– Ты меня совсем не понимаешь.
Он слушал ее упреки, снова и снова пытаясь уловить смысл слов, отделив его от бессвязных жестикуляций и сбивчивой речи его жены. Он слушал ее, глядя сквозь, и думая о том, что вот уже два года они женаты и он дал ей все, о чем она мечтала - она не работала, жила в относительном достатке, он дарил цветы ей по пятницам, регулярно открывал для нее новые дорогие рестораны, а по воскресеньям они устраивали “романтик”, где всегда находилось место фантазии. Он не ругал, не бил ее, не выставлял дурой перед друзьями, забирал после работы и если она просила, варил ей утренний кофе. В общем и целом, он был хорошим мужем - так он размышлял. Все мы не без недостатков, но всегда существует некая средняя “температура нормальности”. Так вот, он был 36 и 6.
Несмотря на это, сейчас, и уже не впервые, у них был в самом разгаре очередной конфликт. Она что-то говорила про свои чувства, про то, что он ее не понимает, не уважает ее интересы, не “чувствует ее”, что между ними “больше нет огня” и прочее прочее. Но разве этого он хотел? Он долго искал такую, которая могла бы стать для него настоящим “семейным очагом”, в котором он нашел бы мир, удовлетворение и покой, и наконец перестал метаться как бродяга по этой жизни. И сейчас он решительно не понимал, что с ним не так, но понимал одно – не это он планировал, даря ей кольцо пару лет назад. И сейчас, стоя на кухне, уставший и голодный после работы, он меньше всего хотел бы выслушивать ее экзистенциальные причитания про их брак.
– Ты меня не слушаешь…
Он посмотрел ей в глаза, поставил портфель на пол и молча вышел из дома, аккуратно притворив за собой дверь. Садясь в машину, он все еще немного чувствовал вину за свой дерзкий уход, и переживал за то, что “теперь она будет плакать”. Но, усевшись в свой просторный седан и включив любимую песню The Beatles, он выдохнул и успокоился. В багажнике у него всегда лежало немного запасных вещей: кожаная куртка, оверсайз худи, потертые джинсы и легкие кроссовки “на лето”. Этим вечером они пришлись как нельзя кстати – он легко сбросил свой костюм, променяв его на удобный прикид городского щеголя.
Он не думал о чем-то конкретном и четкого плана не было. Он просто включил музыку погромче и поехал кататься по улицам ночной Москвы в сторону центра. В голове крутились обрывочные мысли: “я не заслужил такого отношения”, “я дал ей все”, “она не ценит”. Крутились, и легко сменялись другими, словно пляшущие картинки в калейдоскопе сознания.
Почему бы не выпить сегодня? – подумал он. В прежние времена он был знатным кутилой, и дорогие столичные заведения знали его по имени. Но сейчас ему нужно было просто переключиться, чтобы не думать об этих ссорах и дрязгах. Он ведь всего лишь хотел спокойствия.
Он добрался до Патриарших, вечно наполненных шумными барами и звенящими голосами модной столичной публики. Бросил автомобиль на парковке и вышел на прогулку. Стояло лето, и целые толпы людей сидели на верандах или просто стояли на улицах с бутылочкой пива или бокальчиком вина. Эта улица была наполнена веселым гулом светских бесед, легким перегаром, женскими духами, модной танцевальной музыкой и грубыми мужскими шутками. Он вдыхал эту эссенцию уличной жизни, и чувствовал, как мало-помалу проникается атмосферой и его грусть отступает.
Он завернул в один из баров - маленький каменный закуток, оформленный в стиле мрачного барокко. Проследовав за барную стойку, заказал себе виски, чистый. Слегка приобернувшись, он с интересом разглядывал гостей заведения - он любил рассматривать людей. Вот богатенький папик, почти старик, неловко, но крайне галантно наливает выпить молодой девушке, тесно сидящей с ним за столиком. А вот компания подруг в вечерних платьях что-то бурно обсуждает, распивая на троих одну бутылку шампанского - очевидно, они в таких местах бывают нечасто и, судя по их нарочитым манерам и виду, это для них большое событие. А вот девушка в обыкновенной летней маечке на голое тело, загорелая брюнетка почти без косметики, сидит напротив него на другом конце барной стойки. Они переглянулись. Очевидно, скучает, а хотелось бы чего-то особенного, разнообразящего серые будни. Ему почему-то показалось, что они похожи - ведь, они оба, посреди этого жизнеутверждающего шума и гвалта сидели одни за барной стойкой, словно бы им не было места на этом празднике жизни. Он попросил бармена заказать “этой обворожительной леди” самый вкусный коктейль за его счет. Когда коктейль был принесен, они с незнакомкой переглянулись и он поднял бокал, “чокаясь” в воздухе с ней. Потом он стал подзывать бармена и просить его каждый раз выдумать какой-нибудь удивительный интересный коктейль, который тот должен был предложить незнакомке под новым предлогом. Возле девушки оказывалось все больше коктейлей, которые она не успевала выпить, и только чокалась в воздухе с ним, улыбаясь странному, но, в общем, милому поведению незнакомца. Но он не собирался подходить и знакомиться с нею первым – скорее, все это была всего лишь милая игра, должная стать приятным разнообразием его вечера в баре. Поигрывая бокалом с виски в руках, он вдруг заметил уже ставшее ему привычным обручальное кольцо. Не особенно осознавая, зачем, он стянул предмет с пальца и неуклюже спрятал его в карман.
