Правда, в Британии их называли Coastal Motor Boat (СМВ) - прибрежные моторные лодки. CMB, широко известные как «скиммеры», впервые были представлены компанией Thornycroft летом 1917 года. Они несли разнообразное вооружение, включая торпеды, глубинные бомбы или мины, а также легкие пулемёты, такие как пулемёт Льюиса. Они имели монококковую конструкцию с обшивкой из гондурасского красного дерева, покрытой пропитанной маслом бязью, которая со временем «подпитывала» древесину маслом, чтобы предотвратить ее высыхание.
Первоначально они приводились в движение авиационными двигателями V-12 мощностью 250 лошадиных сил производства Sunbeam и Napier, а позже использовались двигатели собственного производства Грина и Торникрофта. Это делало их очень быстрыми (они могли развивать скорость 40 узлов, но в среднем 35) и могли скользить над минными полями за счет аквапланирования.
Один морской офицер написал: «Я не знаю, кто изобрел CMB, но это маленькое судно было шедевром изобретательности, настолько, что я плакал от зависти, когда увидел, как первое из них прошло из Дувра в Дюнкерк».
Тем не менее, служба на них не обходилась без проблем. Например, их бензиновые двигатели были склонны к возгоранию (в 1917–1918 годах пять CMB были потеряны в результате пожара, причём три из них еще находились в гавани); а ограничение по весу, необходимое для достижения высокой скорости и малой осадки, означало, что торпеда не могла быть запущена из обычного торпедного аппарата, а вместо этого располагалась в желобе на корме.
При запуске она выталкивалась назад толкателем, приводившимся в действие пороховым зарядом. Тросик между головкой торпеды и толкателем натягивался и включал механизм запуска двигателя торпеды.
Затем CMB резко отворачивал в сторону. Ясно, что эта операция была сопряжена с опасностью, но нет никаких записей о том, что CMB когда-либо торпедировал сам себя.
Не были они и удобными. Они несли командира, его помощника, который также выполнял функции наблюдателя, и одного или двух механиков, которые сидели, пригнувшись, под палубой перед двумя офицерами. Это положение было особенно неудобным, когда они сидели рядом со своими машинами, в то время как вся вода, разбивающаяся о нос, падала на них; им приходилось сидеть уткнувшись подбородком в колени, скрючившись, управляя своенравными бензиновыми двигателями.
Двадцатидевятилетний лейтенант Август Уиллингтон Шелтон Эйгар во время 1-ой Мировой войны служил на разных кораблях, но закончил её как раз на СМВ, хотя единственное его участие как командира была постановка дымовой завесы во время рейда на Зебрюгге:
Его предыдущие командиры не полагали Эйгара особенно компетентным офицером. К середине 1916 года его считали «умным, но ненадежным; склонен к невзвешенным поступкам; глухой на одно ухо». А в начале 1918 года лейтенант-коммандер Паркер писал, что он был «трудолюбивым, временами неуравновешенным, нетактичным, вспыльчивым, тщеславным, но знающим».
Когда война закончилась, Эйгар смирился с долгим и скучным периодом относительного бездействия; после перемирия «все мысли о большой атаке, конечно, должны были быть оставлены», - беспокоился он.
Однако вскоре Эйгар попал под руководство Мэнсфилда Джорджа Смита Камминга, главу британской секретной разведывательной службы (SIS). Камминг работал с агентами в России; но поток информации прекратился, т.к. его обычные курьеры были либо убиты, либо заключены в тюрьму. Ему нужно было иметь возможность доставлять агентов и сообщения в Россию и из нее, особенно из Петрограда, и CMB, способный преодолевать оборонительные минные поля и перемещаться быстро и незаметно, казался идеальным средством передвижения.
Эйгару дали 1000 фунтов стерлингов, сказали, что он должен набрать свои собственные команды, и предоставили два CMB. Ему предписывалось тайно пробраться в Финляндию и устроить там базу. Оказавшись там со своими лодками и их экипажами, Эйгар планировал организовать свою деятельность в заброшенном яхт-клубе в Териоки, в 30 милях южнее от Бьёркё и всего в трех милях от финско-российской границы.
