Падение семьи Мышкиных в бездну началось с покупки видака. Стоил он в те далёкие годы баснословные деньги и являлся предметом роскоши и признаком достатка, о котором так мечтала мама Мышкина, Ольга Петровна. Чтобы исполнить свою мечту она взяла кредит в банке, а так как платить проценты было нечем, ведь работу проводницей она в середине 90-х потеряла, её пришлось ввязаться во все тяжкие, в связи с чем она оказалась сразу между трёх огней – бандитами, банкирами и оборотнями в погонах.
Квартиру Мышкиных, драгоценные сорок квадратных метров в центре города, являвшихся залогом для кредита, ждал закономерный финал. Благодаря её махинациям, на почве покрытия долгов ещё большими долгами, сразу с тремя противоборствующими силами – бандитами, да ещё к тому же очень серьёзными, банкирами и коллекторами, требующих процент за неоплаченный кредит на видак и следователями, тоже ждущих своей доли за бесконечные отмазки Ольги Петровны от всеразличных напастей, ситуация сложилась для семейства Мышкиных прямо скажем смертельно опасная. А тут и решение суда подоспело и судебные приставы. И все казни Египетские навалились на маленькую женщину, безуспешно решающую злополучный «квартирный вопрос», и её непутёвого сынка, Димку, который что и умел, так это только ввязываться во всякие неприятности. Противоборство это тянулось-тянулось и всё шло к тому, что остаться бы Мышкиным на улице, или гнить бы где-нибудь в близлежащем от города лесу под снегом в неглубокой могиле с проломленными черепами, времена-то были лихие, тёмные времена.
Но Ольга Петровна не собралась сдаваться и в её маленькой, сморщенной как гриб хитроумной голове, созрел коварный план, который она высидели на кухне вместе с сыном и его сотоварищами. В ней проснулся дар Великого Комбинатора, который, как известно, знал "четыреста сравнительно честных способов отъёма денег у населения" и чтил уголовный кодекс. По примеру незабвенного Остапа Бендера, чтобы не свалиться в пучину жалкого существования на улице, в виде лица без определённого места жительства, Петровна решила… жениться, ну по-русски это называется выйти замуж, но в её случае, наверное, этот термин был несколько неприменим. Да-да, именно этот, единственно возможный вариант решения всех квартирных проблем и стал для неё выходом из сложившейся тяжёлой жизненной ситуации. Видимо всё-таки «12 стульев» Ильфа и Петрова Мать Мышкиных всё-таки в молодости заставили прочитать, и отдельные куски этого произведения время от времени всплывали в её памяти.
Конечно, роль жениха примерялась поначалу и к Димке, но, памятуя его любовные похождения, неудачи и провалы, которые всегда оканчивались печально, а так же учитывая недоверие, с коим Петровна относилась ко всему, что исходило от сына, а тому были достаточно весомые основания, идея женить Димку была с треском отвергнута. Она вязла эту почётную и тяжёлую ношу на себя, как более опытный и изощрённый в любовных утехах товарищ. Да к тому же кандидатур на роль супруги Мышкина, дамы его мышиного сердца, было весьма немного, а точнее их было ровно нуль, и взять он их в ближайшей перспективе явно нигде не мог.
*****
Ольга Петровна жертвовать такой великолепной идеей как женитьба, в угоду Димке не собиралась. Перебрав все возможные варианты и кандидатов на роли мужа, вдруг самый очевидный вариант выплыл сам собой в виде пришедшего в гости к ним соседского ненормального паренька - Вовку. Наверное в каждом советском дворе были такие, свои юродивые, обиженные природой. Петровна, осознав всю остроту момента, моментально приняла решение «ковать пока горячо» и как пиявка вцепилась в Вовчика, как утопающий за соломинку, понимая, что удача осторожно поворачивается к ней не то чтобы лицом, а хотя бы немножко боком, а не как обычно, задом. Жил Вовчик, к своему несчастью, в отдельной трёхкомнатной квартире с отцом-инвалидом, тоже не слишком дееспособным и страдающим психиатрическим расстройством, а также ограниченным в передвижениях и возможностях. Получив эту ценнейшую для себя информацию, и сложив два и два, Петровна провернула какую-то одной ей понятную хитроумную операцию, окрутив и захомутав Вочика вместе с его отцом. По всей видимости это не составило ей большого труда, непонятно только почему именно она, а не чёрные риэлторы отвернули у инвалидов хату, а может и у них был кодекс чести, в отличии от матери Мышкиной.
Хотя были во всей этой истории и светлые пятна. Например, сама свадьба отца Вовчика и мадам Петровны. Как и её предок, Великий Комбинатор, Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-бей, эта знойная женщина, мечта поэта, объявила себя спасительницей и единственной надеждой бедного убогого семейства инвалидов, его опекуншей и птицей счастья завтрашнего дня, прилетевшей крыльями звеня. Она решила жениться - выйти за муж с большим опломбом, чтобы память об этом светлом событии осталась на долгие годы. Эта мадам Грицацуева наших дней, только наоборот, как и её предок, категорически отказывалась жениться без дивного, серого в яблоках, костюма.
