Белая Больница Зимы
Ася Купцова
На оконное стекло в медленной суете налетали снежинки. Их кружевные шестерёнки и гранёные сердцевинки искрились в прозрачном свету. Снежинки не таяли. Они неслышно стучались о стекло, ползли под ветром вниз, вверх, в стороны, а затем резко улетали вдаль, в новые окна, в невидимое небо, где кружили в тихом торжестве таинственного механизма, со своими траекториями и направлениями, в просторы, где морозные ветра распыляли холод на мир.
Кроме снежинок и льдистых завитков метели на бледно-голубом фоне пустынного снежного пространства, из окна больше ничего не было видно. Только в самом верху стеклянной стенки, ближе к потолку, отражались квадратики звенящей лампы, её блики и дрожащие огоньки.
Здоровый смотрел в окно. Задумался о чём-то далёком, но похожем на эти снежинки. О чём-то, что было такого же цвета, как воздух впереди. Когда его взгляд оторвался от окна, он мгновенье не мог понять, где находится, но потом вздохнул, отвернулся от окна и продолжил расстёгивать пуговицы рубашки.
Перед ним на кровати лежала новенькая и чистая пижама. Ослепительно белая, с кармашками, уютная. Эти была совсем не та тоскливая больничная пижама с клеймом на рукаве и подозрительными пятнами от прошлых пациентов о которой можно подумать. Вовсе нет. Пижама эта была и вовсе как как удобный костюм для чтения в кровати. Намного лучше испачканной кровью рубашки и старых брюк в следах дорожной грязи.
Здоровый переоделся и лёг в кровать.
В этой комнате он находился уже несколько часов в ожидании решения всех вопросов и на своё удивление уже успел ко всему привыкнуть. Удобная кровать с белоснежным бельём. Тумбочка рядом, с прозрачными, наверное, из стекла, ручками. На ощупь они
были холодными и мягкими, с гладкими завитками. В углу небольшой письменный стол, бледно голубой, почти белый. Чёрный, литой, изящный стул на высоких ножках. У двери стеллаж с какими-то невзрачными книгами и фарфоровыми фигурками. Когда Здоровый только зашел сюда, он первым делом стал рассматривать корешки книг, но взять их в руки и пролистать не решался, ему казалось, что они пустые. А белые собачки с капельками сияющих глазок ему очень нравились, но взять он их тоже не решался, боялся спустя миг увидеть расколотое тонкое тело пса на белом полу.
И вся комната будто запорошена чистым снегом. И окно вовсе не окно, а пустой проём, через который залетает сюда белая зима со всеми своими резными частицами, заполняя всё пространство мягким холодом и уютной тишиной.
И тихо было в комнате. Мягко, прозрачно и тихо. Даже не верится. Здоровый лежал и смотрел в высокий потолок и отдыхал. Словно только что он вернулся с поля битвы, где за криками, стонами, руганью и грохотом борьбы не замечаешь самого себя.
На удивление спокойно. Ни одного постороннего звука или навязчивого жужжания далёкого прибора. Даже снежное пространство за окном молчит. Летят снежинки, пробегают по стеклу и вновь уносятся в ветроворот.
Вся комната спала и неслышно посапывала метель.
Здоровый улёгся поудобнее, закутался в снежную волну одеяла. Внутри было тепло и уютно, словно он вовсе и не человек, а свежий воздух в стеклянной банке. Ничего больше делать не надо, нет нужды никуда шагать. Где-то в груди лежит холодная фарфоровая собачка, которая очень хочет спать. Здоровый тоже хочет спать.
Лишь болит немного в боках. Острая, раздражающая боль чёрного цвета. Но стеклянное одеяло снежной кровати укутывает невидимым лёгким холодом, покалывает морозными кристаллами. И чёрная боль становится тёмно-серой, светло-серой, бледно-серой,
белой, прозрачной, а потом и вовсе тёмным дымом вылетает сквозь оконное стекло, смешивается с вихрем и исчезает.
В комнате чья-то незримая рука гасит свет, и воздух становится чуть темнее. Здоровый почувствовал, как проваливается в жидкий снег, как его окутывает стеклянное море, как мирно светится над ним высокое небо потолка и прозрачный перезвон наполняет его душу. Он начал засыпать. И засыпал он долго, и это было очень приятно: валяться в зимнем полусне, в мягкой постели и знать, что за окном снежинки играют с ветром, не давая остановится тому механизму, что создаёт эту бесконечную зиму.
