумать не мог, что его дочь вернётся. Если бы он знал, к чему придёт вся эта авантюра, никогда в жизни не согласился бы.
Да, он замечал, что Лаура – другая. Равнодушная к деньгам, его престижной должности и дорогому колледжу. Замечал, но думал – перерастёт. Перебесится. Нет, правда, чего ещё можно хотеть, живя в таком роскошном особняке? Путешествуя по лучшим курортам? Он перевёл на её карточку две тысячи, целых две тысячи долларов, чтобы она могла поучаствовать в распродажах! Гуляй, ни в чём себе не отказывай.
Но она почему-то сбежала и прокралась в его дом… И сделала это так тихо, что растяпа Феликс даже не заметил. А сейчас, глядя в стеклянные глаза своей дочери, судья был готов к худшему. Перед ним проносились картины их совместной жизни. Вот он забирает крохотный конверт из роддома. Вот они спорят с Сильвией по поводу имени. Тогда Герберт предложил написать их варианты на клочках бумаги – пусть малыш сам выбирает.
И маленькая ручку Лауры выбрала листочек с его вариантом. Наверно потому, что и на втором было написано то же самое. Вот он везёт её в детский сад. Дорогой, частный, но всё же… Вот школа. Первый поход в кино. Первый выезд на природу. Дебют в школьном театре… Сейчас Герберт смотрел в стеклянные глаза и не мог поверить, что всё закончилось.
Головорез сидел рядом – и улыбался. Ему определённо было смешно. Судья хотел разрядить в него весь магазин винтовки. Навёл ствол прямо в лицо негодяю. Он продолжал смеяться. Тогда перевёл взгляд на Лауру и… О, чудо, она моргнула! Ему показалось – с его дочерью всё в порядке. Насколько это возможно в такой ситуации.
Душный Майк сидел в ванной и улыбался своими отвратительными чёрными зубами. Одна его грязная рука лежала на плече Лауры, а вторая – на бортике роскошной ванны. В ней он держал пистолет. Переводя взгляд с Феликса на Герберта, он не проронил ни слова. И никак не отреагировал на огромную пушку судьи.
– Подними руки, я сказал! – потребовал сыщик. – Ну!
– А то что? – спросил головорез. – Выстрелишь в меня?
– Да! – кивнул Феликс. – Вынесу тебе мозги.
– Нет, ты этого не сделаешь, – покачал головой Майк. – Не таков ты. Ты гусь. Пыжишься, пыжишься. А ничего не можешь.
– Вылезай, Майк, всё кончено! – повторил Феликс.
– Нет, – улыбнулся грабитель. – Мне и тут хорошо. С такой-то цыпочкой.
Лаура будто проснулась. Посмотрев на своего мучителя, она без слов ударила его локтем – прямо в глаз. Майк взревел от боли и начал поднимать руку с пистолетом. Но молниеносная реакция не подвела сыщика: кошачьим броском он за долю секунды оказался возле головореза и выбил пистолет у него из руки. Лаура нанесла ещё один удар. Потом ещё и ещё. Майк сам пулей вылетел из ванны.
– Но-но, цыпочка! – заверещал он. – Могла просто сказать, что я тебе не нравлюсь. А не вот это всё!
Феликс сделал подсечку – Майк рухнул на кафельный пол. Он хохотал, когда сыщик застёгивал наручники у него за спиной. Тёмная вода стекала с его грязного тела: такое чувство, что он не мылся вообще никогда. В минуту с него накапала огромная лужа, в которой он барахтался, будто рыба. И продолжал смеяться.
– Вот это ночка! – говорил Майк. – Будет, что вспомнить в камере!
– Тащи отсюда этот мусор, – попросил Герберт и подошёл к своей дочери. – Лаура… Ты в порядке?
Но его дочь молчала. Она плакала, размазывая по щекам слёзы. «Ничего, она сильная девочка, – подумал судья. – Она справится». И действительно, Лаура рыдала всего несколько минут. Потом она вытерла слёзы, посмотрела на отца и попросила:
– Папа, выйди отсюда. Я хочу смыть с себя эту грязь и одеться.
– Он что-то сделал с тобой? – спросил Герберт.
– Нет, – ответила она. – Он пришёл за пару минут до вас.
– Слава богу… – прошептал судья и аккуратно закрыл за собой дверь.