Девушка на другом конце бара тем временем покинула свое место, очевидно, чтобы выйти попудрить носик. Проходя мимо него, она замедлила шаг и произнесла как бы невзначай:
– Вы всегда так специфично знакомитесь с девушками? Это сейчас так модно?
Он было подумал о своей жене, и о том, что все эти коктейли были лишь безобидной игрой, но что вот сейчас – пора остановиться. И, подумав об этом, он обернулся к девушке и протянул ей руку с улыбкой.
***
……..На улице совсем стемнело. Они, оба пьяные, выбрались из душного бара, слегка приобнимая друг друга, потому что так было легче идти.
– Кажется, последний просекко был лишним. - иронично заметил он.
Улица стала еще ярче и веселее - горели огни, мерцали вывески, кто-то на соседней площади играл музыку под гитару, а сладкий летний воздух пьянил даже ярых трезвенников. Они дошли до его машины, и открывая дверь, он случайным движением прижал ее к двери. Внезапно он ощутил шоколадно-мускусный аромат ее духов и живое, пульсирующее тепло молодого тела. Их губы соприкоснулись и поцелуй был долгим. Мимолетом он подумал о том, что его дурное настроение ушло и теперь он вновь чувствовал мир и покой, которого он так хотел.
– Поедем на такси. Я совсем забыл, что мне нельзя за руль.
Они сели в темный Мерседес, и всю дорогу пели песни. Водитель такси был терпелив – видимо, сказывался опыт. Крепко сжимая ее горячую руку, он уверенно ввел ее в номер отеля, и посадил на кровать. Он огляделся: вокруг было дорого, элегантно и свежо. Он знал, что мог себе это позволить. И еще много чего. Поэтому он не спешил – заказал бутылочку дорого Moet Chandon в номер, сбросил куртку и включил любимую музыку John Legend.
Она почти не сопротивлялась. Он снял с нее маечку, потом сбросил туфли и, наконец, они оба каким-то образом оказались на полу, почти голые. Он посмотрел в ее глаза - такие веселые, блестящие и пустые. Он вспомнил свою жену. Сначала в его голове пронеслись упреки, обиды, нападки. Потом он почему-то вспомнил их первую встречу - чем-то похожую на сегодняшний вечер. Они сидели в каком-то дурацком баре, пили невкусное пиво и были счастливы. Он шутил про толстых христиан, а она хохотала так, как не хохотал никто на свете. Потом они были в Венеции. Плавали на гондолах и много гуляли по улицам, облитым палящим солнцем Италии. Он обгорел на третий день, и она так умилительно дула на его ранки, обещая достать “подорожник” во что бы то ни стало. А потом были долгие автомобильные путешествия, были пикники на закате и переезд в другой, новый для них обоих, город. Он иногда шутил о том, что двое таких разных людей могут “либо убить друг друга, либо умереть в один день”.
Все это пронеслось в его голове в мгновение ока, в какие-то миллисекунды. Вдох-выдох. Он вдруг почувствовал, что проживал этот сценарий, проживал его много раз. Что сейчас он двигается “по накатанной”, и путь его лежит в никуда. И что его поведение сегодня – не больше чем поведение ребенка, который бежит от проблем, самоутверждаясь через других женщин. Он настолько боялся истины, что бежал долго и довольно далеко. И вот сейчас он был здесь – в этом полутемном номере дорогого и бездушного отеля рядом с женщиной, на которую ему было наплевать. Он еще раз внимательно оглядел свою спутницу, и.. вспомнил глаза жены, когда он выходил из дома – красивые голубые глаза, наполненные непониманием и невысказанной болью. Словно протрезвев, он поднялся и надел на себя худи и куртку. Едва попадая ногами в кроссовки, он выскочил из номера отеля, вышел на улицу, и, не разбирая дороги, пошел вдоль набережной.
А ведь он любил ее, любил горячо и искренне. И это было самое главное. Он смотрел на огни ночной Москвы и улыбался. Теперь он все понял. Вот что было важно. Он любил ее, а все остальное - тупые ссоры и дрязги, обиды, нервы, склоки – все это лишь укрепляло в его сознании сакральное чувство любви к ней. Он знал, что больше не был бродягой на этой “барной улице жизни”, но по-прежнему считал себя безраздельным эгоистом, который может себе позволить делать что хочет и жить ради себя одного. И все это время он лишь бежал от правды, которая давно стучалась к нему в мокрое от дождя окно отеля. А правда была в том, что в их отношениях не было "их", но был "он": то, что важно для него; как ему хорошо и как плохо; что он позволял ей и что нет. Она же все это время была в тени, на втором плане, стремясь зажаться, тихо закрыться от его всепоглощающей властности и тирании. И вот.. ее прорвало. А он.. почему-то не был готов к правде, не хотел ее слышать, не принимал ее.
"Ведь правда это так больно" мелькнуло у него в голове, пока он судорожно вызывал такси, стоя на каком-то проспекте.
...Ночью он тихо, стараясь не шуметь, зашел в ее спальню, осторожно положив букет ее любимых свежих пионов к ее постели.