Проснулся Здоровый резко и долго лежал. Вспомнил про снежинки, но сейчас их не было. За окном была светлая пелена и еле заметное очертание горизонта впереди. Вдалеке, или между стен, или вовсе внутри Здорового, что-то приятно звенело. Он лёг на спину, положил руки на одеяло. Такие странные руки в коротких рукавах белой пижамы. У локтя левой руки старые чёрные царапины. От чего они Здоровый вспомнить не мог. Он ничего вспомнить не мог. Сейчас Здоровый помнил о чём-либо даже меньше, чем до сна. Ему это нравилось. Странная радость растекалась по нему, когда он понимал, что не помнит чего-то такого чего не хотел помнить. Освободившееся место в памяти заполняли новые воспоминания. Одни лишь белые вспышки, но они содержали в себе большой смысл. Здоровый сразу почувствовал их светлую важность. Долгие белые пространства похожие на те, где он находится сейчас. И не удивился бы он, если узнал бы, что уже когда-то давно он лежал в этой кровати и представлял эту зиму за окном. А Здоровый и представлял и верил, что за стеклом, за стенами – огромный зимний лес, прозрачные реки и водородные водопады, что летят вниз с заснеженных скал в огромные долины. Верил он и в архитектурные абстракции высоко над ним, за гранью неба потолка. Он и вправду оказался в удивительном месте. И это не простая удача, его не спасли, он сам вспомнил и захотел сюда, в эту тишину и воздух, пахнущий талой
водой и снегом, замёрзшими листьями и корой деревьев. И как же хорошо, что он на самом деле здесь и может прочувствовать свою радость. И не нужно ему никакого будущего, никакой надежды, а только лишь долгое понимание этого спокойствия и тишины.
Здоровому не хотелось шевелится. Не посмеет он зашуршать одеялом и скрипнуть кроватью. Не хочет вставать, хоть его тело и не просит, чтобы он просыпался, а наоборот, позволяет подольше полежать в этой податливой мягкости. Здоровый просто лежал и долго думал про себя, как же ему хорошо.
За всё то время, что он лежал, вокруг ничего не поменялось. Ничего не сдвинулось, не издало не единого звука. Время шло медленно, иначе могла бы пройти без труда целая вечность.
Неожиданно включился свет. Здоровый заморгал и словно очнулся. Он сел в кровати, поднял руки и потянулся. Свет лампы перебил лучи из окна и туман в воздухе развеялся.
Здоровый отбросил одеяло и решительно встал с кровати. Для порядка помахал руками.
У стола стояли новые синие кеды. Подошвы у них были резиновые, с мелким рисунком из двух мячиков, похожих на снежинки. Шнурки продеты в чёрные колечки незатейливым зигзагом. Здоровый одел кеды и завязал шнурки узлом, без бантика. Обувь была удобная и воздушная, словно сшитая из облачной ткани. Скорее всего, так оно и было.
Подошел к окну и коснулся рукой холодного стекла.
Такое ощущение, что в этом мире, где идёт этот снег, нет никого, такого как он. Никого, кто считается живым так же, как он. Жизнь здесь иная. А его жизнь ему ещё более непонятна.
Через некоторое время он вышел из своей комнаты. Даже в
мыслях не назвал бы он её своей палатой.
Здоровый почувствовал через кеды холод пола. А пол был словно сделан из гладкого фарфора. На нём лежал свет отражений из больших окон и включённых ребристых квадратов ламп. Здоровый оказался в светлом, просторном коридоре. Веяло прохладой и тонким эхом мерцающего света. И даже воздух пах светом и белизной. И никого. Спокойствие, как во время доброго тихого часа, когда все искренно хотят спать.
В стенах и окнах отразилось дыхание Здорового, словно из клетки выпустили серую птицу, и шуршанье её крыльев эхом забегало в пространстве. Здоровый предвкушал интересный поиск, чувствовал свои опасливые шаги в будущем и начало того дня, в котором он проснулся. Он гадал, один он здесь всё же, или кто-то есть в глубинах коридоров, в норах чистых комнат… Если один, то немного страшнее. Здоровый не верил в одиночество и боялся призраков и белых силуэтов. Даже в разрушенных зданиях он чувствовал присутствие самого пространства и боялся неуловимых движений. Точнее, он боялся резко испугаться, вздрогнуть, потерять дыхание. Ведь нужно всего ничего, чтобы остановилось сердце…
А в окнах этого коридора отражалось небо. Здесь оно было совсем не зимнее, а яркое, голубое, ясное, без единого облачка. В нём будто звенел незримых механизм тишины. Здоровый долго смотрел на высоту и глубину из окна. Это зрелище захватило его.