-Низкий сорт, нечистая работа, - говорила она, - не будет того эффекта.
Конгениальная всё-таки особа была Петровна. Никто не был не в курсе всех подробностей процесса оженивания или выхождения за себя за муж бедного Вовчиковоского семейства на Мышкиной, действие это явно проходило в добровольно-принудительном порядке, но не оставалось сомнений, что Петровна смогла блистательно сыграть роль непорочной невесты отца Вовчика. На самой свадьбе никто не был, мёд не пил, по усам не текло, в рот не попадало, но по рассказам знали, что мероприятие это было достойно руки Гойи. Петровна, в белоснежном платье невесты, без зубов, и с неизменной сигаретой во рту, рядом с ней - неходячий отец Вовчика в инвалидном кресле, а Вовка с Димкой несут сзади её фату к алтарю, ну как тут не навернуться слезе умиления.
Разумеется, семейное счастье Ольги Петровны с отцом Вовчика и их возлюбленных сыновей – Димки и его вновь обретённого названного брата Вовки, мычащего и пускающего слюну, длилось весьма недолго. А именно длилось оно ровно столько, сколько Петровне потребовалось для того, чтобы прописаться в их квартире, промотать все их скудные инвалидские накопления, расплатившись с частью долгов перед банком и бандитами и стать полноправным обладателем вожделенных квадратных метров. Дальше Петровна, недолго думая, приняла тактику той самой лисы из заячьей избушки и обвинила своего бедного, законного, ничего не понимающего мужа, а по совместительству инвалида детства, раскатавшего губу на счастливую старость с прекрасной Мышкиной, в супружеской измене. А так как на улицу тот не выходил, по причине паралича нижних конечностей, обвинила она его в измене, как вы думаете с кем? Правильно, собственно с самим Вовчиком.
- Вы представляете, это же извращенцы! Они ж спят вместе, – кричала Петровна в трубку друзьям и знакомым, как бы сама себя убеждая в этих словах, - и за него я вышла замуж! Я отдала ему лучшие… дни своей жизни. Димка вон братом Вовчику стал. Нет, ноги моей больше в этом вертепе разврата не будет!
Ну тут конечно Петровна скоромно умалчивала, что кровать эту им она сама и определила, потому что не будет же она спать с мужем в одной кровати, но это уже совсем другая история. Продлился счастливый брак Петровны с Вовчиками недолго, ровно столько, сколько надо было чтобы развестись, выселить инвалидов в однушку за городом, а самой стать счастливой обладательницей комфортабельных двухкомнатных апартаментов на четвёртом этаже пятиэтажного хрущёвского дома района Аллюминестроителей в промышленной части города. Многие были на новоселье Мышкиных, на которое по естественным причинам ни Вовчик, ни его отец приглашены не были. Квартира, обставленная скромно, но со вкусом, счастливые глаза Петровны от столь виртуозно провёрнутой операции и наконец-то решённого «квартирного вопроса». И конечно центральное место в хате, как памятник, занимал превратившийся в DVD-проигрыватель видак, с которого собственно всё и началось, по которому Димка гонял новинки и порнуху. Тогда ещё живы были оба Мышкинских дога, которых они таскали с собой по жизни, словно пару гнедых жеребцов, благо размера они были подстать. И кстати, доги и Петровна спали в отдельной комнате и ночевала она с ними обоими вместе и по всей видимости в одной кровати. Очень собак она любила к старости, со временем в этой самой квартире она приютила бездомных собак около десятка.
С тех пор жизнь Мышкиных потянулось мирно и счастливо, они открыли собственное ИП и занялись здесь же, неподалёку, на площади перед местным ДК, на небольшом рыночке, носившем громкое название «Октябрь» торговлей. А торговали они тем, что лучше всего получалось у Димки, а так как лучше всего у него получалось в жизни смотреть порнуху, то торговать они стали пиратскими DVD-дисками с порнухой. Вот такой вот криминальный семейный дуэт.
История эта имела не самый счастливый финал. В результате нестабильного заработка от продажи дисков, а со временем этот бизнес и вообще стал сходить на нет, Мышкиным снова пришлось влезть в долги, в очередной раз взять кредит в банке через какие-то тёмные личности, которым пришлось отстегнуть из него почти половину. Ничему их жизнь не научила… Кредит этот закономерным образом снова перешёл в продажу квартиры по суду в счёт погашения долга перед банком, и превратилась хата из отдельной двушки в коммунальную комнату без удобств в старом фонде в полуразрушенном доме, 1886 года постройки, в котором до эпохи исторического материализма был барак рабочих местного пивоваренного завода у графа фон Брюгге. Правда в ней снова центральной место занял тот самый видак, который стал проклятием семейства Мышкиных.
