Я попробовала понять, что из себя представляет темное помещение, в котором мы находились. Облазила все возможные углы. Ощупала в темноте каждый выступ. Нашла дверь, какую-то решетку на полу. Из решетки тянуло сквозняком и сыростью. Попробовала сдвинуть решетку, приподнять, толкнуть внутрь. Не вышло.
Обследовала стены, пол, даже попрыгала, но потолок не достала. Вернулась к орчанке.
– Давай, говори, что мне делать… я не совсем тупая. Как тебе помочь? Чем? Я постараюсь.
– С чего это? – Орчанка однозначно скорчила очередную недовольную рожу. В темноте ничего не видно, но ощущения никуда от меня не делись. Потом орчанка еще и вздохнула и с плохо скрываемым ядом в голосе, выдала фразу: – Это ведь ребенок твоего ненаглядного Хано. Думаешь, я не замечала, как ты на него смотришь? Дрянь человеческая!
– Я помогу. Чем смогу. И не надо сейчас выяснять отношения, пожалуйста. – Помолчала и добавила очень тихо. – Я убежала от Хано. И ничего не было и не будет. Он – твой. Только твой.
Высказавшись, я села у ее ног, и опять спросила:
– Ответь, почему ты здесь оказалась? И где тогда Хано?
Орчанка не ответила.
Мы замолчали. Орчанка тихо постанывала, все пытаясь устроиться поудобнее. Я молчала и прислушивалась. Звуков извне не было вообще никаких. Тишина, темнота и холод.
В какой-то момент Ульриха дернулась рядом очень резко, и я даже услышала скрип зубов. Она явно пыталась сдержать стон.
– Ты чего? Не надо себя сдерживать!
– Откуда ты знаешь?
– Знаю! Роженицы всегда кричат. Так легче, правда!
– Мне нельзя кричать… Нельзя привлекать внимание. Я хочу родить, а потом посмотрим. А ты мне поможешь. Что ты знаешь про роды?
– Ничего, – честно ответила я. Мы обе опять замолчали. Ульриха начала очень часто дышать. Я вся превратилась в один сплошной слух и, набравшись смелости, полезла к ней ближе. Нащупав голую ступню, потянула ее к себе. Орчанка меня лягнула. Потом еще и еще раз.
– Что ты делаешь? Отпусти мою ногу!
– Давай упирайся в меня!
Я подобралась к ее ногам и начала устраиваться на полу. В этот момент Ульриха резко дернулась, и ступня попала мне в лицо.
– Ты чего там ползаешь?! Не видишь, что ли, как мне больно.
– Не вижу! – пробурчала я себе под нос, утирая кровь из разбитого носа. – Ты, давай, упирайся в меня, если нужно. Я сейчас сяду спиной. Вот в спину и толкайся, когда нужно.
Я получила новый удар по телу ногой. Поймала проскользнувшую конечность и установила ее себе в район поясницы. Согнулась. Пускай пинается! Лишь бы помогло!
По спине получать пинки было не так больно, как по лицу. Это понятно! Я согнула спину, приготовилась терпеть. Свои коленки обняла руками.
Орчанке точно сейчас было не до разговоров! Когда я, наконец, устроилась более-менее основательно и надежно на полу, Ульриха уперла обе свои ступни мне в спину:
– Все! Так и сиди! Мне так лучше!
Раздался вздох, потом стон, и новый сильный толчок последовал мне в спину.
Я стиснула зубы и думала только о том, чтобы ей это хотя бы помогало.
Орчанка старалась стонать как можно тише и меньше создавать шума и возни. Это ей частично удавалось благодаря моей спине. Спина принимала все удары. Я не давала ей возможности сползать на полу. Конечно, насколько это было возможным в таких условиях.
Ульриха с каждой минутой мучилась все больше.
Я прислушивалась и все же решилась начать задавать ей наводящие вопросы. Кое-что я помнила из своего детства. Мачеха рассказывала соседкам, и вот моя память в такой волнительный момент начала воспроизводить обрывистые куски информации из прошлого.
– Ульриха! Когда станет очень больно, скажи мне! Живот в это время стягивает, потом отпускает на некоторое время. Говори, когда начнется такая боль – это схватка…
Раздался сдерживаемый стон, орчанка ответила с трудом:
– Зачем это тебе?
– Нужно считать время между схватками. Когда они станут слишком частыми, значит скоро пойдут потуги. Это когда ребенок собирается родиться…
– Ох! А сейчас что? Он еще не рождается?!
Я подумала и ответила четко:
– Нет! Это еще не роды. Точно нет. Это самое начало, судя по тому, как часто ты меня пинаешь, еще не скоро все кончится.
– Да? Вот новость! – Орчанка тяжело повернулась, меняя положение тела, простонала еще и ответила:
– Я вообще про роды ничего не знаю! Понятно тебе?
– Да. – Я замолчала. – Давай, если пока не больно, я тебя осмотрю. Можно?
Через минуту Ульриха ответила:
– Посмотри… Но как ты собираешься это делать в темноте?
Я развернулась и нащупав ее коленку, полезла руками выше.
– Давай я руками посмотрю, что у тебя там …. – Продолжить я не смогла. Но орчанка, видимо, поняла, о чем я спрашиваю, и неожиданно ответила:
– Да ты не бойся меня! Чего я тебе тут сделаю? Я прикована и может быть вообще умру через некоторое время. Давай, смотри! Не знаю, чего ты там, правда, разглядишь?! Вот упираться в твою тощую спину очень удобно. Мне так легче…. Давай, смотри, а то я чувствую, что сейчас опять… Как ты там это назвала? Скрутит! Вот!
Услышав, что она начинает чаще дышать, я мигом развернулась к ней спиной и приняла прежнее положение. Через пару секунд орчанка врезала мне в спину обеими огромными лапищами. И очередной стон сдержать уже не смогла.
– Раз! – Сказала я.
– Чего?
– Раз! Схватка. Два не будем ждать. Давай, раздвигай свои ноги!
Я повернулась и полезла задирать ей одежду.