Продержаться
Владимир и Василий неспешно гуляли по зимнему скверу. Беседовали о том, о сём. Друзья с детства, им необязательно было даже разговаривать, так хорошо они чувствовали друг друга.
--Как хорошо, что у меня есть Васька,— думал Владимир.— Без него моя жизнь сейчас была бы гораздо беднее. И замечательно, что с ним мне не нужно притворяться, не нужно стараться выглядеть лучше, чем я есть на самом деле. Он знает меня, как облупленного. Да и я его—тоже.
--Как замечательно, что у меня есть Вовка,— думал Василий. —Пусть держится как можно дольше. Без него мне было бы совсем одиноко. Вот как получается в жизни, что детская дружба продолжается практически всю жизнь! С Вовкой мы столько пережили вместе, мы ближе, пожалуй, чем кровные братья. Хотя откуда мне знать, если ни у него, ни у меня братьев отродясь не было.
Падал лёгкий снежок, ветра совсем не было. Друзья остановились и, не сговариваясь, высунули языки и стали ловить снежинки ртом, как в детстве. Посмотрев друг на друга, они громко рассмеялись.
В сквере совсем не было народа. Кто может позволить себе гулять среди рабочего дня? Только мамы с колясками и пенсионеры. Первых почему-то не наблюдалось, а из вторых были только Вовка с Васькой. Их лица, украшенные морщинами, раскраснелись от лёгкого морозца, глаза радостно блестели. Они помнили друг друга мальчишками, прогуливающими уроки, потому что «погода же вон какая прекрасная, а мы почему-то должны сидеть за партами»! Декабрьский день очень короток, а в Мурманске вообще в это время полярная ночь.
Владимир вспомнил, как он ездил на Север специально для того, чтобы увидеть полярное сияние. Когда же это было, в каком году? Тут он осознал, что теперь многого не помнит. Настроение резко ухудшилось. Владимир повернулся к другу:
--Вась, ты помнишь, я выключил утюг? Мне кажется, что забыл.
--Вовка, у тебя нет утюга,— ответил Василий.--Вспомни, мы его убрали в подвал ещё три года назад. На кой фиг тебе утюг? Одежда не мнётся, в крайнем случае, можно водичкой побрызгать. Постельное бельё мы перестали гладить лет двадцать тому назад, когда прочитали, что при глажке накапливается статическое электричество.
--Вася, но я почему-то чётко помню, как включал утюг. Что-то погладил, что—не помню. А вот выключил его или нет—этот период времени вообще в памяти не отложился.
--Да успокойся ты! Это воспоминание у тебя из другого времени. Понимаешь, существуют стереотипы тестирования памяти: выключил ли утюг, газ, воду. У тебя же везде висят записки с напоминалками.
--Да, верно,--согласился Владимир.--Я об этом тоже забыл.
--Давай декламировать стихи,--предложил Василий.--Можно даже те, которые в школе учили. Это полезно для тренировки памяти. Ты первый.
Владимир начал вспоминать хотя бы что-то в рифму. В голову лезли только те строки, которые он читал дочке Варечке, когда она была совсем крошка.
--Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу. Все равно его не брошу, потому что он хороший.— и, не останавливаясь.--Зайку бросила хозяйка, под дождём остался зайка. Со скамейки слезть не мог, весь до ниточки промок.
Владимир вспомнил, как смешно Варечка повторяла эти стишки, когда ещё не все буквы выговаривала. Его накрыла волна нежности. Вася смотрел на взволнованного друга и понимал его чувства. Сам-то он не читал этих детских стишков, потому что когда его дочка доросла до них, он даже не подозревал о её существовании.
Владимир помолчал, а потом предложил:
--Теперь давай ты!
--Выткался на озере алый цвет зари,— начал Василий.— На бору со звонами плачут глухари…
он почти без запинки продекламировал стихотворение Сергея Есенина, которое ребята выучили вне школьной программы. Просто потому, что у Доры Абрамовны оказался томик Есенина, а эти стихи показались мальчикам особо «взрослыми». Им тогда было по четырнадцать лет. На второй строфе и Владимир присоединился к декламации. И друзья громко хором завершили последние строчки:
-И пускай со звонами плачут глухари.
Есть тоска веселая в алостях зари.