Здоровый увидел весящий на стене коридора плакат подошел к нему и стал рассматривать схему тёмно-голубых линий. Она, судя по надписям, показывала движение небесных осколков и то, как это влияет на кровь в светлых организмах. Ярко красным (даже не верилось, что в этом белом мире может быть такой цвет) был нарисован символ, похожий на цветок с четырьмя лепестками. Схема поясняла, что критические значения в концентрации неба может привести к…
На стенах висели картины, нарисованные воздухом. Потоки и волны неизвестных сил в бледно-голубых рамках. И всюду мелькают ярко-красные звёзды, словно застрявшие в видении, символ кровообращения. Здоровый с большим интересом разглядывал эти картины. Они были прекрасны и загадочны и чем-то напоминали его мысли во сне. Такие же…
Много разных дверей к которым прозрачной лентой приклеены клетчатые листки с таинственными знаками. Знаки плыли, трепетали, как на волнах.
Лампы в потолке мерцали. Некоторые роняли на пол и стены цветные отсветы и непонятные рисунки. Здоровый подставлял под них руки и чувствовал настоящее разноцветное тепло. Здоровый улыбался и что-то внутри него начинало светится. Приятно и ласково, сияющим лучом, будто исцеляет и ремонтирует всё, на чём ещё остался острый чёрный пепел. Снегопад где-то за окнами унёс своей белой пылью всю темноту. А разноцветный свет был так прост и правдив. Здоровый удивлялся и изумлялся. Неужели это всё, и больше ничего ему не нужно?
Времени не было. Почти не было. Здоровый бродил по коридорам, не спешил и тихо жил, испытывая необъяснимые чувства.
Он долго изучал схемы на стенах. Больше всего ему понравилось строение граней ледяных кристаллов и особенности лечения сколов разной степени опасности. Чаще всего помогает жидкий снег, особенно в стальных механизмах.
Коридоры Белой Больницы Зимы, посреди объятого метелью мутного леса, жили своей жизнью, независимо от наблюдателей. Больница существовала в своём собственном, невидимом для других времени, за гранью обычных рефлексов и реакций, без ошибок и сбоев.
Существует, захватывает дух от непонятности. Хочется прижаться к стене напротив окна и думать, гадать, создавать ответы на свои вопросы, ждать, когда немые призраки обнимут и отведут обратно в комнаты, с пониманием подгоняя медленные шаги. Сёстры, братья, друзья и врачи, которые в случае чего помогут, если схватит старая рана или загорится чёрная царапина на руке.
Здоровый прижался к двери и пытался услышать хоть кого-нибудь такого же живого, как он, хоть какие-то звуки. Их не было. И никого. Палаты это, кабинеты или комнаты для обследований, он не знал. А только искренне поражался, что не единого звука, а лишь воздух, только воздух и свет.
И тут дверь, у которой он стоял, открылась. Несколько мгновений Здоровый удивлённо смотрел на открывшуюся ему комнату. Она не была пуста. Что-то в ней существовало. Тянуло тонкой тишиной, приглашая Здорового войти. Он вошел, закрыл за собой дверь. Напротив Здорового было окно. Из него шел печальный свет, но будто улыбающийся. Здоровый тоже нерешительно улыбнулся, сам не зная зачем. Он чувствовал кого-то здесь.
И тут Здоровый увидел кого-то. Его невозможно описать. Силуэт какого-то существа, похожего на человека. Это немного испугало Здорового, но страх быстро прошел. И было это существо такое родное и знакомое, что Здоровый вовсе не удивился. Он одновременно видел и не видел, но больше чувствовал и будто вспоминал что-то забытое. Это существо всегда с ним, оно неотделимо от него. Оно рядом в любое мгновение. Защищает его, помогает ему. И одновременно оно – это он сам. Его поддержка самому себе, самостоятельная и живая сущность. Но Здоровому необязательно помнить, кто это, откуда он. Это просто есть. Самый
светлый и приятный образ, который только можно представить. И этот образ улыбался и был невероятно, бесконечно красив и велик, знаком и един со всем в мире.
