1950 год, Ташкент, Узбекистан.
Во дворе небольшого дома громко играла музыка. Два десятка мужчин поочерёдно поздравляли хозяина дома, Анвара. Вчера его жена, Татьяна родила сына, 4500 кг, 56см.
Анвар работал в Институте Электроники Академии наук Узбекской ССР, физиком. Там он встретил Татьяну, она работала в том же институте биологом. Долго и красиво Анвар ухаживал за ней.
Их роман длился целый год. Анвар давно хотел жениться на Татьяне, но она почему-то долго не соглашалась, они были разные. Он узбек, она русская. Правда папа её был на четверть татарин. Все родственники Анвара были против их отношений, а тем более брака, но ему было всё равно на слова его родственников. Поддержала Анвара только мама. Нельзя сказать, что она хотела невестку христианку, но она очень любила единственного сына, и видев, как он счастлив благословила этот брак. И вот наконец у них родился первенец. Отец Анвара был обижен поступком сына, но, когда его попросили выбрать имя внуку, смягчился. А уж когда увидел малыша, заплакал. Прижал кулёчек к себе он долго благодарил Татьяну. Татьяна оказалась замечательной женой и матерью, чем радовала свёкра и свекровь. Сынишку назвали Санат, в переводе опора, поддержка, удача.
Санат рос тихим ребёнком. Он был очень привязан матери, и чувствовал себя неуютно, когда её не было дома. Садик был для мальчика мучением, поэтому до школы его забирали бабушка с дедушкой в Термез. Город находился на юге Узбекистана, недалеко от границы с Афганистаном. Там Санат был счастлив, его любили и лелеяли, любимого и единственного внука.
ПРОДОЛЖЕНИЕ В БЛОКНОТЕ РАЛЬФ РИНГЕР
По соседству жила таджичка тётя Зеби, у неё было двое сыновей Махрам и Анзур. Мальчишки были почти одного возраста, и всегда проводили время вместе. Если кого-то из них не было дома, никто не волновался, значит дети играют у соседей. Тётя Зеби частенько ездила к своим родственникам в кишлак Шаартуз, находящийся в Таджикистане. Возвращаясь, она рассказывала соседям, как там, как хорошо.
***
Алексей, увидев Глеба, подпрыгнул на кровати.
«Глеб Викторович, это правда Вы? Я не сплю?»
«Да, Алексей Петрович, это правда я!»
Они крепко обнялись.
«Я рад, что ты поправляешься.»
«А я рад, что ты жив!»
Выйдя на улицу, ребята медленно направились в парк.
«Эх, жаль нельзя по глоточку выпить…» - заговорщицки прошептал Анискин.
«Прости, не решился принести, госпиталь все-таки.» - оправдывался Махнов.
«Меня через неделю выписывают, может отметим? В субботу, а?» с надеждой посмотрел Алексей на Махнова.
«Прости, Лёха, не могу, меня не будет в Москве.»
«Уедешь? Так быстро? Обратно в Афган?» - расстроился Анискин.
«Нет, сначала в Сочи, в отпуск»
«Один или с дамой?» - хитро прищурился Алексей.
Махнов покраснел.
«Ладно, ладно, не спрашиваю.» - по-детски улыбнулся Лёха.
Глебу стало стыдно. Он помнил, что Алексей влюблён в Любу, и очень боялся, что тот спросит что-нибудь о ней. Придётся врать, а врать Махнов не любил. По счастью, Анискин вообще не вспомнил про Любу и Глебу полегчало. Они ещё немного поговорили. Лёха проводил Глеба до ворот госпиталя и крепко обнял его.
«Береги себя, Глеб. Будешь в Москве, зайди ко мне, адрес я написал.» - Анискин сунул бумажку с адресом в передний карман футболки Глеба.
«Ещё увидимся, Лёха, посидим, выпьем!» - Махнов пожал руку Алексею.
«Буду ждать тебя, Глеб!»
«Обещаю!»
Махнов побрёл в гостиницу собирать вещи в дорогу. Все-таки ему было стыдно перед Анискиным.
***
Литейному не спалось. Он тихо обошел помещение, в котором их держали, вернее это был сарай из глины, с железными решётками. Игорь вздохнул. Хотелось есть.
«Егоркин, ты живой?»
«Да, товарищ капитан.»
«Это хорошо! Хотя в нашей ситуации не знаю, хорошо это или нет» - Игорь нервно сплюнул в угол.
«Нельзя так говорить, товарищ капитан. Если мы живы, значит так угодно Богу. Для чего-то мы нужны на этом свете, вот он нас и не забирает.»
