В Ярославль мы поехали во-первых на мог илу Танечки. А ещё, конечно, побывать у Олега, мы у него ни разу не были. Распрощались с сыночком, взяв с него слово не затягивать с лечением спины. Как обычно, в восемь утра мы выезжали из Питера мимо церкви с голубыми куполами, на которую я всегда крестилась, прося у Господа помощи. Все, едем. В Вышнем Волочке свернули на Ярославль.
Боже мой! Что это была за дорога! Уже в городе она стала невыносимой, изрытой, как после войны. Никаких указателей, серость, кусты запыленные, хоть вокруг была весна.
Дальше, больше. Межобластная дорога походила на деревенскую для гужевого транспорта. Пешком идти было бы быстрее. Села, попадавшиеся на пути, не радовали. Разруха всюду. Брошенные развалившиеся дома, торчащие посреди бурьяна. Те, которые обжитые, тоже не отличались благополучием, с серыми, заросшими мхом крышами из дранки, в лучшем случае крытые шифером, врастающие в землю, без палисадников. Улицы словно вымерли, ни человека, ни собаки, ни куренка. Унылая картина.
В Кашине мы искали дорогу в Углич. Остановились около частного дома, которых в этом городке было большинство, и спросили у мужика, коловшего дрова, можно ли проехать по этой дороге. Он сдвинул кепку на затылок, почесался, насмешливо глянул на наш паркетник Форд и заявил, что проехать дальше можно только на тракторе, что там даже грузовики застревают. Одним словом, дороги нет. С трудом нашли другой путь.
В Угличе проезжали мимо Кремля, любовались ажурными церквями. Красивый старинный город. Из Углича уже по нормальной дороге приехали в Ярославль, нашли дом Олега, позвонили на сотовый, и мой племянник вышел нас встречать.
Он помог Славе припарковаться, посмеявшись над моим супругом, над его пространственной ориентировкой и водительскими способностями. Поднявшись на лифте на шестой этаж, мы зашли в квартиру, отдали документы, посланные Зиной, гостинцы: трехлитровую банку вишнёвого вина, малиновое варенье, консервации и, несмотря на апрель месяц, свои тыкву и капусту, прекрасно сохранившиеся.
Их дочке Машеньке мы привезли большой пакет ленинградских конфет, она их обожает.
Жена Олега Леночка ждала нас за накрытым столом. Никто и никогда нас так не встречал. На столе был вкуснющий салат из помидоров и рукколы, замечательные щи из свежей капусты. Потом нас кормили котлетами из трески с картофельным пюре. Таких божественных котлет царь не ел. Они таяли во рту. Все, что мы ели было только что приготовленное, свеженькое. Ай, да Леночка! Ручки золотые! А треску Олег сам поймал на Баренцевом море, где они с товарищем на арендованном катере наловили 160 кг на двоих. Они останавливались в знаменитой Териберке, где снимался "Левиафан" Звягинцева. Всю свою половину (80кг) Леночка переработала, заморозила, поделилась с родителями, ничего не пропало.
Повезло Олежке с женой. Не удивительно, что у него появилось кругленькое пузцо, и это его огорчало.
В комнате, в которой нас разместили, я увидела свои картины, написанные для Танечки поверх портретов химиков и вождей, ее дорогие книги-фолианты, альбомы с фотографиями, большая старинная икона, подаренная ей Тверским епископом Виктором, ее цветы. Порадовалась, что все это, так любимое Танечкой, Олежка привез из Нелидово. Вот Василий и злился на нас всех. Ему бы все себе оставить. Мало ему дома, космической бытовой техники: душевой кабины, холодильников и т.д., дорогущих машин: мотоблока, снегоуборщика, станков, пил и кос, генераторов и насосов(не в одном экземпляре), купленных на деньги Олега, выполнявшего все прихоти мужа матери. Сын Олежка исключительный, только вот в наследство ему ничего не досталось. Была подписана на него Танина квартира, да её продали и все деньги потратили на сиделку и помощников, во что верится с трудом. Дочка Васи Юля, только окончившая школу, уже зимой съездила в Европу - в Париж и в Берлин. Мать Юли, вторая Васина жена, была инвалидом второй группы по психическому заболеванию, нигде не работала. Надо полагать, что финансировал поездку Вася. Интересно, где деньги взял? Дело ясное, что дело темное.
Вот, все и выложила, что было на душе, такую каменюку из-за пазухи достала. Это для того, чтобы портрет моего зятя был полным.
А тем временем, Леночка напоила нас чаем со сладким пирогом, собственного приготовления. Потом дала мне полотенце, показала все шампуни и гели, спросила, смогу ли я сама залезть в ванную. Такая внимательная, до слез! "Нам бы такую невестку!" - подумала я тогда. Вечером Слава принялся играть с Машенькой в какую-то компьютерную игру, а мы с Олежкой смотрели фотографии. Олег приглашал нас на рыбалку с катера на Волге. Он настойчиво звал моего мужа, обещая море впечатлений. Славе, конечно, очень хотелось. Но мы итак полмесяца прокатались. Дома ждал огород. Мы опаздывали с посевной. Пришлось отказаться. Обещали приехать осенью.
Наутро Олег уехал на работу, а мы с Леночкой на ее машине поехали на кладби ще к Танюше. Клад-бище в Ярославле огромное. Несмотря на то, что похоронили Танечку всего полгода назад, идти до ее моги лы было уже далеко. На ней стоял ещё крест и ограда вокруг. Осенью Олежка поставил уже памятник и закрыл всю поверхность гранитными полированными плитами, кроме пустого места, там насыпали белого гравия. Памятник получился красивый, высокий, а на нем Танин портрет, даты и ее звание- Заслуженный учитель Российской федерации.
Мы положили цветы, зажгли лампаду, помолились, посидели на скамеечке, мысленно разговаривая с Танюшей. Потом перекрестившись, простились с ней и уехали. Предстоял дальний путь.
Из Ярославля мы ехали веселее. Дорога была уже вполне приличная. Города сменялись один за другим.
Мы уже ехали по Ивановской области, по дороге, по которой семья моей мамочки шла пешком, раскулаченная и выгнанная из родного дома. Иваново, Шуя, Кохма - названия знакомые мне с детства по рассказам мамы. В моем воображении рисовалась картина, как мой дедушка Андрей Антонович с женой и детьми бредут по пыльной дороге, как он с сыном Андреем в деревнях пилят и колют дрова за еду, а мачеха с девочками просят милостыню, как мамочку мою, "обезножившую" несут в лукошке, как мёрзнут ее больные ножки, как прижимает она к тельцу свою трёхцветную кошку Лушку, пытаясь ее согреть и самой согреться.
В Нижегородской области проехали поворот на Мостовиху, родину Славиной матери. Лимит времени у нас был давно исчерпан. Хотелось бы съездить, посмотреть на родовое гнездо Козловых, но увы, проехали. Мы спешили домой. Дома нас встретили целые и невредимые хвостатики. Собаки скакали, как сумасшедшие, коты прибежали через форточку, учуяв, что непутёвые хозяева возвратились. Пришла и их кормилица Надя.
Мы с ней расплатились и одарили новыми вещами бабушки Риммы и Танечки. Понесла домой целый узел добра и традиционную коробку ленинградских конфет. А мы уже на другой день занялись огородными делами.