Образ взял его за руки, и холодная радость побежала по рукам, по спине, запуталась к голове и ушла в ноги. Здоровый почувствовал восторженное счастье ото всего на свете, но на миг испугался этого, ему показалось, словно он куда-то улетает.
-Не бойся, - сказал Образ, - я тебе помогу. Постепенно станет спокойнее.
И он снова будто бы улыбнулся, и улыбнулся весь мир.
-Что ты хочешь, чтобы у тебя было внутри?
Этот вопрос показался Здоровому неожиданным. Не странным, а именно неожиданным. Он сразу понял, о чём этот вопрос.
Здоровый перебрал в голове всё то, что он видел за последнее время. Он вспомнил небо из светлого коридора. Большое, просторное небо…
-Большое, просторное небо… - неуверенно сказал Здоровый.
Опять улыбка, и он почувствовал, как внутри у него… Это никак нельзя описать иначе, но у него на самом деле внутри появилось небо. Просторное, большое. У него внутри. Здоровый даже задохнулся от восторга, что у него внутри может быть такое. И как будто специально хватило места для того, чтобы всё это могло поместиться в нём.
-Ух… - в сжатом выдохе произнёс Здоровый.
Тут он вспомнил, ещё что-то и добавил, откуда-то из глубины его взялась яркая картинка.
-И вода, море. Океан. У него высокие свежие волны и брызги, как
солнечные искры. И это моё небо над счастливой водой.
Образ продолжал держать его за руки. У Здорового защекотало в животе, забрызгались озорные волны, задул лёгкий ветер, как будто быстрая вода смешалась с океанским воздухом.
Здоровый искренно улыбнулся.
Как Здоровый вышел из кабинета, он не помнил. Он обнаружил себя в коридоре стоящим у окна. Вдруг он понял, как ему уже давно хочется пить: горло царапалось при каждом вздохе. И тут он увидел в конце коридора двери со стеклянными гранёными квадратами. Не на миг не сомневаясь, Здоровый поспешил вперёд, к двери. Пошел он чуть быстрее, но всё так же медленно, немного неловко и сонно. Но он не чувствовал себя раненым и медлительным больным, нет. Он был рад, что в этой Белой Больнице Зимы может быть Здоровым. Он нёс в себе огромное небо и плескающиеся волны.
_
_
_
Ненавязчивая мирная мелодия, постоянно перерастающая сама в себя из звука в звук, как живая. Тихая. Она наполняла эту комнату как дополнительное вещество в воздухе, без которого невозможно полноценно дышать и жить.
Здоровый не сразу понял облик этой комнаты. В её дальнем конце комнаты стены не было, были деревья, как глухие столбы; сугробы снега и снежный ветер, слабый, спокойный. В углу стоял механический вентилятор и подрагивал стальной решёткой, крутил головой из стороны в сторону, рассеивая снежные частицы. От
этого здесь было немного прохладно, сквозь пижаму кололись снежинки, но это была приятная прохлада. Здоровый про себя похвалил это пространство за его невероятность.
Ещё здесь стояли больничные стеллажи с прозрачными дверцами с какими-то предметами и фигурками внутри, как и в комнате у Здорового; несколько стульев у стен, украшенные белыми завитками; столик рядом с большим окном, в котором виднелась белая даль. На столе стоял графин с водой и пирамидка вставленных один в другой стеклянных стаканов. Свет их окна играл в льдистых гранях, сияя бликами и искрами.
У столика кто-то сидел и читал газету.
Здоровый подошел к столу, встав прямо под свет ламп зимнего солнца. Взял верхний стакан и поднял за ручку тяжелый графин. Водя мягко булькнула и заструилась в стакан, закрутилась водоворотом в стенках стекла. Это чем-то напомнило прохладное движение моря. Здоровый поставил графин обратно. Сделал глоток долгожданной воды. На вкус она была во всех смыслах абсолютно нейтральная, словно серая сталь с мятой и терпимым холодом. Здоровый почувствовал, как вода течёт внутри него вниз, и ниже, в самый пол, в глубь пространства, за границы всех измерений. Здоровый нервно сглотнул и допил воду из стакана. Затем обратил внимание на читателя газеты.