«Да? Для чего мы нужны? Издеваться над нами? Морить голодом? Смотреть, как мы подыхаем от ран? Нет никакого Бога! Хрень всё это!»
«Нет, есть! Не смейте так говорить!»
Володя стукнул кулаком по лежанке. Литейный опешил….
«Да ты что, Егоркин, сбрендил?! Или постой, ты верующий что ли?»
Егоркин испуганно захлопал глазами.
«Нет, что Вы, я комсомолец...»
Игорь посмотрел Володе в глаза, в них была растерянность.
«Не бойся, я никому не скажу, а они тем более» - попытался пошутить Игорь.
«Спасибо, Игорь Семёнович. Бабушка меня втихаря в церковь водила, даже мамка не знает, что я покрестился, она то у меня член Коммунистической партии.»
Литейный улыбнулся.
Вдруг дверь открылась, вошёл моджахед.
«Выходим!» - махнул он автоматом в сторону двери.
Игорь встал, подошёл к раненному бойцу.
«Володя, помоги мне»
Егоркин подошёл, и они подняли его под руки. Выйдя на улицу ребята, остановились в центре двора. Вокруг стояли моджахеды с автоматами. Один их них подошёл ближе, и поставил штатив с камерой. Повернувшись к Игорю, он сказал:
«Имя, Фамилия, координаты расположения?!»
Игорь молчал. Моджахед подошёл и ударил Литейного ногой в живот. Игорь упал. Егоркин еле удержал раненного бойца.
«Говори!» - последовал удар в лицо.
Литейный почувствовал вкус крови во рту.
«Шурави, ты ценишь свою жизнь?» - оскалился моджахед.
«Смотря, что ты называешь жизнью, пёс.» - ненавистно смотрел Игорь.
«Ясно, тогда может быть ты ценишь жизнь своих товарищей, а?» - передёрнул затвор автомата моджахед.
«Ценю, а ты своих?» - сплюнул кровь под ноги духа Литейный.
«А ты дерзкий, шурави, бессмертный, да?»
Игорь ехидно улыбнулся.
Раздалась автоматная очередь, раненный солдат упал на землю. Литейный, зарычав бросился на моджахеда.
«Ах ты, гнида душманская!»
Со всех сторон на Игоря посыпались удары ногами. Последнее, что он помнил, удар в голову., дальше Литейный вырубился.
***
Ахмад-Хан, после утреннего намаза, сел завтракать. Свежий чапати, сыр, каймак, печенье, фрукты лежали в красивых серебряных тарелках. Горячий тора-чай издавал тончайший аромат имбиря. Ахмад-Хан надкусил кусочек колотого сахара, и сделал два маленьких глотка чая.
«Необыкновенно вкусно.» - подумал он, и снова вспомнил маму. Она часто заваривала тора-чай именно с имбирём. Откусив кусок печенья, и сделав ещё глоток чая, Ахмад-Хан закрыл глаза, и несколько минут сидел вспоминая, ту часть своей жизни, о которой он предпочёл забыть.
«Оман!» - открыв глаза крикнул Ахмад-Хан.
«Я здесь» - тут же услышал он.
«Кто готовил завтрак? Раньше он был не таким.» - Ахмад-Хан посмотрел на Омана. Тот был явно растерян.
«А что случилось? Вам не понравилось? Что-то не по вкусу? Вроде всё свежее?!
«Нет, что ты, наоборот всё прекрасно! Давно я не ел такой вкусный завтрак. Чапати во рту тает. Каймак самый нежный во всём Мазари-Шариф, а чай такой я последний раз только в детстве пил. Что за мастер такой?»
Оман, переваливаясь с одной ноги на другую, смущаясь ответил:
«Это Амина. Говорит, не может без дела сидеть. С раннего утра занимается делами.»
«Вах. Вах, вах, что за счастье тебе Оман? Что за женщина? Красавица, хозяйка отменная, жена верная будет, и как же я её проглядел?! А? Оман? Может ещё не поздно мне Амину в жёны взять?
Лицо Омана изменилось. Он так посмотрел на Ахмад-Хана, что по его спине пробежал холодок. Вместо привычного, немного детского взгляда на Ахмад-Хана смотрел хищник со звериным оскалом.
«Ладно, ладно, шучу» - попытался улыбнулся командир. «Теперь серьёзно, как там пленные шерави? Не убили, надеюсь?! Они мне нужны. Надо узнать у офицера информацию по расположению советских секретных частей. Потом можно будет обменять их на наших, ну или взять за них выкуп. Так что не переусердствуйте там.
«Я понял. Всё проконтролирую.» - Оман вышел.
***
Амина не привыкла просто сидеть сложа руки, поэтому с раннего утра пыталась навести порядок, готовила еду, стирала. После обеда к ней в комнату пришёл Оман.
