Так обстояло дело внутри офицерского лагеря. В рабочих командах XIII-го военного округа, куда для принудительных работ распределили комсостав, антифашистская агитация также имела место. В некоторых местах она даже граничила с локальным саботажем. В ноябре − декабре из рабочих команд Регенсбурга, Цапфендорфа, Пойтельберга, Нюрнберга для проверки были отозваны и подвергнуты аресту командиры и политработники, скрывшие при пленении свои звания, а некоторые и настоящие имена и/или фамилии. Часто военнопленные, как в данном случае, даже ближайшим товарищам представлялись вымышленными именами или прозвищами, не рассказывали ничего, что позволило бы их идентифицировать. Когда эти люди гибли, от них не оставалось никаких биографических сведений. За несколько лет архивных поисков нам удалось восстановить настоящие имена только трех политработников из погибшей группы. Один остаётся неизвестным до сих пор.
О рабочей команде № 10113 известно, что дислоцировалась она в порту г. Регенсбурга. Военнопленные занимались погрузкой и разгрузкой барж, железнодорожных вагонов. В ней находились политработники Орлов, Снитцарь, Шефер (под псевдонимом «И. Григорьев»), полковник Сухаревич. По свидетельству очевидцев, они «стали популярными не только среди военнопленных, но и у немецких грузчиков, крановщиков и матросов Регенсбургского порта. Команда № 10113 портила грузы, создавала заторы». Насколько верно свидетельство о саботаже и не является ли оно преувеличением, проверить возможным не представляется, но у некоторых арестованных военнопленных причина ареста «политически неблагонадежен» [12].
Из рабочей команды № 10217 металлургического предприятия по ул. Хофенерштрассе, 51 в г. Нюрнберге, с формулировкой «по соображениям безопасности» («abwehrmäßigen Gründen»), был отозван полковник П.С. Козлов, до плена – командир 17 стрелковой дивизии (второе формирование).
Вполне вероятно, вызвано это было выказанной пленным антигерманской позицией, отказом работать на рейх, что уже являлось «угрозой безопасности» [4]. Такие пометки на учетных картах военнопленных в доступной нам неполной картотеке Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации (ЦА МО РФ) встречаются редко. Германский исследователь д-р Д. Рейтер подобную запись полагает как основание для изоляции и последующей отправки в концлагерь. На примере учетных карт военнопленных VII-го военного округа он особо отмечает это в документах членов Братского Союза Военнопленных — одной из известных позднее групп движения Сопротивления [10, 143].
Если рассматривать только официальные документы, то данные перемещения военнопленных выглядят как перманентная акция селекции, проводимая сотрудниками гестапо Нюрнберга. Приказы, сменившие «приказ о комиссарах», предписывали проверку военнопленных перед отправкой в рейх еще в лагерях в пределах генерал-губернаторства. Однако проводилась она или поверхностно, или не проводилась совсем. Вероятно, по этой причине отбор из среды военнопленных офицеров евреев, политически неблагонадежных, или просто «по распоряжению г-на П. Олера» в офлаге продолжался айнзацкомандой гестапо беспрерывно с ноября 1942 г.
На следствии в 1946 г. генерала А. Наумова спросили, что немцы предприняли в отношении тех генералов и командиров, на кого тот написал донос. Он рассказал, что был вызван комендантом лагеря полковником Пелетом и подтвердил все написанное. «Я лично просил Пелета принять соответствующие меры в отношении Шепетова, Тхора, Тонконогова, Продимова и Новодарова <…> Пелет обещал мне расправиться с Шепетовым и другими военнопленными, преданными мной и Шатовым (курсив мой – Е.М.)» [5, 260].
Е.А.Макарова