Это была Пациентка, такая же, как он в этой больнице. У неё были длинные ноги в белых кроссовках на липучках. Колени были перевязаны чистыми бинтами и на каждой коленке нарисованы были синие цветочки. Здоровый удивился. Зачем они, и в каком это далёком путешествии эта Пациентка отбила себе колени? Скорее всего, эти значки несут необходимую информацию для того, кто её лечит. А может, она сама их себе нарисовала.
Одета она была в тёмно-фиолетовую больничную майку и спальные шортики до колен. Лица её за газетой было не разглядеть.
Здоровый сел на стоящий рядом стул и стал рассматривать газету. Название газеты – какие-то непонятные цифры. И много слов – заголовков большими голубыми буквами.
...18-е явление…
…Пути направлений…
…Облачный Волк и новые взгляды…
…Выставка замёрзших цветов в…
И тут все слова исчезли. Страница перешла из руки в руку и Здоровый увидел лицо Пациентки. Так он её себе и представлял. У неё было красивое, но усталое и скучающее лицо, задумчивые глаза. Блёклые светлые волосы были немного спутаны и прямыми прядями падали на спину.
Пока её длинные пальцы выискивали грань новой страницы, Пациентка краем глаза увидела Здорового и замерла. Мгновенье изучала его пижаму. Коротко улыбнулась, и, вновь нырнув в газету, сказала:
-Здравствуй.
-Привет, - тихо ответил Здоровый. За долгое время он не произнёс ни слова и не смог правильно поднять интонацию.
Пациентка шаркнула ногой. Вентилятор повернулся к ней и в газетный лист стукнулось несколько снежинок.
-Как хорошо, что здесь всё открыто, - голос Пациентки был красивый и словно привыкший ко всем странным обстоятельствам этой больницы. Здоровый был рад слушать её. Всё же он нашел кого-то ещё. И она живая. И живая тоже по-своему. – Я бы замёрзла от тоски, если бы пришлось целую вечность смотреть на снег из-за окна. Чем дольше смотришь, чем дольше он падает. От этого страшно. – она отложила газету и посмотрела по сторонам.
-Зато здесь не так холодно, как могло бы, - Здоровый сам не очень понял, зачем он это сказал, но Пациентка согласилась.
-Предельно низкая температура нужна, а то можно растаять. Я раньше тоже этого не понимала, мне казалось, что… Ой, – она улыбнулась, потому что ей в лицо ударились колкие снежинки. – А ты хорошо себя ощущаешь?
-Мне вроде нормально, - Здоровый посмотрел на свои руки.
-О, у тебя тоже чёрная снежинка. – произнесла Пациентка, увидев на локте у Здорового царапины.
-Я не знаю, откуда это у меня. – честно ответил он.
-Я тоже. Наверное, все, что осталось от прошлых болячек.
Тут Здоровый понял, что Пациентка знает об этом месте не больше него. До этого ему казалось иначе.
-Знаешь, что я интересного в газете прочитала? – спросила Пациентка, медленно оглядываясь по сторонам, - Есть такой зеркальный горизонт, он располагается в особой плоскости вдоль всего неба, - она посмотрела вверх, в прозрачный потолок, которого будто и вовсе не было. Здоровый посмотрел туда же и на миг ему почудились серовато-белые тучи вместо глади потолка. Пациентка продолжила, и её голос слился с неповторимой мелодией, стрекозиным жужжанием вентилятора и тишиной снежинок. – Выше облаков он примыкает с снежной границе. В то время, как, относительно нашей плоскости, снег падает вниз, по ту сторону зеркального горизонта снег идёт вверх, на другую, верхнюю плоскость… Хм, вверх… Но если всё доказывать относительностью, то никогда и не поймёшь, что снег не падает вообще, - это она добавила как-то растерянно и с капелькой грусти, глядя в облачный потолок.
Здоровый про себя осознавал, что она говорит что-то странное и
непонятное, но в то же время и чётко чувствовал смысл её словах. Смысл этот не описать, он в еле заметных ощущениях и воспоминаниях. А слова, что немного теряются в дребезжании вентилятора, выглядят так таинственно…
Здоровый смотрел в сторону, думая о чём-то, и тут заметил, что Пациентка внимательно смотрит ему прямо в глаза. Он немного испугался, но тоже посмотрел в серые-голубые глаза Пациентки, которая вдруг сказала со странной улыбкой:
-А ты знаешь, что у тебя глаза светло-карие?
И сказала она это не как комплимент или замечание, а как интересный факт, который удивил её. Здоровый заморгал, словно так он мог увидеть свои глаза.