--Надо же, —сказал Владимир, когда они отсмеялись после этой декламации.--Я и не думал, что какие-то стихи, которые мы учили подростками, могут так «на раз» прийти на память. Давай ещё что-нибудь.
Они вспомнили Пушкина, Некрасова, Фета. Конечно, Василию было легко: он и в вузе занимался литературой, а потом долго преподавал этот предмет в школе. А Владимир—молодец, при его проблемах с памятью вспомнить даже детские стихи было круто!
Гуляя по скверу, друзья заметили группу молодых людей, очевидно—студентов, вышедших из соседнего университета и гуськом идущих по расчищенной дорожке. Друзья стали за ними наблюдать. Парни шли молча, у каждого в ушах были наушники.
--Интересно, что они слушают?— задал Владимир вопрос, риторический.--Нынче молодёжь перестала общаться, у них всё виртуальное.
--Да ладно, не ворчи, старичок,--Василий был ближе к новому поколению, ведь он совсем недавно перестал сеять «разумное, доброе, вечное».--Слушают свою любимую музыку. Конечно, она не такая, какую мы любим. Но я заметил, что среди молодых всё-таки попадаются любители Битлз. А это музыка нашей молодости.
--Хорошо, не буду ворчать. Но ты же знаешь, что конфронтация поколений, проблема отцов и детей, вечна, как сама жизнь.
--А давай спросим.
Василий остановил одного из студентов, для этого ему пришлось дотронуться до рукава паренька, потому что на оклик товарищ не отреагировал. Парень остановился, вынул один наушник из уха и спросил:
--Чем могу помочь? Вам что-то нужно?
Василий сказал:
--Мы тут обсуждаем, что же вы слушаете в своих наушниках? Какую музыку?
Юноша улыбнулся и протянул Василию болтающийся наушник. Вася послушал с удивлённым выражением лица и передал крошечный динамик Владимиру. Там была не музыка. Поставленный мужской голос рассказывал что-то про транссерфинг реальности. Это оказалась аудиокнига. Василий поблагодарил юношу и тот вежливо распрощался с любопытными стариками.
Постепенно начинало темнеть, Владимир и Василий отправились к выходу из сквера. По дороге увидели мужиков в форменных куртках, которые лопатами рыли яму. Подошли, поздоровались. Владимир спросил:
--Зачем зимой копаете? Деревья сажать собираетесь или что?
Один из рабочих, явно обрадованный вниманием и возможностью передохнуть, ответил:
--Да нет, кабель ищем.
Тут Владимиру стало любопытно:
--Скажите, а дождевые червяки вам попадались?
Все мужики с интересом посмотрели на подошедших. Один поинтересовался:
--А вам зачем?
--Ну, просто стало интересно, как дождевые черви существуют зимой. Спят или нет? Вам попадались?
--Нет, не попадались,--ответил самый пожилой из бригады.--Я думаю, они зимой глубже уходят под землю, где теплее. А вот у теплотрасс их можно и наловить, если на рыбалку соберётесь.
Владимир и Василий, поблагодарив работяг, пожелали им, как принято, «Бог в помощь» и отправились домой. К Владимиру. Его удалось убедить, что пока память не восстановится, ему не нужно жить одному. Поэтому с ним всегда кто-нибудь был рядом. Если не Вася, то ребята из волонтёрской команды. Они оставались у Устинова даже на ночь: мало ли что может случиться.
Ребята из команды волонтёров очень любили своего старшего товарища. Он успел стать практически родным человеком для этих молодых людей, потрясших его при первой встрече. Владимир так и называл их— «Иные», а они его— «Дед». Когда память Деда начала ухудшаться, ребята сначала посмеивались. Это было забавно: Владимир останавливался на полуслове и начинал искать подходящий термин. Прескевю бывает в любом возрасте, поэтому никто особо не беспокоился. Когда Владимир стал забывать, куда он шёл только что, это тоже было некритично. Но однажды он поставил на плиту кашу и забыл о ней. Еда благополучно сгорела, кухня вся была в копоти, хорошо, что пожара не случилось. Вот тогда команда решила, что пора их Деда спасать. Они установили круглосуточное дежурство в квартире Владимира. Его друг, Василий Васильевич, познакомился и подружился с «Иными» на почве общей спасательной операции. Владимир Иванович не хотел никого беспокоить своей проблемой. Он понимал, что она существует, но не осознавал её масштабов. Так что друзьям пришлось соврать, сказав, что ребятам негде жить, и они просятся к Деду на постой. Прокатило. А то, что постояльцы всё время менялись, на это хозяин как-то не обратил внимания.
