Мы с подругой Смирновой не разлей вода с самого детства. Сколько раз за эти годы она ставила в тупик своей честностью – и не сосчитать…
Вера всегда была такой – не могла врать. Как-то пришла в школу, а стихотворение Лермонтова забыла выучить. Что делать? Это, на минуточку, «Бородино», за переменку не запомнить. Я говорю, дескать, Вер, тебя на прошлом уроке спрашивали, «пятёрку» в журнал поставили – должно пронести. Но Смирнова сжала губы, упрямо мотнула головой: «Нет, так не честно». И пошла добровольно сдаваться учительнице. Та удивилась, но похвалила за честность – поставила точку, а Вера на следующий день ответила…
Мы с одноклассниками, включая меня, сначала думали, что Верка выскочка, своей честностью очки зарабатывает, а она просто не могла по-другому…
Из-за этого дружить с ней было тяжеловато. Играем в прятки, укрылись с ней в школьном саду, на старой яблоньке среди ветвей. Всех ребят уже нашли, а нас никак, не догадываются голову поднять и наверх взглянуть. Я потешаюсь, а Вера уже беспокоится: нельзя заставлять волноваться друзей, слезаем. Я ей: «Да ну, такое место хорошее, если сейчас покажем, потом уже не спрячемся здесь!» А она: «Ну и что. Один раз обхитрили, хватит. Тем более, уговор был прятаться внизу, на земле». Я вздохнула и пошли мы с ней сдаваться.
Когда выросли, Веркина честность мешала жить ей. Например, после школы устроилась она лаборанткой. Ох, как все переживали, учителя плакали – у девочки светлая голова, ей бы дальше учиться, больших высот достигла бы. Но заболела её мама, назначили пенсию по инвалидности, а у Веры на руках младшие братик с сестричкой, надо поднимать. И пошла она трудиться: работа нравилась, но не складывались отношения с заведующей. Та была дамой лёгкого нрава, всё делала спустя рукава, а если результаты не сходились, не чуралась подогнать. Разумеется, всё на глазах у Смирновой, а это ей ножом по сердцу… Вера сначала лично, с глазу на глаз переговорила – заведующая махнула рукой, мол, ещё нос не дорос старших поучать. Вера расстроилась, рассказала мне. Я тоже растерялась: мы ещё «зелёные», идти на конфликт чревато, тем более, Вере нельзя терять работу…
Она мучилась-мучилась, но потом на общем собрании встала и сказала, что так нельзя, результаты трудов многих людей просто обнуляются, нужно быть ответственными. В тот момент наверняка ангел-хранитель вступился за Веру. Да и коллектив поддержал, многим было неприятно работать среди обмана. Короче, заведующая ушла, на её место назначили человека посерьёзнее… Думаете, Вера ликовала? Ничуть: в её мирке просто всё стало на свои места, как должно быть. Смирнова и не вспоминала тот случай, просто стала спокойнее и чаще улыбалась. А я радовалась, глядя на неё…
***
Говорят, лучшим из нас достаётся самый тяжёлый крест. Когда нам было по 20 лет, Вера влюбилась. Я на тот момент тоже с головой нырнула в роман, поэтому прозевала преображение подруги. Как обычно ведут себя влюблённые девушки? Хохочут, шепчутся, скачут егозой, болтают глупости. Наверное, я такой и была, забила Вере голову своим Володькой… Она слушала, давала веские советы и молила об одном: «Не наделай глупостей». Ха, легко сказать. С Володькой именно глупости удавались лучше всего, и быть бы в беде, если бы не подруга…
Как-то сидим с ней, я откровенничаю, говорю, что готова ради Вовки на всё, а Вера подняла глаза – спокойные, серые, лишь на донышке плещется боль. Говорит: «Не вздумай, Катя, а то будешь, как я. Останешься в дурочках». Отвернулась, видимо, пытаясь взять себя в руки, но по подрагивающим плечам было понятно – плачет. И тут уже я кинулась с объятьями: «Вера, Верочка, не надо, расскажи, легче станет!»
Легче не стало ни мне, ни ей. Итак, уже несколько месяцев она сама не своя. Герой романа тоже голову потерял, и не понять, кому сложнее: он намного старше, женат, есть взрослый сын. Говорил, что намерен развестись, что хочет быть с Верой. И она верила – на то и Вера, честная до кристальности…
А уж коль впереди ждал законный брак, то и вручила ему самое дорогое – себя… Мужчина принял дар, но вскоре разговоры о разводе и их будущем стихли. Если Вера аккуратно спрашивала, мол, что их ждёт впереди, он устало морщился: «Малыш, не сейчас, всё очень сложно. Разве тебе плохо со мной?»
Она не увяла, не растеряла свою спокойную силу, но с тех пор во всей фигуре появился какой-то надлом – я наконец прозрела, увидела, как тяжело подруге. Спросила: «Что делать будешь?» Она улыбнулась: «Жить. Ради брата с сестрой, ради мамы, ради тебя. А как дальше сложится, посмотрим».
В следующую встречу с Володькой я сказала, что нам не по пути. Пусть едет за длинным рублём в Сибирь, как хотел, а я не могу сбежать из дома. Не по-людски это – опозорить родителей, перечеркнуть свою жизнь и скитаться. Володька нехорошо осклабился: «Значит, не так уж и любишь». Пожала плечами: уж как есть, так и люблю… Он ушёл, даже не обняв на прощание, пробормотав, что у баб в голове не пойми что творится.