-Да нет, я не знал, - растерянно сказал он. Он представил светло-карий цвет и такой оттенок немного резанул обстановку.
-А ещё ты память заморозил, это видно. Ты не до конца всё понимаешь, но тебе так легче, - Пациентка не спрашивала это, а спокойно утверждала. Всё же в чём-то она знала больше Здорового.
-Скорее всего мне это не так уж и нужно. Я отчётливо помню свою боль в боку, и этого достаточно.
Пациентка грустно произнесла, глядя в сторону:
-Некоторые память замораживают, а потом не помнят, зачем. Приходится топить, а это уже больно. Хотят убрать морозную пустоту из прошлого. А ты можешь представить, как это странно и несовместимо, когда в таком белом и чистом месте появляется лёгкий огонь, красный, горячий, - Пациентка нахмурилась, словно вспоминала что-то, - который покрывает всё вокруг чёрным инеем… Неприятно.
Здоровый будто уловил отголосок этих чувств в словах Пациентки.
Он вспомнил следы крови на своей рубашке. И хотя он понимал, что этот его вопрос может вызвать нехорошие воспоминания у Пациентки, он всё же спросил:
-А ты здесь…
Но Пациентка наоборот улыбнулась, села поудобнее и с радостными искрами к глазах посмотрела на Здорового:
- А я чинюсь. Меня ремонтируют. – и сказала она это серьёзно, не в переносном смысле.
Здоровый удивился:
-Ремонтируют?
-Я – механизм. - серьёзно и спокойно ответила Пациентка. При этих словах в её глазах отразились шестерёнки.
-Смотри, - она встала и двумя шагами подошла к Здоровому. Он заметил, как механически двигаются её ноги с цветочками на забинтованных коленках. Пациентка приподняла майку и Здоровый увидел длинные, узкие и широкие, шрамы и царапины на её животе. Словно стальной волк рвал её когтями, чтобы достать из её тела голубой сияющий камень. Здоровый почувствовал, как остро загорелись синим газом его бока. Воспоминание собственной боли. Ему стало жалко Пациентку.
-Потрогай, - спокойно сказала она, опустив глаза вниз, на чёрные полосы на своём животе.
Дотронувшись рукой до тугих швов и ссадин Здоровый на самом деле ощутил движение странного механизма внутри Пациентки. А внутри у неё было что-то настоящее.
-Сначала больно было, даже словами не описать, - всё так же спокойно и даже с грустной улыбкой сказала она, опуская майку и снова садясь на свой стул. – А потом, - она снова широко
улыбнулась, и всё же в её улыбке была какая-то сильная печаль, Здоровому даже показалось, что она может расплакаться, но глаза Пациентки оставались ясными и добрыми, сверкающими своими новыми шестерёнками.
Здоровый не стал спрашивать, что с ней случилось, как и когда. Он понимал, что всё это уже в прошлом, и Пациентка уже починена и сейчас её раны заживают. Но ему всё так же было немного не по себе.
-А... А там что? – спросил Здоровый, показывая на снежную даль в конце комнаты, в которой виднелись деревья.
Пациентка обернулась в сторону вентилятора, моргнула от летевших в лицо снежинок.
-Открытое пространство. За ним тянется лес, а потом начинается другой мир.
При этих её словах Здорового с непонятной силой потянуло туда, за снег, в это открытое пространство.
Тут Пациентка встала, взяла со стола свою газету.
-Удачи тебе! – сказала она с сонной усталостью.
Попрощавшись взглядом со Здоровым, открыла стеклянную дверь и вышла из комнаты.
Стало тихо. Лишь вентилятор продолжат стрекотать, разнося снежные песчинки по воздуху. Здоровый остался один в этой тишине, с мыслями и желанием понять то, с чем он только что столкнулся.
Тут его сжало изнутри. Что-то с жуткой болью стягивало его в боках. Будто он ещё не готов, не до конце вылечился. Здесь его спасли от того жуткого страха, о котором он уже почти и не помнит, но эта боль пока ещё осталась. А ему больше не хотелось, чтобы
было страшно, хоть даже и совсем немного. Он хочет поправится и пойти вперёд, туда, в снежный лес и дальше, в бесконечный мир. И может, вскоре на своём пути он встретит то небо, тот простор воды и сияние солнца. И будет он совершенно новый и готовый ко всему. Как бы больно не было думать об этом сейчас.