Волонтёры организовали медицинское обследование Владимира. Ему были назначены медикаменты, призванные замедлить старение мозга.
Варя была страшно благодарна и Василию, и юным друзьям отца за то, что они не бросили его. Она пока не могла оставить детей и приехать в Чебоксары. Ладно мальчики, они уже большие, а крошечная новорожденная дочка Дарина (папа- Петя оказался снова в своём репертуаре) требовала пока наблюдения педиатра в Москве. Но Варя ежедневно созванивалась с отцом, рассказывала ему о внучке, показывала малышку на экране.
Владимир не считал себя больным, ни за что! Он справлялся с личной гигиеной, он не допускал никого, чтобы помочь ему одеться. Плевать, что иногда носки оказывались разноцветные или башмаки из разных пар. Ребята потихоньку корректировали ошибки, чтобы он не заметил неловкости. Дед продолжал играть на фортепиано. Даже участвовал в благотворительном концерте, который организовали Иные. Сыграл седьмой вальс Шопена, который когда-то исполняла его матушка.
Временами у Владимира Ивановича случались просветления сознания, когда он помнил всё, ясно мыслил, мгновенно решал любые кроссворды и выполнял все тесты. В один из таких моментов он взял с Василия клятву, что если он, Владимир, превратится «в овощ», то Вася сделает ему укол. Усыпляющий. Две ампулы были приготовлены давно, и срок годности вещества был неограничен. Владимир сложил и ампулы, и два шприца в закрытую коробку.
--На всякий случай, вдруг у тебя с первого раза не получится,— сказал он Васе, который с ужасом выслушал план друга. Владимир не отстал от Василия, пока тот не поклялся. Правда, при этом Вася держал пальцы скрещенными за спиной. И про себя решил, что ни за что этого не сделает. Пусть лучше будет клятвопреступником.
А жизнь тем временем преподносила всё новые испытания. Грянула пандемия. Ковид. Никто и думать не мог, что такое возможно: вся планета оказалась беззащитной перед лицом какого-то вируса, выведенного, по всей вероятности, в секретной биологической лаборатории. Мало было Природе тех напастей, которые и до этого кошмарили Homo Sapiens? Нет, надо было появиться ещё одному бедствию. Все с ужасом наблюдали ежедневные сообщения по статистике заболеваний, как сводки с фронта. Медики не сразу придумали, как лечить больных. Очень много людей умерло, даже знакомых. И на похороны допускались только близкие, чтобы не распространять заразу. Был введён повсеместный масочный режим.
Вот, староста Маша не зря сокрушалась, что одноклассники нынче встречаются только на юбилеях и похоронах! Теперь ни того, ни другого не осталось. Одни дистанционные мероприятия. Как только появилась прививка от ковида, все Иные и их старшие товарищи немедленно привились, их даже уговаривать не пришлось. Потом повторили—ревакцинация.
Василий Васильевич свои репетиторские занятия стал проводить исключительно онлайн. Даже школы учились виртуально. Практически все учителя и врачи переболели ковидом в той или иной форме.
Во время пандемии всем стало казаться, что все остальные недуги ушли: то ли вируса испугались, то ли люди о них забыли. Но ведь болезни никуда не исчезли, люди не исцелились волшебным образом. Ковид, мутируя и меняясь, продолжает существовать и поныне. Даже китайцам с их «нулевой терпимостью» не удалось избавиться от новых штаммов. Оказалось, что полная изоляция тоже не гарантирует защиты от заразы. Ковид появился даже на островах, куда самолёты не летают. Как? Непонятно.
Что нам хочет сказать Природа, мать наша? Она открытым текстом сообщает, что на Земле никто не может спрятаться от её длинных щупалец. Что не надо её дразнить. Что человек--не царь природы. Но всё-таки хорошо, что хотя бы дети не умирают от ковида. С этим, можно сказать, человечеству повезло.
Пока пандемия продолжается в режиме «по потухнет, то разгорится», старикам нужно как-то выживать. Продержаться. До чего? Никто не знает. До светлого будущего, видимо. Для детей и внуков.
