⏳ 5 мин 11 сек
В начале восьмидесятых я работал участковым в небольшом городке, мой участок был на пол города. В мои обязанности входило ходить по школам нашего района и проводить воспитательные беседы. Так как нашей ответственной по детской комнате милиции Тамаре Игоревне было не потянуть сразу 5 школ, поэтому я пришел ей на помощь. В каждом классе, куда я приходил были исключительно детские шалости: кто в окно мячом закинет, кто учителя до слез доведет. Но однажды нам стало не до смеха.
Пришла как-то Тамара Игоревна в сопровождении некой гражданки Ивановой, она плакала и просила найти ее маленького пятилетнего сыночка, пропал он прямо со двора у дома. В то время все дети гуляли без присмотра, и никто никогда не пропадал у нас. Мы приняли заявление и поехали выяснять, что же произошло и куда пропал ребенок. Никто ничего не видел, только одна бабуля утверждала, что вроде бы Петьку и видела в сопровождении какого-то мужчины.
Мы открыли дело. Подали объявление в газету об исчезновении ребенка. Каждый день прочесывали улицы вдоль и поперек. Везде тишина, никаких следов. И дело приостановили. Мать Петеньки каждый день обивала наши пороги. Плакала и требовала дальше продолжать поиски. Говорила, что сын к ней во сне приходит, плачет и просит о помощи, говорит, что ему темно и сыро. Но ведь сон это не вещдок и к делу его не прикрепишь. В конце концов мать ребенка поняла, что ничего от нас не добьётся.
Так бы и висело это незаконченное дело, портя нашу статистику, если б не еще один случай. Через пару лет это случилось. Вызвали нас к начальству и дали приказ помочь коллегам из второй половины города. Якобы нашли там каких-то заложников в подвале заброшенного здания, надо разобраться кто там и откуда они взялись вообще.
Так вышло, что наш город разделен как бы на две части и мы никакого отношения не имеем ко второй части. Наша половина строилась с пятидесятых годов для обслуживания предприятий, а на той половине как бы осталась деревня, там одни одноэтажные домики, которые стоят там уже очень давно. Оказалось, что на их территории тоже пропадали дети. Только у нас пропал всего один ребенок, у них же человек шесть. Но никто панику не наводил, так как жил там в основном пьющий народ.
За забором частного сектора были просторы заросшей местности. Давным-давно тут были поля, но со временем их забросили, и они все заросли непроходимыми кустарниками. Вот в них и остались развалины одной усадьбы, которая стояла заброшенной еще со времен революции. Вот в эти развалины и повадились лазить местные подростки. Они и рассказали, что видели, как по заброшенной усадьбе ходят приведения детей. По ночам подростки видели скелеты с кусками мяса на костях, слышали еще их вой из-под земли. Мы не поверили во все эти детские байки. Но не ходить туда было нельзя, ведь нас отправило туда начальство и приказы не обсуждались. Надо было идти и проверять, что же там такое видели.
Выехали мы на территорию, окружили со всех сторон, чтоб никто не смог убежать. Там было два входа и оба густо поросли кустарниками, а дальше шел каменистый проход с провалами и ответвлениями. Было там некомфортно и грязно. Главный ужас нас ждал, когда мы пролезли в узкий проход, наполовину засыпанного лаза. Там был огромный зал с колонами посередине. Там то и обитали эти приведения! Но они были живыми детьми. Несколько на нас набросились, как звери, пытались нас укусить и рычали, только они ничего не видели. От их вида у меня волосы дыбом встали. Когда всех детей вынесли наружу, то насчитали 21 человека. Возраст от пяти до 15 лет. От густой темноты и без нормального воздуха все они ослепли. Кроме того, все они были на грани дистрофии, так как особо не ели ничего. Так же проблесков разума не наблюдалось ни у одного ребенка. А самое страшное, что жили они там с трупами таких же детей, только которые не смогли там выжить и есть себе подобных. Да, все они ели трупы, так как другой еды там попросту не было.
Петю нашли в толпе этих несчастных детей. Мать его еле признала, вообще много времени потратили на выяснение личностей, некоторые дети были неместными.
Я не знаю, кому больше повезло из родителей, тем, чей ребенок погиб или тем, чьи дети выжили, так как к прежней жизни никто не вернулся. Ни один ребенок не смог адаптироваться к обычной жизни.
Год еще искали того мужика, что детей в подземелье прятал, но вокруг этой усадьбы даже близко никто не проходил. Никто и предположить так и не смог, кто это был и зачем он это делал. И самый главный вопрос, почему никто ничего не видел и не слышал, ведь по идее, похищенный ребенок должен был плакать и кричать.
Со всех, кто был причастен к этому делу взяли подписку о неразглашении. Раньше нельзя было рассказывать о таких ужасных и громких делах, наказали бы. Вот уже прошло достаточно много лет, и я могу наконец-то рассказать всем об этом деле. Ни в одном детективе не напишут о таком, а в жизни вон как страшно бывает.