Но как хорошо, что сейчас, пока ещё не до конца зажили его страшные раны, можно отлежаться здесь.
Когда Здоровый проснулся, он уже был не в комнате с открытым пространством, а лежал на мягкой скамейке к коридоре Белой Больницы Зимы. Он снова был один – вокруг не души. Как Здоровый заснул, он не помнил, но в том, что он оказался здесь, чувствовалась чья-то невидимая забота. Он привстал на локтях, затем сел, поморгал.
Напротив него были двустворчатые двери. Рядом с дверьми, на стене висели круглые часы. Они были стеклянные. Здоровый всмотрелся в них, надеясь, что они ему что-то объяснят, или хотя бы намекнут. Но они показывали не время, а что-то другое, неуловимое. Значения принимали форму похожих на снежинки звёздочек и говорили, что скоро что-то начнётся. Здорового обнадёжило это.
Здоровый огляделся. Ветви коридора уходили в две стороны, храня в себе двери кабинетов. В этих кабинетах, казалось, что-то тихо и спокойно происходит, какие-то процессы, какая-то работа. В коридоре царила снежная и светлая таинственность. И было интересно всё вокруг происходящее, всё существующее. И даже сам Здоровый чувствовал, как интересно ему просто быть тут, сидеть и недоумевать о том, в каком невероятном месте он оказался.
Над скамейкой висел плакат. Здоровый сразу обратил на него
внимание. На нём было написано что-то вроде четверостишия какого-то стихотворения, но он не сразу различил смысл написанного.
Больница лечит небо
Светом, солнцем, облаками.
И потухает рана бездны
Под стеклом красного заката.
Здоровый перечитал несколько раз, и, как не странно, всё понял. Потрогал рукой свой бок. Стало спокойнее. Он встал и подошел к дверям. В нерешительности постоял мгновение и открыл одну из дверей. Помещение оказалось чем-то вроде столовой. Тут тоже никого не было. Тянулась паутина белых столов и стульев, пропускали свет большие окна, в которых голубело небо. Здоровый стеснительно улыбнулся этому небу. Почти такая же голубизна у него внутри.
В воздухе летали редкие снежинки, как пылинки-светлячки, медленные и сияющие.
Здоровый прошелся по столовой. Здесь было приятно, и пустота этого помещения почти не чувствовалась. Хоть тут никого и не было, чувствовалось, что тут есть само пространство. Было здесь присутствие воздуха, света, неба, стен, столов и стульев.
В животе у Здорового ощущалась пустота и он надеялся найти здесь что-то съедобное. И тут он увидел на одной из столиков блюдце с пирожным, тарелка с кашей и стакан с чем-то белым. Здоровый выбрал место у окна и отнёс туда всё это, надеясь подкрепится. За окном неспешно летели облака.
Постепенно Здоровый сообразил, что это не простая еда, а настоящие облака, такие же, как за окном. Каша была удивительной, облачной. Здоровый холодной стальной ложкой перемешал небо в своей тарелке. И на вкус эта облачная каша была
как облака. Не сладкая, не солёная, не горькая, никакая. А просто вкуса облаков. Здоровый проглотил всю тарелку и ощутил, как все внутри него летает и заполняется белым паром. Теперь в его внутреннем небе летали облака.
В стакане оказался странный на вкус кисель. Здоровый про себя назвал его небесным или облачным. А он и вправду тоже был сделан будто бы из облаков. Небесный кисель был, разумеется, на вкус как ясное, чистое и голубое небо. Невероятно вкусный, словно жидкие облака с яркими небесными искрами.
Пирожное было облачным бисквитом с голубым кристаллическим джемом. Здоровый бы не смог этого объяснить, но джем этот действительно был их голубых кристаллов. Здоровый рассмотрел его, перед тем, как съесть. Тонкая линия кристаллического джема мерцала под светом их окна, как звёздное небо.
Здоровый принялся за пирожное. Оно оказалось таким прекрасным, таким…
Здоровый почувствовал, как подступил удушливый жар к глазам, а затем почему-то побежали слёзы. Он увидел, как одна его слеза взорвалась на столе прозрачной звёздочкой.
Здоровый понял, что слёзы из-за того, что его снова что-то сжимает изнутри. Тугие чёрные шнуры тянут его внутрь себя самого, не дают вздохнуть. Облака сжались и стали острыми. Здоровому стало очень больно, и он ничего не понимал. Невидимое пространство вокруг невыносимо сжало ему голову. И облака, облака вокруг, мутный свет и чёрные царапины.
