Что ей ясно?! Я действительно такая тупая! Это правда! Как я тут оказалась – сейчас не вопрос, это неважно в свете последних событий и новостей. А вот что тут делает Ульриха?! Это мне очень захотелось узнать. Я, понятно, сбежала от Хано при первой же возможности. Теперь на своей шкуре ощущаю последствия побега… во всех местах: мягких и не очень. Но вот Ульриха! Она-то как тут очутилась?
Мою руку орчанка не выпустила. Я сидела на корточках, и скоро у меня начали затекать ноги. Я поменяла положение тела и уселась рядом с ней на пол. Мое платье было теплым, но не настолько, чтобы сидеть в нем на холодном каменном полу.
Я осторожно пощупала ткань одеяния орчанки – шерсть, тонкая хорошо, выделанная пряжа. Затолкнула ладонь ей под бедро – камень.
– Ты лежишь на холодном полу! – зашипела я. Говорить громко я боялась. Раз Ульриха даже ругательства шепчет сквозь зубы, значит и мне нужно не следует широко раскрывать свой рот.
– Я знаю! Что еще умного скажешь? – ее сарказм и издевательский тон никак не вязались с тем положением, в котором она пребывала.
Я вздохнула. Что тут скажешь?! Все же я начала ее расспрашивать, очень тихо. Я не знала, слушают ли нас те, кто запер меня тут с орчанкой.
– Скажи, давно ты тут лежишь?
– Не помню. Я очнулась, когда тебя принесли.
– Принесли? – Я этого не помнила. – За меня людям заплатили выкуп, золотом, и еще я разглядела камни, драгоценные… – я замолчала. Орчанка меня не перебивала. Молчала. Наверное, ей это не интересно слушать. Я, немного помолчав, продолжила: – А потом, когда меня отдали оркам, тот, что нес меня, проговорил: «Всех убить».
– И что? – орчанка держала меня за руку и немного ее сжимала. Немного – это, по ощущениям, так будто кисть мне сжимают деревянные тиски. Сильная. – Убили? Ты видела?
– Нет. Я попыталась предупредить их, чтобы прятались или сражались.
– Дура! – Отозвалась тихо орчанка.
Я вздохнула. Меня тревожил один вопрос:
– Почему ты лежишь? Давай я помогу тебе подняться…
– Не выйдет! – орчанка чуть повернулась в темноте, и я услышала звон цепи. – У меня левая рука пристегнута… коротко. Придется как-то лежа и в этом месте… – Она замолчала, в следующий миг снова застонала. Я дернулась в испуге. Орчанка не выпустила мою кисть, уложила ее себе на живот, и я ощутила толчок… Это были схватки?
Я однажды заносила в комнату, где рожала моя мачеха, таз с горячей водой. Ничего толком я не разглядела, помню только, что все, кто был тогда с моей мачехой в комнате, были очень заняты. Меня резко кликнули, выхватили таз из рук и вытолкали вон. Я ничего не успела увидеть. Только запомнила очень напряженную атмосферу. Потом узнала, моя мачеха рожала, и это была двойня. Первого ребенка тогда еще не дождались и от этого очень нервничали.
А сейчас я вспомнила, что моя мачеха очень громко кричала. Просто орала в голос. На весь дом было слышно! Мы не могли уснуть всю ночь. А утром отец сказал, что у нас появился брат Дрен и сестра Стена. Двойня. Я так радовалась, прямо светилась счастьем. Ведь я помогала им появиться на свет!
– Мне рожать скоро. Может и сегодня. И ты мне поможешь, раз и тебя поймали….
Ульриха все же попыталась поменять положение тела и начала поворачиваться. Неуклюже, как выходило. Она повернулась ко мне лицом, мне в бок уперлись ее коленки. Я протянула свою руку в поисках ее второй конечности. Нашла. Вторая лапа орчанки уходила куда-то ей за спину. Нащупала левую кисть и металлический браслет. Цепь была действительно очень короткая.
Делать нечего, нужно хоть что-то от нее узнать. Я же сама вообще ничего не знаю. Может, она что расскажет?
– Ульриха! – тихо позвала я глухо стонущую орчанку. – Как ты здесь оказалась?
Орчанка в темноте нашла мою голову и, ухватив меня вновь за волосы, потянула голову к себе:
– Какая разница?! – отпустила голову, даже толкнула меня от себя. – Мелкая дрянь. Мне сейчас не до разговоров. Лучше подумай, как мне помочь.
– Давай я позову…
– Кого ты позовешь?! Думаешь, они не знают, что я беременная?!
– Может они не знают, что ты собираешь рожать прямо сейчас, – глухо проворчала я себе под нос.
– Знают! И мне не помогут.
Я подняла голову:
– Ну хоть стони громче, так может легче будет!
– Не думаю, что это хорошая идея! – Ульриха еще раз вся напряглась и сквозь зубы процедила, – сможешь мне помочь, если что? – орчанка ждала, а я с сомнением пыталась найти слова, чтобы оправдаться.
– Я… меня… мне, – собралась с мыслями и произнесла заплетающимся языком. – Я не знаю, как принимать роды! Я с детьми сидела, пока моя мачеха рожала следующего! – И замолчала.
Ульриха в темноте что-то пыталась сделать своей свободной рукой, ерзала на полу у меня под боком.
Больше никак ко мне не обращаясь, орчанка немного повозившись, притихла. Я старалась не упустить ничего, прислушивалась в темноте к ее дыханию. Орчанка дышала все чаще и явно пыталась сдержать стоны. Набравшись вновь смелости, я тихо начала ее расспрашивать.
– Ульриха! Где мы?
Орчанка неожиданно глухо застонала и с плохо сдерживаемой злостью прошептала:
– Я не знаю! Великие предки! Ну за что мне все это?!
Через какое-то время ситуация стала в моем понимании совсем скверной. Я была рядом и абсолютно не знала, как ей помочь. Орчанка сильно мучилась и все пыталась найти то ли опору своим съезжающим ногам, то ли пыталась поменять положение тела на более удобное. Не выходило ни то, ни другое – ноги сползали, тело занимало единственно возможное из-за пристегнутой руки лежачее положение.