— Ой, Клавдия, даже не знаю.. тяжко на сердце-то. А вдруг напортят чего, — причитала Антонина Васильевна, поправляя платок на седой голове и с тревогой высматривая в запотевшем кухонном окне мастеров, которые вот-вот должны были прийти.
— Да что ты маешься, перестань, — беззаботно прихлебывая чай, успокаивала соседка Клавдия, — всё будет хорошо, придут, всё сделают и будет у тебя ванна новёшенька.
Антонина Васильевна не договаривала самого сокровенного. Нет, тревога конечно была, но её след крылся совсем в другом...
Душа долго сопротивлялась ломать неважно уложенную плитку. Руки сына, измазанные раствором, его счастливый горящий взор вставали пред глазами каждый раз, как только голову посещали мысли о ремонте.
Каждый уступ, каждая трещинка напоминала о родном, но потерянном навсегда сыночке. Даже старый облезлый утенок стоял в углу ванны, давно присохнув резиновыми лапами к куску раствора. Сын не решался выкинуть друга детства, а для матери это было еще тяжелее. Не было сил ломать эти воспоминания..
Мальчик погиб на войне и свой век Антонина Васильевна не видела долгим.
Тоска по прошлой счастливой материнской любви сломила её некогда железное здоровье. Тяжелый рак догладывал последние силы и потратить их не хотелось понапрасну — Антонина Васильевна возмечтала оставить после себя наследство дочери с минимальным количеством забот.
Таким образом, собрав волю в кулак, она взялась за ремонт своей маленькой хрущевки.
Дочь долго пыталась сопротивляться и даже хотела пристроить Маму то в санаторий, то на курорт, но непреклонная воля и врожденное чувство ответственности пожилого человека побеждали каждый раз. Отвлекающий маневр дочери не сработал и поэтому дизайн, цвет плитки и прочее, они выбирали вместе.
На зов поработать, откликнулись два мастера. Оба бравые, но абсолютно разные.
Черный как цыган Семен, был что говорится парень огонь! Причем этот огонь не согревал ничего, кроме самого Семена. Движения резкие, в работе все кипит, глаза горят и постоянно бегают вокруг. Создавалось впечатление, что он где-то потерял свою жизнь и сейчас в панике пытается её наверстать.
Второй наоборот, был спокоен во всех проявлениях. Размеренная манера разговора Андрея сразу привлекла пенсионерку. Торопиться надо, но сил на чужую энергичность уже не осталось. Как-то повелось, что все дела Антонина Васильевна решала с Андреем. Он был ей понятнее и вызывал безграничное доверие.
Каждое утро, парни начинали с завтрака, приготовленного заботливыми руками хозяйки. Непривычная, но приятная особенность их Бабушки (как они оба стали величать Антонину), в итоге привела к целой традиции.
Утро начинается с чая и плюшек, в обед какой-нибудь вкусный супчик, а перед уходом обязательный пирог.
Дочка не раз заходила проведать маму и каждый раз Семен распускал хвост. Казалось, что он будто становился выше ростом. Вроде и ничего особенного не делал, но было заметно его желание понравится молодой красотке. Да уж, Нюшка была ой как хороша! Но это мама называла её Нюшкой, а парням девчуля была представлена Анной.
Семейный Андрей не обращал никакого внимания на прелести молодухи, ровно как и на уважительное отношение Заказчицы. Спокойно лепил своё дело. Тут косяк, там пустотку не заполнил, то клей засох, то плитку криво отрезал — всё пытался прикрыть хорошим отношением.
Семен наоборот, оказался противником такого подхода и после эмоциональных споров, как правило, махал рукой, отдирал косяки Андрея и переделывал. В тот раз даже задержался и в одиночестве перекладывал целый угол.
Тогда Антонина Васильевна и заметила эту татуировку, после чего...
Еще с обеда, она в тот день уехала к подруге. Возвращаясь, была уверена, что ребята закрыли дом, отдали ключ соседке и уже давно дома. Но когда бабушка зашла домой, вдруг увидела Семена в коридоре, в одних штанах. Посреди мускулистой груди над сердцем, наколота группа крови, а на левом плече красовалась синяя сова. Она уже видела эту сову с ножом в когтях.
Этот день исчезнет из памяти Матери только после смерти, когда военкомат выдал истерзанное тело сына для похорон. Антонина смутно помнила подробности прощания с сыном. Даже не подозревала, что каждая мелочь отпечаталась в памяти шрамом навсегда. Именно на возмужавшем холодном плече своего сыночка, она и видела эту проклятую сову.