Действовать они должны были в гражданской одежде, чтобы не демонстрировать принадлежность к военно-морскому флоту. Но Эйгару не терпелось стать героем и он сумел уговорить адмирала Коуэна дать разрешение на получение торпед "для самообороны от русских". Он обещал щепетильному адмиралу, что на катерах будут комплекты военно-морской формы и британские флаги, и если придётся вступить в бой, то команды обязательно их используют.
10 июня произошёл мятеж на форте "Красная горка". Советские корабли начали его обстрел и у Эйгара чесались руки помочь мятежникам. Но первоочередной задачей Эйгара было доставить курьера «Питера» в Россию. Местный контрабандист был нанят в качестве лоцмана, и после заката 13 июня на CMB-7 они направились к российскому берегу. Высадка прошла успешно.
В своем последующем отчете Эйгар заявил, что он думал о том, чтобы атаковать корабли красных тут же, но его двигатель вышел из строя, из-за чего он не смог набрать достаточную скорость для запуска торпеды. Вместо этого CMB-7 вернулся на базу.
Через 48 часов он сумел вернуть агента и теперь решил действовать. Но сначала он хотел получить полномочия для этого. Через местного агента SIS Эйгар отправил Каммингу закодированное сообщение с просьбой разрешить атаку. Пришел ответ: «Лодки должны использоваться только в разведывательных целях, не предпринимать никаких действий, если только это не будет специально указано командующим эскадрой на Балтике».
А командующим был как раз тот самый Коуэн. Не было времени искать его одобрения, Но Эйгар, зная репутацию адмирала, был уверен, что он его поддержит. Так оно потом и оказалось.
В понедельник, 16 июня, лейтенант Эйгар покинул свою базу в 22:15 (по финскому времени) и взял курс на Кронштадт на обоих CMB; CMB-7, которым теперь командовал Синдалл и сам Агар на CMB-4.
Однако CMB-7 налетел на какое-то подводное препятствие и сломал гребной вал. Пришлось отбуксировать его назад. За это время линкоры покинули свои позиции и на смену им пришёл крейсер "Олег". Это был уже не новый корабль, поучаствовавший в Цусимском сражении. Таким он из него вышел:
Летом 1916 года "Олег" выглядел так:
С другого борта:
Поздним вечером 17 июня младший лейтенант Джон Уайт Хэмпшир, моторист старшина Хью Били, известный как "Верный Били" и сам Эйгар облачились в военную форму. В 22:30 по местному времени CMB-4 выскользнул из гавани. Они достигли позиции крейсера около полуночи. Первой задачей было проскользнуть мимо охранявших его эсминцев незамеченными.
Чтобы подготовить торпеду к пуску, Эйгар приказал Хэмпширу вынуть предохранительную чеку из пускового устройства. Внезапно лодку тряхнуло, и снова появился Хэмпшир с растерянным видом. При попытке снять предохранительную чеку, она сломалась, оставив стержень внутри. Пока Хэмпшир боролся с устройством, стержень внезапно выпал, и устройство сработало. К счастью, вышибной заряд не воспламенился.
Им пришлось остановить катер и перезаряжать патрон, что было непросто и на суше, а уж тем более, когда катер качало в море. Били взял дело на себя , снял стартовое устройство и заменил заряд. В 23:50 оно было готово к использованию. Весь процесс занял пятнадцать минут, все это время русские эсминцы находились в 200–300 метрах по обе стороны от них, а впереди вырисовывался силуэт большого крейсера. Как позже писал Эйгар, «я, конечно, не осмелился оставить руль и органы управления. Я видел черные корпуса эсминцев и ждал вспышек орудий. Но мы, к счастью для нас, остались незамеченными».
Когда Хэмпшир наконец открыл люк, чтобы сказать, что все в порядке, Эйгар выжал сцепление и дал полный ход. Маленький катер помчался на крейсер. Дождавшись, пока расстояние не достигло 450 метров, он выпустил торпеду и сделал почти полный круг, теперь направляясь назад тем же путем, которым они пришли, сопровождаемый ветром и, что еще более тревожно, начавшейся стрельбой.
