Продолжение: Пока Леваневский находился где-то далеко, в Америке и Польше, и было непонятно, появится ли он вообще, ситуация была стабильна. Его приезд в Москву обстановку взорвал. Байдуков в своих воспоминаниях утверждает, что они с Чкаловым готовы были взять к себе в экипаж Леваневского четвертым членом. Они, вроде бы, жалели его самого и его неприкаянность. Насколько приоритетны были их человеколюбивые мотивы судить не берусь. Возможно, что таким способом они пытались поднять свои шансы в борьбе с Громовым. Одновременно они еще и отчаянно интриговали. Об это свидетельствует письмо, которое они направили Наркому Обороны К. Е. Ворошилову – ближайшему сподвижнику Сталина. Их предыдущий друг-нарком Г. Орджоникидзе, через которого они передавали письма Сталину, в феврале умер (застрелился (был убит)), и теперь приходилось искать другие каналы. Письмо было передано 22 апреля (после отбытия Леваневского в Мурманск). Вот его текст (с небольшими сокращениями):
«Извините за нашу назойливость. Мы к Вам во второй раз обращаемся по вопросу о перелете в Америку из Москвы через Северный полюс. Мы вынуждены это сделать по следующим мотивам:
1. Появились слухи о предложении Америки сделать регулярную воздушную линию через полюс (а следовательно есть предпосылки, что американцы не замедлят сделать полет первые и наши трехлетние разговоры об этом останутся только разговорами).
2. Другие экипажи (Леваневский, Громов) не проявляют настойчивости к проведению в жизнь своих намерений, кроме как подачи заявлений в соответствующие наркоматы. Леваневский, не дождавшись вызова в Правительство, уехал в Мурманск.
3. Самолет, на который рассчитывал Леваневский (машина Болховитинова), в этом году уже не может быть использован для перелета, т.к. он, помимо переделок, потребует еще большого времени на испытания (самолет ни разу не ходил на дальность).
4. Идут слухи от ответственных работников ГУСМП о том, что Леваневский не пойдет в перелет.
5. Завязываются нездоровые отношения между претендентами на перелет через полюс. Леваневский, ставя себя абсолютным монополистом данного перелета, держится изысканно высоко по отношению к другим и отнюдь не собирается войти в число какого либо экипажа. Помимо всего он по-прежнему плохого мнения как о самолете АНТ-25, так и о руководителях авиационной промышленности. Сам же, на деле опирается на готовенькую американскую технику, свысока относится к нашему самолетостроению и к возможностям наших машин и людей.
Все эти причины вместе взятые создают у нас крайне скверное впечатление - что люди к такому важному делу относятся с точки зрения своего высокого «Я», тем самым не давая возможности и другим и правительству правильно оценить обстановку.
Вам известно, Климент Ефремович, что мы также входим в число ярых болельщиков этого перелета. Но мы… стоим за всякие комбинации в экипаже не дорожа своим честолюбием... Мы, не теряя времени, настояли на том, чтобы наш самолет АНТ-25 скорее отремонтировали и переделали то, что оказалось несовершенным в прошлом перелете. Теперь самолет готов... Следовательно, никаких затрат, пахнущих миллионами, не потребуется для перелета на АНТ-25, т.к. машина по существу готова….
Исходя из всего сказанного, мы просим Вас, Климент Ефремович, выйти в Правительство с ходатайством о разрешении полета на АНТ-25 в самое ближайшее время. Нашему экипажу на подготовку к окончательному вылету нужно не более 10 дней, т.е. того времени, за которое можно будет получить разрешение на полет из Канады и Америки...
Если решить иначе (упор на новую машину и ожидание приезда Леваневского), тогда получится прежняя история - останется один август месяц и времени для выбора надлежащей погоды не окажется - перелет будет сорван, а хуже, если американцы воспользуются нашей заминкой и выйдут первыми. По нашему мнению, ни на каком самолете не стыдно показаться в Америку, в том числе и на АНТ-25 (вопреки утверждению Леваневского), лишь бы наш советский самолет перелетел и сделал свое дело. За первый полет нас никто не будет осуждать. В дальнейшем его можно будет повторить и на более совершенных самолетах, когда они окажутся в жизни».