Сыщик положил Майка на пол. Герберт швырнул вещи преступника рядом. Феликс надел на него штаны, ботинки и майку со свитером, не снимая наручников. А трусы и носки не стал брать в руки – побрезговал. Теперь бандит выглядел нелепо.
– Идём по плану? – спросил сыщик, глядя на судью. Тот помолчал секунду, а потом – кивнул.
– Да, – ответил Герберт. – Сейчас я отведу дочку. И мы начнём их оформлять.
– Как скажете, – согласился Феликс.
– Эй, носки надень, – потребовал Майк с улыбкой. – Пяточки мёрзнут.
– Перебьёшься, – сплюнул сыщик. Он уже привык, когда задержанные ведут себя мерзко, поэтому слова преступника никак не отзывались в его душе.
Вернувшись к дочери, судья увидел её на удивление собранной и спокойной. Или просто отстранённой. Она спустила воду в ванной, и теперь в ароматной пене лежали её гаджеты. Судья достал их, нажал на кнопки. Работает. Вот это да, не зря он такие деньги заплатил. Герберт посмотрел в глаза дочери и сказал:
– Не беда, Лаура, что эти утонули. Я тебе новые куплю. Давай, закажи прямо сейчас.
– Хорошо, – кивнула она.
– Ты что-нибудь хочешь? Может, сделать тебе чая или разогреть молока?
– Просто отведи меня в мою комнату, папа.
Они прошли по участку, и ландшафтный дизайн теперь казался ему раздражающим. Почему он так много времени уделяет картинке? Куда важнее то, что внутри. Если хочешь справедливости, будь готов, что кто-то может и пострадать. Справедливость, как и красота, требует жертв.
– Прости меня, – попросил Герберт. – Прости. Я не знал, что ты вернулась.
Но Лаура молчала. Они поднялись на второй этаж и вошли в её спальню. В воздухе всё ещё стоял едва уловимый запах пороха. Да чего там, пижама Герберта, грязная и разорванная в нескольких местах, тоже пропахла им. Он только сейчас заметил, что на ногах – его домашние тапочки. Теперь их можно было смело отправлять в мусорку.
– Доченька, почему ты молчишь? – спросил судья.
Но Лаура ничего не сказала. Только легла в кровать, положила голову на подушку и натянула одеяло. Герберт вздохнул. Ничего, он наймёт лучших психологов. Они будут работать с ней и обязательно помогут. Она – сильная девочка, справится. Через месяц-другой забудет этого негодяя.
«Стю! – вдруг подумал Герберт, и ему стало плохо. – Бедняга Стю!» Судья вернулся в свою комнату и зашёл в туалет. Взял в руки мочалку, включил воду и принялся оттирать с лица кровь. Потом – достал аптечку и обработал раны. Ничего страшного, шрамы судью только украшают. В конце концов, они ещё не закончили… Нужно собраться, сосредоточиться. Справедливость сама себя не восстановит.
Потом Герберт снял с себя пижаму и швырнул её в стиральную машину. Насыпал порошок и включил. Достал белую рубашку, брюки. Сначала хотел надеть галстук, но потом передумал. Когда сюда приедет полиция и эти стервятники-журналисты, нужно выглядеть хорошо. Но это будет потом. Негодяи под надёжной охраной – можно уже не спешить. Даже час-другой ничего не решит, абсолютно.
Судья вернулся в гостевой дом. Феликс продолжал сидеть возле Майка. Тот уже не смеялся. Гарри что-то помечал в блокноте. Вот уж, старая школа: всё записывает. Как он потом разбирается в своих закорючках? Сыщики посмотрели на Герберта. Феликс вздохнул. Наверно, он чувствовал вину – и был совершенно прав.
– Как она? – спросил полный коп.
– У неё – нервный срыв, – говорил Гарри. – Отвёл её в спальню, положил в кровать. Просила не вызывать «Скорую». Я думаю, нам надо довести то, что мы задумали, до конца.
– Это хорошо, – ответил Феликс. – Потому что я прямо полон решимости поработать. Сон – как рукой сняло.
– Подкрепление тоже не вызывать? – спросил Гарри.
– Нет, – произнёс Феликс. – Смысл? Мы уже их задержали. Думаю, есть смысл придерживаться плана. Как только мы уйдём, судья вызовет оперативную группу. Пусть тут как следует всё зафиксируют и запишут.
