Это была тёплая ночь, я возвращался с Телохранитель жены киллера, и мне очень хотелось кого-то защитить.
На улице были стоны крики, людей, но я чувствовал у них все будет хорошо, в той больнице в которую их под утро отвезут.
У меня было полное ожидание того, что я предназначен для защиты очень важной особы, ещё в детстве меня отдали в тхэквондо и там был мальчик, хилый, с тощим телом похожим на огурец и руками опухшими от ударов, похожими на лапы белки летяги, а на голове всегда были волосы торчком.
И я осознал тогда на единоборствах, что мне должно защищать, этого мальчишку похожего на мотылька. Он мой учебный снаряд, который нужно закрывать своим телом, чтобы потом закрыть собой настоящий снаряд, того мотылька, что мне предназначается.
Заходя в подъезд, у меня было ощущение, не человеческого волнения, я услышал, голос Мухамеда, нет, не пророка, а Али, который говорил, - пархай как бабочка, и мне жаль...
Я так и не понял чего, ему жаль, возможно что весь фильм герои, кричали Мазафака, на русском, что я вызвал лифт без боксёрских перчаток или о греческом салате на подсолнечном масле.
Этого мне уже не узнать, так как голос пропал навсегда в шуме открывающегося лифта.
Зайдя в лифт, мне стало так спокойно, я чувствовал предназначение исполняется, но что нужно сделать?
Во мне была настоящая свобода, мне решительно хотелось стать тросом этого лифта, и я поднял руки и на одну из них на палец, приземлился, Мотылёк Порхатыч 3.
Он был сер от грусти и вообще. На его мордочки с рогами и чёрными, как перекопченый сельдь глазами, было написано защити меня, Ваня тхэквондист с белым поясом, но чуть не дотинувший до жёлтого.
Я выпархнул вместе с ним из лифта. В осознании того что все сбывается.
Мы гуляли с ним по подъезду как Кевин Костнер и Витни Хьюстон, не смея его касаться, ведь он мой клиент и боясь задеть его пыльцу.
Мы не говорили и были счастливы, как друзья, влюблёнными, не могу нас назвать, все таки мы оба мужчины в самом рассвете сил и не удобно перед читателем, но влюблённость была... Дружеская, точно была!
Конец ночи был великолепен. Мы смотрели на улицу, тихий шум улиц шептал голосами пьяниц,
-Марина, не выкидывай бутылку, у меня чувство...
Или, - Как хорошо, не пить водку, хорошо что взяли спирт...
Мы с Мотыльком слышали о чувствах, о том что у улицы все хорошо и нам тоже было очень хорошо вдвоем...
Когда мы заходили в квартиру, я шепнул ему на ус,- тише все спят.
Он посмотрел на меня с кроткой улыбкой и пархнул на кухню. С видом сонного, но очень довольного мотылька.
Я сказал, Спокойно ночи, грустно что мы не встретились раньше, когда ты был секси куколкой, но сейчас мы стали настоящие друзья! И я ушёл в свою комнату.
Утром придя на кухню, я долго искал его, кричал, - Мотылёк, Мотылёк Порхатыч, Мотяяя...
Его не где не было, тут я понял он улетел, как когда-то Карлосон...
Что ж подумал я, всегда тяжело прощаться с любимыми, но это нужно ведь мотыльки взрослеют быстрее нас людей и они упархивают во взрослую жизнь.
День шёл за днем, память о нем была внутри, казалось пройдут годы, десятки, ещё дальше не помню. А память будет вечной.
И вот утром дней прошло не много полтора, я подошёл к окну, чтобы полить томат и насладиться утренним вывозом мусора...
-Нееееееет.
Такой был мой крик, я увидел его лежащим на томатной веточке, одного без Моли, которая бы его от молила. Он ушёл не прощенный...
Не дотрагиваясь до него, я оставил этот прах на листке томата, ушёл в комнату и не выходил до самого обеда, 40 минут скорби и мытарств.
Придя снова на кухню я справил, 40 минут по нему, съел за его упокой, стебель лука, запил сливками 20 %, и сказал,
-Ху, крепкие.
После этого вышел из кухни, как мне казалось навсегда.
Послесловие.
Читатель спросит, как я узнал его имя?
Он всегда молчал, но под его крылом была маленькая татуировка-- Вдв Мотылёк Пархатыч 3.
И только теперь, я понял что защищал не я его, а он меня.