Письмо просто мастерское, все-таки не зря Байдуков позже состоял в Союзе писателей, реально ведь мастер пера. С одной стороны, совершенно справедливо заявляется, что откладывать перелет через Полюс опасно, можно опоздать и все усилия пойдут прахом. Американцы, вон, уже навострились. С другой стороны, на основных конкурентов, и на Громова, и на Леваневского, изрядно набросили. Больше на Сигизмунда Александровича, но зато, действительно, намекнули на возможные «комбинации в экипаже», мол, дверь для него открыта. Громова упрекнули лишь в том, что он недостаточно настойчив. А вот как ситуацию описывал сам Михаил Михайлович Громов:
«Весной 1937 года я находился две недели в госпитале для профилактики и там узнал, что В.П.Чкалов подал заявление И.В.Сталину с просьбой разрешить полёт через Северный полюс в Америку и получил согласие. Выйдя из госпиталя, я в тот же день тоже подал заявление, в котором просил о разрешении полёта через Северный полюс в Америку. Самолётов АНТ-25 было два.
На следующий же день я был вызван в Кремль. В присутствии всего ЦК ВКП(б), А.Н.Туполева с несколькими инженерами его КБ, Я.И.Алксниса с представителями ВВС, В.М.Молотов открыл совещание.
И.В.Сталин, в хорошем расположении духа, сначала прохаживался по кабинету. Молотов задал мне вопрос:
— Почему Вы тоже хотите лететь через полюс? Чкалов храбр и мы это знаем, а зачем Вам нужно лететь?
Я ответил:
— Я хочу лететь потому, что испытывал этот самолёт от начала до конца, и убеждён, что сделаю такой перелёт не хуже, а лучше, чем кто-либо.
— Так это — только Ваше самолюбие!
Тут вставил реплику К.Е.Ворошилов:
— И правильно, а как же!?
Я был готов обнять его за такую поддержку. Тогда Сталин задал мне вопрос:
— А почему — через полюс? А почему бы не через Гренландию, например, или ещё каким-либо маршрутом?
Я ответил, что это наиболее короткий путь между нами и Америкой, а в будущем — перспективная трасса воздушного сообщения. И, кроме того, я обосновал своё желание тем, что полёт из Москвы через Северный полюс является по условиям тем маршрутом, который даст возможность сесть в районе Лос-Анджелеса и установить мировой рекорд дальности. Я попросил, чтобы мы полетели почти одновременно, оба экипажа.
— И как же Вы думаете это осуществить? — спросил Сталин.
— Очень просто: Чкалов взлетит, а мой самолёт после этого будет поставлен на дорожку, и, не более чем через полчаса я смогу взлететь.
— Ну хорошо… — так было мне сказано, но… вышло потом не так.
Туполев и Алкснис поддержали меня. Как сейчас вижу, Сталин поднял руку и с улыбкой произнёс:
— Я — за!
Я засиял: теперь всё решено».
По этим запискам видно, что Громов сражался за право перелета словно лев, и предлагал даже устроить очное соревнование претендентов. Не очень только понятно, когда и в каком органе происходила это совещании «в Кремле». Согласно «журналам учета лиц, принятых Сталиным», в первой половине 1937 г. вождь не встречался у себя в кабинете ни с Громовым, ни даже с Туполевым. И не понятно, что такое «всё ЦК». Февральско-мартовский пленум ЦК закончился 3 марта, на нем увлеченно терзали Бухарина, Рыкова, а также разбирали «вредительство, диверсии и шпионаж японо-немецко-троцкистских агентов», делегатам там было явно не до авиационных перелетов. Следующий пленум состоялся в июне, и он тоже рассматривал «грандиозный антиправительственный заговор», там тоже было не до вопросов Громова (к счастью для него). Но, с другой стороны, какие у меня основания не доверять Громову? Думаю, что с начальством он встречался, может быть на другой площадке. И, как я уже неоднократно упоминал, отличить «политбюро» от ЦК, или от СТО, или СНК и каких-то других руководящих органов тогда не мог ни один вменяемый человек, решали всё Сталин и несколько его ближайших соратников, а как они назывались? да какая разница! Но мы видим, что Громов настойчивость проявлял, так что зря коллеги на него бочку катили. Вообще, письма Сталину писали все претенденты.
Писал Леваневский (уже в мае):
«Прошу разрешить перелет на самолете Н-209 в составе экипажа Леваневский, Левченко, Байдуков». Согласия Байдукова при этом он даже не спрашивал, просто пытался поставить того перед фактом.
Писал письмо Юмашев, потенциальный член экипажа Громова: «Прошу дать мне АНТ-25 и отправить в рекордный полет, так как командир болеет и не проявляет настойчивости».
Претендентов было масса, все находились в напряжении, но ответа Сталин не давал, потому что ждал новостей от экспедиции «Северный полюс -1». Вопрос затягивался.
Продолжение следует.
Другие статьи из цикла о Сигизмунде Леваневском можно прочитать здесь... <--