Я сижу в кинотеатре российского города и смотрю постановку «Сирано де Бержерак». Ее сняли в Лондонском театре Playhouse. В моей голове словно молитва возникают слова: «Господи, благослови прекрасный проект Театр в кино и всех людей, которые его создают.» Благодаря ему и любимому кинотеатру А113 я оказалась…
Во власти обаяния Джеймса Макэвоя, который заполняет ролью Сирано всю сцену и зрительный зал лондонского театра. Я очарована его словами, тембром голоса, пластикой тела, взглядом, слезами и ... чувствами.
В этом про-чтении и про-живании истории Сирано мы видим на сцене четыре главных героя. Троих из которых описал их родитель, Эдмонд Ростан. Это Сирано, его возлюбленная Роксана и ее муж Кристиан. А четвертого вывели на сцену автор новых слов — драматург Мартин Кримп и режиссер Джейми Лойд. Этот персонаж — текст: буквы, рифмы, проза, тембры, интонация, звуки, ритм.
Вся постановка работает на то, чтобы зритель обращался в слух, и ловил малейшие движения звуковой волны, гармонию словесного ритма, мелодику голоса актеров, изменение тембров и интонаций.
И нам, и актерам преднамеренно отрезали визуальную составляющую спектакля. На протяжении трех часов декорации хотя и меняются, но задача их остается той же — дать звучать словам. Позволить им отражаться от поверхностей боковых стен на сцене. Дать им скользить по гладкой структуре иногда появляющегося зеркала. Всем пространством театральных подмостков образовывать русло звуковой реке.
Костюмы актеров современны и привычны взгляду, потому тоже не увлекают зрителя. Не отвлекают от звукового ритма и взгляды актеров друг на друга — разговаривая, они не смотрят друг на друга, только на зрителей в зале.
В спектакле мы слышим и рэп, и стихи, и прозу. Каждое слово настолько на своем месте, что поражаешься виртуозности сценариста. Признаюсь честно, что пыталась раздвоиться — и слушать английскую речь, и читать субтитры, чтобы понимать то, что говорят герои. И конечно, смотреть на главного героя, который внутри словно океан непостижимой глубины. Когда он говорит, в мире не остается больше ничего, нет меня, нет вас, есть только его буквы, слова, предложения, тексты, и глаза. Добрейшие, полные понимания, знания, любви.
Это человек, который всю жизнь любил свою кузину, Роксану. Делал все для ее счастья. Сначала писал за любимого ею человека чувственные письма, защищал его от нападок в своем полку. Своими действиями помог им пожениться. Будучи на войне, оберегал Кристиана от пуль и снова писал ей письма вместо него, с риском для жизни переправляя их ей. После гибели ее мужа каждый день разговаривал с ней, приносил ей книги. Дрался с теми, кто оскорблял ее.
Страдают и переживают в этом спектакле все главные герои. Кристиан, муж Роксаны, должен быть холодным и простым. Ему помогли завоевать любимую женщину. Пишут за него чудеснейшие тексты. А он может наслаждаться итогом, результатом, делом рук Сирано — любить Роксану, целовать ее. Но когда он узнает, что Сирано с войны писал Роксане не одно письмо в неделю, а два в день. Когда видит письмо залитое слезами автора. Он прозревает и всей душой погружается в печаль друга, брата, компаньона. Как можно назвать единство этих двух в глазах любимой женщины?
Эмоции, охватившие его столь сильны, что мы видим самый пронзительный, чувственный и полный любви момент — Кристиан целует Сирано в губы. Сирано со страданием отстраняется от мужа Роксаны, который уже не может этого вынести. И пуля, словно зная настрой Кристиана, тут же целует его в сердце, чтобы хладностью металла остудить его и остановить навеки.
Заканчивается постановка не менее эмоциональной сценой — смертельно раненный в драке за доброе имя Роксаны Сирано рассказывает ей о письмах и их авторе, говорит столь прекрасные слова — Я люблю тебя.
Любовь была смыслом, символом, содержанием Сирано. Слова были ее формой.
Фото Marc Brenner, публикуются с разрешения проекта Театр в Кино