И того и гляди могли они совсем опуститься и скатиться в пропасть, так как постоянного дохода к тому времени не имели, и опять забрезжила перед ними та самая неглубокая могилка в сугробе, но и тут вмешалось провидение, а может проклятие того самого видака. Произошёл по истине мистический инцидент, видимо сам лукавый решил поучаствовать. При продаже квартиры, той самой хрущёвской двушки за долги, Петровна в каком-то месте не расписалась, хотя деньги получила за неё полностью. И когда новые хозяева начали её регистрировать и оформлять на себя, получили отказ в рег.палате. Они, конечно, обратились к матери Мышкиной, чтобы устранить досадный недочёт, но… та была женщиной расчётливой, матёрой, прожжённой жизнью и начала думать, как из этого, казалось бы, пустяка, получить максимальную для себя выгоду.
- Слушай, Лев, - поясняла она суть вопроса, знакомому сына, юристу - я тут, оказывается, на договоре купли-продажи в одном месте подпись не поставила, и они, ну эти, новые хозяева, теперь просят расписаться, ты как думаешь?
Лев конечно был на стороне бедного жизнью униженного и оскорблённого семейства Мышкиных, которое знал со школьной скамьи, а новых владельцев совершенно не представлял, а потому по суровым обычаям 90-х, когда нельзя было щёлкать одним местом ни в коем случае, дал разумный для того времени совет:
- Я думаю, сделка теперь ничтожна, и Вы имеете полное право забрать квартиру обратно. Что называется, "отвернуть".
- Что правда? А ведь и точно…
Лев, конечно, много раз потом пожалел о своих словах, а вот Петровна вцепилась в них, как клещ. Второй раз в жизни она решала «квартирный вопрос», а была в нём за прошедшие годы уже опытной, а благодаря своему наглому и своенравному характеру, склонному к разного рода авантюрам, взялась за дело со всем своим рвением. Оно ту же наняла адвоката, которого правда потом тоже кинула, не заплатив, и ввязалась в череду судебных и уголовных дел, вцепившись мёртвой хваткой в свою любимую двушку и не поставленную подпись.
Судебные тяжбы шли долго, около десятка лет. Было в них всё. И спиленные замки на дверях, и маски-шоу, и бандиты в коридорах и у подъезда, и подстава Димки, которого пыталась оклеветать специально нанятая девица и он, благодаря её наговору, долго просидел в кутузке, и подкинутая наркота. Конечно отдавшие два миллиона ни в чём не повинные люди боролись за них до последнего, хотя войну развернули нешуточную по всем фронтам. Эти десять лет и все произошедшие в них события несомненно вошли бы в целый криминально-детективный роман. Но так или иначе, в конце концов после череды судов, смены адвокатов, параллельных уголовных дел, видимо помощи самого Вельзевула всё-таки Петровна победила. Суд вынес окончательное и бесповоротное решение в её пользу. Вот какую силу в России имеет одна единственная подпись на бумажке. Мышкины праздновали победу. Они получила и два миллиона, и комнату в коммуналке, и к ним же вернулась добытая тяжёлым свадебным трудом хрущёвская квартира, награда за все годы жизни и мучений…
За то время пока шла война за драгоценные квадратные метры, умер отец Вовчика, однушка в пригороде благополучно ушла в небытие, в итоге названный Димкин брат Вовка лишился крова над головой и во время пока еще шли суды за хату поселился со своими «родственниками» в их комнате в коммуналке, так как больше ему идти было некуда. Те его, как ни странно, приютили, на улицу не выгнали, несмотря на собственное бедственное положение. Правда жил он у них недолго, буквально пару месяцев, а потом умер при загадочных обстоятельствах, думали пневмония, оказался туберкулёз в последней стадии…
Недолго после победы в суде прожила и Петровна, у неё обнаружили рак в последней стадии, а лечиться она не стала. Могла протянуть год или два, но по своему обыкновению плюнула на лечение и сгорела буквально за считанные месяцы. Умирала она страшно, в мучениях, на руках у сына. И без того маленькая и худенькая, перед кончиной совсем превратилась в мумию и весила не больше тридцать килограммов… На её похороны у Димки денег не было, постановление суда ещё не вступило в законную силу, и жильцы отказывались съезжать из хаты без приставов, им собственно и некуда было, потому хоронили Петровну всем миром. Собрали денег, заняли у друзей, да так и закопали её за копейки в далёкой деревне по социальной скидке, потому что о похоронах в городе конечно можно было не метать. Так больше на её могиле никто никогда не был, а со временем и стёрлись воспоминания, где она похоронена…
А вот у Димки Мышкина всё сложилось хорошо, он нашёл себе немолодую женщину, поселился у неё как симбионт-паразит, нигде никогда не работал, пил, ел за её счёт, поправился, постоянно бухал и вообще получал всяческое удовольствие от жизни. Со временем он стал сдавать и отвёрнутую двушку, и комнату в коммуналке внаём, и жить как рантье, припеваючи, а что, ему вполне хватало для долгой и счастливой жизни…