В тот страшный день, Антонина не смогла пролить ни капли слез. Дочь даже боялась странной реакции Матери, но сердце женщины враз ставшей старухой... выдержало. Оно не выдержало сейчас. Организм уставший от долгой борьбы сдался и ... Антонина всхлипнув упала на руки Семена.
Семен как был в одних штанах, схватил Бабушку на руки и отнес на кровать. Вызвал Скорую и проверил пульс у Антонины. Вроде простой обморок, но надо бы как-то позвонить дочке. В сумке старушки нашел старый кнопочный телефон и набрал номер "Нюшка".... Гудки....
— Да Мамулечка, Добралась до дом...
— Это Семен, маме плохо и она без сознан....
Договорить Семен тоже не успел, потому что он услышал, как телефон молча куда-то бросили.
Нюшка влетела в квартиру быстрее Скорой и не разуваясь рванула в комнату мамы. А мама уже плакала на груди Семена, пытаясь понять что же мальчишкам надо на этой проклятой войне...Зачем...За что....Нюшка присоединилась к Маме и Семен сумел вырваться из объятий Бабушки.
Оставлять женщин он не рискнул, дождался Скорую и принял живое участие в уговорах забрать Антонину в больницу. Уговаривать врачей пришлось недолго, а вот с Бабушкой повозились.
Старая гвардия привыкла умирать у станка и бросать боевой пост не приучена.
— А кто мальчишек будет кормить, пока я свои маслы в больнице буду пролеживать!?
— Мама!!! Ну хочешь я возьму отпуск и поухаживаю за твоими парнями! Ты чего в самом деле....
Уговорили. Уехала наша Бабушка на больничную койку, с которой вернуться в родной дом ей уже не было суждено. Антонина Васильевна не увидела прекрасную новую ванну, как и не увидела хитрую улыбку Андрея, когда Нюшка после похорон Мамы рассчиталась с ним с полна.
"Хороший" спокойный Андрей, между делом забыл упомянуть про аванс в 15 тысяч, который Антонина Васильевна доверительно выдала им по первой же просьбе. Не знал этого и Семен, потому что со всей своей горячей натуры, напился на поминках до беспамятства.
Семен пил не за себя. Он пил за слезы Матери, любовь которой он не знал никогда. Вырос в Детском Доме, Армия, война, гражданка наполненная непонятной суетой.... Слезы Антонины, ему тогда показались чудом Любви, которой до этого дня не встречал.
Утром рачительный напарник привез ему деньги и Семен с одурманенной головой обнаружил лишние 7500 рублей.
— Это что за премиальные? Вроде меньше должно быть?
— Так эта.... Доча про аванс явно не в курсе, а спросить некого. Нормально всё срослось. Нету тела — нету дела!
Хмель вышибло разом. Семен даже представить себе не мог и не врубался, каким звуком нужно выразить эмоции, бушующие в голове. Это вообще как?!
— Ты чего!? Эти 15 тысяч надо вернуть дочке и я даже не представляю под каким соусом это сейчас подать поприличнее. Ты серьезно хочешь замылить "ЭТИ" деньги?
— А чего такого? Не каждый день подворачивается такая оказия....
Продолжить Андрей не успел. После того как Семен с положения сидя на кровати, со всей хмельной дури саданул ему по роже, он услышал только:
— Псина! Я тебя видеть больше не хочу!!! Еще раз нарисуешься, я лучше сяду, но тебя сотру с лица земли!
Утираясь, Андрей рванул к двери, уворачиваясь от брошенного вслед ботинка, успел крикнуть:
— Ну и сам плати если хочешь! Денег тебе дураку хватит. Зачем я вообще с тобой решил по честному поделиться...Молчал бы лучше, когда тебе денег дают...
Но поднявшийся наконец с кровати Семен одним своим видом сдул бывшего напарника за дверь. Навсегда.
Семен до вечера приводил в порядок свое сознание, мысли, одежду и помятое лицо. А вечером, отдавая деньги Нюшке, он вдруг вспомнил Антонину Васильевну, её Любовь к сыну и впервые подумал о семейной жизни.
В новой счастливой семье появилась традиция — каждый год поминая Антонину Васильевну, устраивать своим близнецам урок добра. Посещая зоопарк, приюты для животных, храмы и даже наводя порядок во дворе старой хрущевки, Нюшка в своем любимом Семене каждый раз видела погибшего брата.
Семен, любуясь своей красавицей, каждый раз вспоминал с огромной благодарностью Антонину Васильевну, представляя, как она на небесах бесконечно обнимает любимого сыночка. А два маленьких голубоглазых цыганенка, купаясь в красивой ванне, дрались из-за старого облезлого утенка. Любовь странная штука!