А через день по городку пронёсся слух: Володька уехал, просто исчез, назанимав денег у доверчивых соседей и приятелей. Мой отец рассказал это за ужином, со значением глядя на меня: «Дочь, может, знаешь что? Вы ведь общались, несколько раз провожал тебя, я видел».
А я соврала: «Нет, папа, ничего не знаю. Не так уж и близко общались, так, дело молодое…»
Это было неубедительно, я даже в глаза отцу не могла смотреть, но он поверил. Наверное, потому что хотел верить.
В эти дни Вера не оставляла меня ни на минуту наедине с грустными мыслями: тащила в кино, на танцы, в библиотеку. Верно говорят: лучшие утешители те, кому труднее всего.
Я не спрашивала, но поняла: у неё хватило сил отказаться от любви. Кажется, любимый мучитель приходил, говорил, просил одуматься и дать время. Даже не сомневаюсь в ответе своей подруги: «Нет-нет, это будет нечестно».
***
За три года много воды утекло: Верина мама пошла на поправку, вернулась на работу, брат поступил в кадетское училище и уехал в северный морской город, пообещав стать гордостью семьи. Вера писала ему длинные письма и раз в месяц отправляла посылки: зеленоватые твёрдые груши и яблоки – ничего, что не дозрели, в пути успеют.
А я готовилась к свадьбе: год назад встретила хорошего парня, доброго, но ревнивого. Вера говорила, это пройдёт, когда поженимся. Мы вместе рассматривали чудом добытые журналы со свадебными платьями и гадали, где достать невесомую кисею на фату. Времена тогда были не такие, как сейчас, о нынешнем изобилии и мечтать не приходилось…
Всё шло своим чередом, через две недели должно было состояться торжество. Моя мама часто принималась плакать, мол, вот и выросла невеста, скоро покинет дом. Отец строго одёргивал, дескать, радоваться надо, девочка наша семью создаст – всё как у людей…
Однажды вечером я услышала стук в окно, словно камешек по стеклу звякнул. Выглянула, а там тот, кого и вспоминать боялась. Но всё равно вспоминала. Да, под моим окном стоял Володька собственной персоной. Даже в вечерних сумерках заметно, как возмужал…
И я не думая схватила кофту, выпорхнула из дому, что-то пролепетав родителям про «срочно надо, скоро вернусь»…
Вовка просиял, увидев меня. И пошли мы по засыпающим улочкам, в хрустальном воздухе ранней осени…
Он говорил много: как было трудно, работал словно вол, копил деньги – раздать долги, да и на ноги надо становиться. Нужна семья, дом, чтобы всё как у людей. А я слушала – и жалела. Что всё получилось так по-дурацки, что ошиблась в Вовке, а он вон каким стал, надёжным и серьёзным…
Молчать не смогла, утром всё рассказала Вере. А та потемнела лицом: «Не вздумай. Володя словно ветер, сегодня здесь, а завтра ищи его. Он всю жизнь будет как перекати-поле: шальная мысль пришла в голову – и полетел. Просто сейчас вернулся домой, всё напомнило о тебе, а тут ещё новость, что замуж выходишь. Вот и не совладал с чувствами…»
Я пообещала Вере, что больше не откликнусь на Вовкины приглашения. Но дважды нарушила слово. Нет, трижды. Слишком манили осенние сумерки. К тому же моего жениха не было в городе: уехал добывать какие-то деликатесы на свадьбу.
***
Мы с Верой шли из парка, когда на нас ураганом налетел мой жених. Вернулся с покупками, но встретил приятеля. А тот поведал, что видел в один из вечеров моего бывшего возлюбленного. Судя по всему, со мной…
И вот теперь разгневанный мужчина стоит напротив и требует объяснений. Ему плевать, что на нас смотрят, что Вера стоит, хлопая глазами. Я же говорила, что он ревнивый. И имеет полное право: я виновата…
Это было страшное мгновение: на него тяжело смотреть, глаза мечут молнии, дышит прерывисто. Схватив меня за руку, громко, не стесняясь прохожих спрашивает: «Говори, встречалась с ним?» И только я открыла рот, чтобы что-то сказать, как вмешалась Вера.
- Погодите, ребят. Думаю, произошло недоразумение. Дело в том, что с Володей встречалась я. По его просьбе. Он хотел узнать, как там Катя, правда ли, что у вас скоро свадьба. Ну, встретились и прошлись. Наверное, кто-то увидел и принял меня за Катю. Но она тебя не обманывала…
В тот момент я уставилась на Веру, открыв рот. И вот эта растерянность сыграла на руку: мой гордый кавалер поверил Вере. Подумал, что я и сама не знала об этой встрече – которой, конечно же, не было. А подруга выглядела так, словно говорит чистую правду: прямая, спокойная. Знаю точно: кому-то другому бы не поверили. Но честность Веры была вне сомнения – это все знали…
Спасла она меня тогда. От позора, от ошибки. И будущего мужа спасла – от тяжёлого разочарования, недоверия, глупостей, которые мог наделать в горячке.
Я лишь однажды спросила, почему она так поступила. А Вера улыбнулась: «Что толку от честности, если не можешь спасти тех, кого любишь»…
Наша дочь родилась через полтора года, назвали Верочкой: в честь моей подруги, которая умела прощать ошибки другим, а себе так и не научилась.