– Как скажешь, босс, – кивнул Гарри. – Но своё отношение я уже высказал.
Сыщики посмотрели на судью. Только сейчас они заметили, что он переоделся. Выносливый, ничего не скажешь.
– Ведите сюда второго, – приказал Герберт. – Пора заканчивать.
Когда Гарри привёл Пита и усадил его возле подельника, лицо Майка буквально перекосило от злости. Рядом сыщик положил сумку с баксами. После ванной от головореза пахло какими-то деликатными средствами для ухода за кожей. Взгляд Пита был мутным – Гарри бил хорошо. Даже сейчас грабитель думал, что сможет удрать. Сможет выйти сухим из воды.
– Вот ты, значит, какой, – прошипел Майк, затравленно глядя на подельника. – Решил свалить без меня, с бабками! Крыса!
– Эй, уймись, – прохрипел Пит, – уймись! Я за тобой шёл, если что.
– Кто третий? – спросил Майк. – Кто он?
– Какой ещё – третий? – удивился Пит. – Фрэнки сидит, ты что, забыл?
– Я видел, как по участку шёл какой-то тип, – сказал Майк. – И судья его завалил. Завалил! А сейчас…
Услышав этот разговор, Феликс резко обернулся. Гарри в недоумении поднял бровь. Старший сделал жест, понятный только им одним. Напарнику сыщика оставалось только вздохнуть. Ну что ж… Дверь открылась, и в комнату вошёл судья. Он обработал свои раны зелёнкой, и теперь выглядел странно.
– Доигрались, парни, – произнёс служитель Фемиды. – Я ведь предупреждал… Даже просил.
– Иди ты знаешь куда? – прошипел Майк. – Ты мне и так всю жизнь попортил.
– Это точно они, – сказал Герберт. – Там, в спальне, они во всём признались. Ну что расскажешь им, Феликс?
Огромный коп улыбнулся, показав свои белые зубы. Наверно, именно с такой улыбкой лев готовится проглотить добычу. Он внимательно посмотрел на Майка и Пита и начал свой рассказ.
– Вы думаете, что Фрэнки молчал? Чёрта с два. Он мне сразу сказал, что это вы, два негодяя, всё дельце обставили. Но под запись ничего говорить не хотел – боялся до чёртиков. Мне нужны были доказательства. Я вас обоих дьявольски хотел к стенке прижать.
– А что? – спросил Пит. – Спать спокойно не мог?
– Я за тобой следил, – снова улыбнулся Феликс. – И когда узнал, что ты спишь с Барбарой, сразу понял: копаешь под судью.
– Не, – замотал головой Пит. – Совпадение.
– Но дальше всё пошло не совсем так, как я планировал, – вздохнул сыщик, и в его глазах даже появилась грусть. – Вы заявились сюда на день позже, чем я ждал. Прошли мимо меня. И вообще вам жутко везло… Но хорошо смеётся тот, кто смеётся последним.
Ночная дорога. Сколько раз он, Пит, ехал вот так? В полицейских машинах заднее сиденье отделено от передних решёткой. И окна тоже. И вот – он снова наблюдал мир в клеточку. Ничего. Скоро он выйдет. В своих мыслях, грабитель даже начал засыпать.
– Эй, – заверещал Майк. – Шеф, участок в другой стороне! Ты поворот проехал.
– А кто сказал, что мы едем в участок? – улыбнулся толстый коп, повернувшись в своём кресле. – Вы ведь сбежали. И даже дошли до леса.
– Ага! – поддакнул ему напарник. – До опушки! Читал утренние заголовки? Вы ведь попытались сбежать. Но далеко не смогли.
Судья вошёл в комнату дочери. Она не спала – просто лежала. Возле неё – тот самый планшет, который не боится водных процедур. Да уж, надёжная техника. Им бы ракеты в космос запускать.
– Стю... – шептала она, рыдая. – Стю...
– Прости, милая, – ответил судья, прижимая к груди свою дочь. – Эти нелюди... Эти подонки застрелили его. Мне правда жаль и я не знаю, как смогу с этим жить.
– Папа, – прошептала Лаура, прижимаясь к его груди. – Папа, я всё видела.
– Что ты видела? – спросил судья холодеющим голосом.
– Всё, – ответила она. – Я посмотрела запись с камер. Это ведь ты выключил их.