«Как тебе здесь? Никто не обижает?» - он заглянул ей в глаза.
«Спасибо, хорошо.» - амина опустила глаза.
«Твою еду все хвалят, ты хорошая хозяйка Амина. Я горжусь, что ты моя невеста. Не могу дождаться, когда ты войдешь в мой дом хозяйкой.» - Оман неумело улыбнулся.
Девушка молчала, ей было неловко.
«Скажи, а ты можешь перебинтовать рану?»
«Смогу. Дома, кроме меня, было некому оказывать первую помощь родным, папе и братьям.
К тому же моя бабушка работала фельдшером, поэтому я много чего умею.» - тихо ответила Амина.
«Надо обработать одного пленного. Наши ребята его отделали сильно, а Ахмад-Хан приказал не трогать его. В общем сможешь?»
«Да, но мне нужны бинты и лекарства»
«Всё будет» - Оман не мог налюбоваться Аминой.
Ему нравилось, как она смущается, когда он смотрит на неё.
«Быстрее бы Никах» - думал здоровяк.
***
Алексей шёл быстро, почти бежал. Его выписали из госпиталя, и он незамедлительно отправился к Любе.
«Хорошо, что я узнал у неё адрес» - думал он. «Вдруг с ней что-нибудь случилось, а я и не знаю, и не могу помочь?!»
Вскоре Анискин стоял на набережной, и подняв голову, восторженно смотрел на дом, в котором жила семья Шолоховых. Это был не дом, это был дворец. Войдя в подъезд, Алексей остановился возле строго смотрящего консьержа.
«Здравствуйте!» -поздоровался Анискин.
«Вы к кому?» - не здороваясь, грубо, спросил консьерж.
К Шолоховым, мне нужна Люба.» - неловко улыбнулся молодой человек.
«Вам назначено?» - приподняв очки консьерж пытался разглядеть Алексея.
«Нет, Любовь Вячеславовна не знает о моём визите, я хотел сделать ей сюрприз.» - заговорщицкий тихо прошептал Анискин.
«Раз не назначено, значит не впущу!» -не очень любезно отчеканил консьерж.
«Подождите, Вы не понимаете, мне необходимо узнать, что с Любой, ой, простите, с Любовь Вячеславовной, всё в порядке».
«Нет!»
«Пожалуйста……»
«Нет, я же сказал, разговор окончен!»
Вдруг, за спиной Анискина, раздался приятный голос.
«Что случилось, Петр Никифорович? Кто этот молодой человек?»
Консьерж встал и вытянулся по стойке смирно, и ласково с улыбкой заверещал:
«Ой, здравствуйте Анжела Олеговна, простите, не слышал, как Вы спустились. Этот товарищ пришёл к Любовь Вячеславовне, а её ведь нет, и поскольку ему не назначено, я решил не беспокоить Вас.»
Анискин повернулся, перед ним стояла красивая женщина.
«Ну что Вы, друг мой, так нельзя!» - ответила женщина консьержу.
Подойдя к Алексею, женщина улыбнулась и протянула руку:
«Анжела Олеговна, мама Любы, а Вас как величать?»
«Алексей Анискин, мы с Любой были вместе в Афгане.»
«Да, да, Люба про Вас рассказывала! Давайте поднимемся к нам, нехорошо стоять на лестнице.»
«Нет, нет, спасибо, не беспокойтесь, я на минутку. Когда Люба будет дома? я просто хотел узнать, у неё всё хорошо? Просто она обещала навестить мен в госпитале, и не разу не пришла. Я волнуюсь.»
«Можете не волноваться, Алёша, у неё всё хорошо. Она, конечно, пережила депрессию, даже тяжеловато, но сейчас она чувствует себя прекрасно. К сожалению, когда она будет дома я сказать не могу. Она уехала отдыхать на море. Когда вернётся не сказала.»
Алексей расстроился.
«Жалко, я хотел её увидеть. Спасибо.» - опустив голову он побрёл в сторону выхода.
«Подождите, Алёша!»
Анжела Олеговна достала из дорогой лакированной сумочки красивый блокнот, что-то написав на листке, вырвала его. Сложив вчетверо лист, она протянула Алексею.
«Возьмите, позвоните через недельку, я Вам скажу, когда приедет Люба.»
«Спасибо, спасибо!» - поцеловав бумажку Анискин, словно подросток, прыгая выскочил на улицу.
«Сумасшедший!» - констатировал консьерж.
«Нет, просто влюблённый молодой мальчишка, кстати довольно симпатичный.» - одев чёрные кружевные перчатки, Анжела Олеговна тоже вышла из подъезда.