Красные царапины, раны в животе.
Здоровый таял. Таяла его память.
—
Я лежал на спине и ничего не чувствовал. Надо мной были слёзы. Сестра? Я мог только догадываться. Я чувствовал любовь к этим
слезам, я хотел их видеть, хотел прикоснуться рукой к её лицу и успокоить, взять за плечи и обнять, как всегда. Успокоить, успокоить... Всю жизнь я успокаивал её. А она дердалась за меня, всегда оставалась маленькой перед старшим братом. А сейчас она исчезала, и от неё оставались одни слёзы на белом фоне. Я хочу видеть её лицо. Но видел только ледяные голубые капли. Мои глаза окоченели, я не мог двигать ими, они смотрели белыми зрачками куда-то вверх. Я не мог посмотреть на неё, а я так хотел.
На губах тяжелела засохшая кровь. Кровь пугала её, она от этого плакала надо мной. Одним движением языка слизнуть бы эту смерть, я ведь готов ожить ради тебя, остаться рядом, но... Всё что угодно, только бы не оставлять тебя одну в этом перестраивающимся мире...
Я уже не помню свою сестру. Её имени, лица, её маленьких рук. Не помню её светлых глаз, её... я не помню Её. И эту непамять я сохраню, как самое светлое, мелкое, невесомое, радостное. Я запомню только то, что любил её, мою маленькую сестру. Это всё, что я сохраню о тебе в своей памяти.
Извини, что тебе от меня ничего не останется, они всё украли...
Я ловлю на себе твой любящий взгляд. Ты нависла над моими неподвижными слепыми глазами. Я увидел тебя. Не смотри на меня, пугаешься моего мёртвого лица, ответь, почему ты так смотришь?
Всюду была белая тьма.
Чёрной змейкой через мои бока скользили нити. Чёрные нити. Сквозь дырочки в коже. А дырочек уже и не осталось, на их месте голубые шрамы. Голубые, как твои последние слёзы.
—
Здоровый очнулся и ничего не видел вокруг, кроме белого тумана. Здоровый чувствовал рядом чьё-то присудствие. Этот Кто-то пугал его своим присудствием. От незнакомца веяло неизвестностью, но в то же время он был родной. Он был тем, кто только что спас его окончательно. Тот, кто снял швы. Где теперь эти нитки? Кто-то держал их в руках, и в его руках они растворялись в белом воздухе. От нитей струйками летел красноватый дымок, но и тот быстро таял
в щелях на потолке.
Кто-то убирал стальные инструменты по стеклянным ящикам, перед этим ополаскивая их от краски ледяной водой. Здоровый хотел что-то сказать, но никак не мог вспомнить, что. Он просто думал, и желаемые слова прятались меж мыслей. Наконец он сообразил и сказал шепотом:
-Спасибо...
В ответ его обняли. Крепко и ласково, как в последний раз
-
-
-
На скамейке перед кабинетом сидела Пациентка с небольшим букетиком серо-белых цветов. Глаза её странно смотрели на цветы, с пониманием. Она улыбалась при этом. И была она чей-то прекрасный механический Ангел с необъятной душой. Только сламанный Ангел. Хотел бы Здоровый, чтобы она была его Ангелом. Она подняла на него глаза и улыбнулась ещё шире.
-Привет! Ты как?
-Сняли швы. - Здоровый на миг нахмурился, - Откуда у тебя эти цветы?
-Да я не знаю, - Пациентка встала и прошла к двери кабинета мимо Здорового, - На, возьми один,- она протянула цветочек.
-Но тогда у тебя их станет чётное...
-Я не считаю, - взгляд Пациентки посерьёзнел, - Возьми.
Здоровый взял, и Пациентка, на прощание сверкнув шестерёнками в глазах, скрылась за дверью.
Здоровый, держа один серый цветок в руке, пошёл по коридору. Белые стены постепенно срослись с заснеженным берёзовым лесом, и Здоровый вышел в просторное белое поле.
И он пошел в одиночестве по полю, собираясь, готовясь уйти настолько далеко, насколько сможет. Перед тем, как отправиться в неблизкий путь, Здоровый ещё раз посмотрел на стоящую вдали Белую Больницу Зимы.
Зима 2017 - осень 2022
Подпишись на автора