Сегодня родился мой лучший друг - Игорь Иванович Сукачев.
Когда-то я ему сказал: Гарыныч у нас всё есть или было. Мы люди хозяйственные, тушинцы - как ни как. Любим всё чтобы по нашему было. Имеем контроль над личной жизнью. Хорошо бы и за пределами оной посильно обустроить. Подарю ка я тебе на День Рождения некролог.
Рано или поздно пригодится. И опять же гарантия, что всякой ерунды не напишут.
Я писатель медальный. Что ни слово - то хоть сейчас на мраморе выбивай.
Он человек конечно мнительный, но хозяйская нотка победила.
- А напиши! - говорит.
И я написал.
НЕКРОЛОГ.
(на случай если подохну раньше)
Когда мне очень очень плохо. Когда хочется завернуться в старую, волчью шубу, рухнуть пьяным в мясо на сугроб и уснуть навсегда, я ставлю песню Гарика Сукачева "Ночь".
Она рвет меня в клочья. Я не могу этого объяснить, как не могу объяснить всё самое главное в своей жизни.
Оно выше, красивее, неизмеримо важнее меня.
Оно управляет мной, к моему счастью.
Оно зверски наказывает меня, если я не прав и так же безмерно любит меня, если я живу по совести.
А Гарыныч ее прямой представитель.
Один из немногих, из единиц. Наверное поэтому иной раз я стесняюсь ему даже звонить.
О нём только в превосходных формах.
Он единственный, кто "по сути" понял Москву и написал одноименную песню.
Он научил меня, что надышаться можно только ветром.
Только он - испитый, резанный недорезанный, склочный сюицидник, знает истинный вкус чистой воды и запах воли.
Если бы он родился на сто лет назад, то под него однозначно заходили бы на таран многие советские летчики.
Только он - чопорный чувак с сигарой в ластах и перстнях, на палубе своей нескромной яхты может объяснить, что индейцы племени Ирокез имеют ввиду под словом преданность.
Только его совет стариков якудза в Токио, под руки, водили смотреть на свою сакуру и на этих же руках, на запястье, на венах, в ночь того же дня, накололи слово "вечность".
Он сам часто не уверен, что понимает о чем говорит и особо по этому поводу не парится. Его дело - передать. Было бы неплохо в его честь назвать транзистор. Звезд уже штук десять названо.
Он трепетный отец, он живет с женой с десятого класса, он солит кабачки на зиму.
Те кто говорит, что знают его - врут. Его нельзя знать. Он вселенная. Глубокий космос.
Факт - ему недолго осталось, как бы дико это не звучало. Раза четыре он уже заходил "за край", но ангелы его отпускали. Видать там его тоже любят.
Прощай заранее нежная душа деревенского мальчишки, рожденного у проруби реки за деревней Мякинино полвека назад и выжатая за это время судьбой досуха.
Вдруг так и не созвонимся. А я хочу чтобы ты точно знал, что люблю тебя.