Торпеда попала в носовую кочегарку, и над подбитым кораблем поднялся огромный столб черного дыма. И форты, и эсминцы открыли по ним огонь, Снаряды разрывались в море вокруг катера, заливая людей, но ни один из них не попал. В 03:00 они снова вошли в Терриоки; Эйгар и его команда только что потопили большой русский броненосный крейсер с 12-тью шестидюймовыми орудиями и командой в 576 человек.
После взрыва командир крейсера Н.Г.Милашевич бросился из своей кормовой каюты в нос корабля, на ходу отдавая команду «Боевая тревога». На носовом мостике вахтенный начальник доложил о нападении подводной лодки. Сигнальщик показал на быстро удаляющийся объект, весь окутанный белыми бурунами, который был принят за рубку быстроходной подлодки. Открыли огонь из носовых орудий, стрельба велась ныряющими снарядами, использовавшимися при отражении атак подводных лодок. Возникшую панику среди команды удалось прекратить через три минуты, все заняли посты по боевому расписанию. Попытка выправить все увеличивающийся крен на левый борт контрзатоплением не удалась. Сказались неопытность команды, плохое обслуживание систем, возможно, по случаю летней жары, были открыты переборочные двери. Через 10 — 12 минут крейсер лег на левый борт, коснувшись дна.
Часть команды попрыгала в воду, остальная перебралась на выступавший из воды правый борт. Раздавались крики «Да здравствует Советская Россия!» и «Ура!». Радиосвязь была потеряна при взрыве, из-за перебитого паропровода остановилось динамо. Через радиостанцию эсминца «Гайдамак» было передано сообщение о подрыве «Олега». «Всадник» послали в погоню за «подводной лодкой», но вскоре он вернулся. Из воды выловили всех прыгнувших за борт. Подсчет показал, что погибло 5 человек, ранено — 5, из них тяжело — 2. Подозвали к борту эсминцы и высадили на них команду, последним на «Гайдамак» сошел командир «Олега».
На следующий день моряков с погибшего крейсера встречали с оркестром в Петрограде. Реввоенсовет Балтийского флота объявил команде благодарность. Гибель корабля не вызвала на флоте уныния.
А вот виновники его гибели:
На арендованной машине, а затем верхом на лошади, Эйгар отправился на поиски Коуэна. [Не забывайте, он был практически на нелегальном положении]. Только к следующей полуночи он встретился с адмиралом. Коуэн был доволен. «Это позволяет мне показать им, что у меня есть жало, которое я всегда могу использовать, если они покажут свои носы из Кронштадта», — заявил он, и сказал Эйгару, что одобряет его действия и будет защищать его.
Стремясь скрыть точную природу секретного оружия, которым он обладал, Коуэн написал всем своим командирам, что большевистский крейсер «Олег» был потоплен в Кронштадте в ночь на 17 июня лейтенантом Эйгаром, но что он требует, чтобы способ затопления не стал известен на берегах Балтики.
За храбрость в бою и по рекомендации Коуэна 26 августа лейтенант Август Эйгар был награжден Крестом Виктории. Из-за секретности миссии, которую он выполнял, и его «неофициального» присутствия на Балтике, в цитате о награде просто говорилось, что она была «в знак признания его выдающейся храбрости, хладнокровия и навыков в чрезвычайно сложных боевых условиях».
Били был награжден медалью «За выдающуюся храбрость» с той же формулировкой, что и его командир.
А вот нервы Хэмпшира не выдержали. Эйгар писал: «Он был в плохом состоянии, в основном от шока» и никак не мог оправиться; пришлось отправить его в санаторий в Гельсингфорсе, где диагностировали нервный срыв и за ним ухаживала английская сиделка.
Англичане считают это нападение героическим и отмечают его дату:
А вот скажите, чем оно отличается от подобного же нападения каких-нибудь хуситов на американский или саудовский корабль? И тогда, и теперь война не была объявлена. Но хуситы почему-то террористы, а англичане герои. «Надо понимать - это совсем другое дело» ™ .
Эйгар потом ещё отметится в нападении на Кронштадт, но об этом в следующей статье.
.........................................................................................................................................................
