Законодатели, очевидно, поняли, что призывать российских судей к милосердию и не сажать до суда хотя бы инвалидов – это всё равно что просить чиновников не воровать хотя бы на солдатах. И предлагают закрепить в законодательстве особое право на человечное отношение для граждан с инвалидностью.
На одном из моих судов по мере пресечения я сказала: «Оставлять меня под стражей только потому, что у меня есть ноги, необоснованно и незаконно». Я надеялась, что такая метафора будет более понятна для судьи, чем очередное напоминание, что даже минимального повода подозревать, будто я могу и хочу сбежать от следствия, я не давала. Это потом я увидела в СИЗО и безруких, и безногих, которые сидят под стражей по тем же «основаниям», что и я: безногие, мол, могут сбежать, безрукие – надавить на свидетелей, слепые – уничтожить улики.
Общее у всех этих несчастных людей одно: они не признали вменяемую им вину и пытаются бороться против системы. По данным главы рабочей группы Госдумы по разработке законопроектов о поддержке заключённых с инвалидностью Евы Меркачёвой, сейчас в различных тюрьмах ФСИН ждут суда или «исправляются» почти 18 тысяч инвалидов различных групп. Она привела пример, как в СИЗО-4 мучается незрячий инвалид, обвиняемый в мошенничестве. Но зачем далеко ходить за примерами: в «моём» женском СИЗО-6 как-то вывозили в суд на «продлёнку» неходячую женщину – к автозаку её выносили на носилках работники хозотряда СИЗО.
Интересно, что происходит в голове судьи, который из раза в раз выносит постановление о том, что во имя правосудия и Российской Федерации они должны оставаться за решёткой, иначе сбегут?
А ведь СИЗО, любое СИЗО, совершенно не предназначено не только для таких больных людей, но и для людей вообще.
Эти учреждения проектировали, строили, разрабатывали правила содержания в них для тех, кого действительно необходимо изолировать от общества: маньяков, наёмных убийц, реальных бандитов и грабителей – здоровых, сильных, тренированных людей. Поэтому тут не предусмотрены пандусы, санитары и вообще врачебная помощь сложнее первой медицинской.
Но нелюди обычно без проблем находят общий язык и со следствием, и с судами, в результате оставаясь на свободе. В СИЗО же попадают слабые (для бомжей, пьяниц, наркоманов и других «неблагополучных» очень удобно бытовые проступки раздумать до премиальных особо тяжких), «заказные» (на них в СИЗО проще давить) и политические (они должны страдать с самого начала). А если жертва – инвалид, то это просто подарок для следователя, такое дело рисовать легко и приятно.
И тут дело не в каком-то злом умысле начальников СИЗО (хотя, конечно, бывает и такое), а в строгих правилах, рассчитанных на нелюдей.
В СИЗО за редким исключением нет ни аппаратуры, ни специалистов для лечения острых случаев, а чтобы передать такого пациента «вольным» врачам, нужно иногда от четырёх до шести часов.
Для начала необходимо получить решение консилиума местной медсанчасти, потом собрать конвой (шесть человек, причём не только от ФСИН, но и от МВД), далее – обыскать пациента, выезжающую машину, встречающую скорую… И это для пациента, который нуждается в скорой неотложной помощи. Если речь не идёт о жизни и смерти, диагностика и назначение лечения могут занимать несколько месяцев.
А условия в тюрьме (отсутствие солнца, движения, витаминов, правильного питания) укреплению здоровья, мягко говоря, не способствуют. Всё, что может обостриться, обострится, вялотекущее начнёт прогрессировать, скрытое проявится. Без возможности оперативного медицинского вмешательства.
На это и рассчитывают следаки, определяя невиновного человека в СИЗО, для этого и врут на суде, что подозреваемый может сбежать, угрожать, уничтожить. Например, проходящая по делу экс-министра Михаила Абызова Екатерина Заяц за несколько месяцев в СИЗО почти полностью потеряла зрение. У неё начало прогрессировать отслоение сетчатки. Чепуховое заболевание для всех, кто на воле, – операция элементарная, её делают в любой глазной клинике. В условиях СИЗО она стала инвалидом.
Выбирай: слепота или выгодный следствию ложный донос? Два-три года в колонии или инвалидность на всю жизнь? Сколько лет прошло со времён Вышинского, а методы «работы» органов не изменились. Да и вообще, зачем заниматься нелюдями? Искать, расследовать, короче – работать. Гораздо проще посадить в СИЗО десяток больных женщин, и через год-полтора какая-нибудь в чём-нибудь да признается. И дело о доблестно раскрытом преступном сообществе можно передавать в суд, а там – всё по накатанной.
Вот так минимум десяток разных судей в красивых мантиях, с громадной зарплатой и гарантированно обеспеченной старостью без зазрения совести продлевали арест Екатерины Заяц, зная, что этим обрекают невиновную женщину (её вина не доказана!) на слепоту. И ни у одного (!) рука не дрогнула.
А в Госдуме уверены, что проблему можно решить точечными поправками – если хотя бы для инвалидов прописать в законодательстве право на человеческое, гуманное отношение.
Жаль, что и судьям, и следакам, как правило, плевать и на человечность, и на гуманизм, и, собственно, на законодательство.
Вы можете написать письмо автору или поддержать автора в СИЗО (Баязитова Александра Владимировна, 21.12.1976 г. р.).