В издательстве "Альпина нон-фикшн" выходит книга научной журналистки Венди Уильямс о "порхающих цветах". ТАСС публикует отрывок о страсти писателя Владимира Набокова к бабочкам
Обычно в бабочках отмечают их красоту, но, как показывает Венди Уильямс на трех сотнях страниц, интересны они далеко не только этим. Например, Уильямс объясняет, как их чешуйки помогают материаловедам разрабатывать приспособления для страдающих астмой.
Целиком книга называется "Язык бабочек: Как воры, коллекционеры и ученые раскрыли секреты самых красивых насекомых в мире", и в ней также много говорится о людях, одержимых этими насекомыми. Среди них был Владимир Набоков. Что он описал новый вид голубянок — известный факт, но обычно его упоминают одной строкой. Уильямс же приводит любопытные подробности этой истории.
И высшее для меня наслаждение вневременности — это наудачу выбранный пейзаж, где я могу быть в обществе редких бабочек и кормовых их растений. Вот это — блаженство, и за блаженством этим есть нечто, не совсем поддающееся определению.
Владимир Набоков.
"Память, говори"
Эта история началась столетием раньше в российской глубинке. Знаменитый писатель и лепидоптеролог-любитель Владимир Набоков родился в 1899 г., на самом излете Викторианской эпохи, и он обожал бабочек, быть может, даже сильнее, чем Уолтер Ротшильд. Увлечение это появилось у него в довольно раннем детстве, когда Владимир, практически следуя по стопам отца-аристократа, начал учиться различать великое множество видов бабочек. К десяти годам он уже запоем читал международные научные журналы.
Сформулировав главную цель своей жизни — дать имя новому виду бабочек, примерно в это время он написал письмо в журнал, объявив, что открыл "новый" вид, но в ответ его обозвали "мальчишкой". К сожалению, этот вид уже был описан.
Набоков любовался бабочками, которых встречал в имении родителей. Их для него ловили слуги. Подобно тому как Чарльз, отец Мириам Ротшильд, остановил поезд, чтобы слуги поймали вожделенную бабочку, семилетний Набоков увидел бабочку и велел своему слуге ее поймать. Первое, о чем он думал в те годы, проснувшись утром: каких бабочек доведется увидеть сегодня? Об одной бабочке, которую он видел в детстве, он писал: "Обладать такой бабочкой — это было желание, острее которого я ничего с тех пор не испытывал".
Страсть эта была наследственной, объясняет писатель в своей замечательной книге "Память, говори". "Было одно место в лесу, мосток через бурый ручей, на котором отец набожно медлил, вспоминая редкую бабочку, пойманную для него немцем-гувернером семнадцатого августа 1883 года". В мемуарах его есть даже карта усадьбы с указанием места бесценной находки. Энтузиазм отца передался и сыну — общее увлечение сблизило их. Когда отец попал в тюрьму за то, что оказал открытое неповиновение царю, они с Владимиром начали переписываться — обсуждая бабочек. Так сын узнал об одной из бабочек, встретившихся отцу на территории тюремного двора.
После революции дворянской семье Набоковых пришлось бежать, чтобы влачить нищенское существование в Германии. С приходом к власти Гитлера Набоков перебрался в Бостон, где работал в колледже Уэллсли, а впоследствии стал преподавателем русской литературы в Корнеллском университете. После сокрушительного успеха скандальной "Лолиты" Набоков стал самым знаменитым лепидоптерологом в мире. Журналисты любили упоминать о его страсти к бабочкам, обычно чтобы подчеркнуть экзотический художественный темперамент. Нередко на журнальных фото писатель держит в руках сачок.
Преподавая в Уэллсли, Набоков подрабатывал в Гарвардском музее сравнительной зоологии, где получил место. Очарованный скрытым разнообразием голубянок, он с огромным интересом погрузился в работу — с великим тщанием препарировал бабочек, чтобы изучить их гениталии.
(Вряд ли в этом был пикантный интерес. Лепидоптерологи часто изучают гениталии бабочек хотя бы для того, чтобы определить пол насекомого.)
В числе прочих причин, по которым Набокова так занимали бабочки, были его особые отношения с цветом. Цвет был для него всепроникающим. Даже буквы алфавита имели свои цвета. "В зеленой группе, — писал он, — имеются ольховое f, незрелое яблоко р и фисташковое t. Зелень более тусклая в сочетании с фиалковым — вот лучшее, что могу придумать для w". По-видимому, эту особенность он унаследовал у матери, которая также была синестетом.
ЧТО ТАКОЕ СИНЕСТЕЗИЯ?
Синестезия — явление восприятия, при котором раздражение одного органа чувств (вследствие иррадиации возбуждения с нервных структур одной сенсорной системы на другую) наряду со специфическими для него ощущениями вызывает и ощущения, соответствующие другому органу чувств. Человек, который переживает подобный опыт, — синестéт. — Прим. ред. книги.
Поэтому неудивительно, что сияющий трепет крыльев бабочек под летним солнцем будил в юноше чувство мистического изумления. Язык бабочек — им он владел в совершенстве с рождения.
Набоков обожал голубянок и их изысканные повадки. На северо-востоке Америки одна из них привлекла его особое внимание, но никак не удавалось оказаться в нужное время и в нужном месте, чтобы ею полюбоваться. И вот как-то летом, по пути из Корнелла в Бостон, он обнаружил целое поле люпина, где порхало множество его любимиц.
Бабочка, определил он, принадлежит к еще не названному виду. Он дал ей имя "голубянка Карнер" — в честь близлежащей деревни и железнодорожной станции. В конце официального латинского названия бабочки с тех пор стоит слово Nabokov, ведь именно он впервые описал ее. Так он и достиг главной жизненной цели — и с тех пор называл себя "крестным отцом насекомого".
Когда-то голубянки Карнер встречались часто. Очевидцы писали о том, как поднимаются в воздух потревоженные "голубые облака". Но уже в 1940-х, когда бабочек заметил Набоков, численность их снижалась. К 1970-м "облака" было уже не встретить. Это обеспокоило экологов, но никто не делал почти ничего для сохранения бабочек в штате Нью-Йорк, пока один застройщик не собрался возводить в этих местах торговый центр. Тут экологи все же заговорили.
И разразилась битва. В конце концов удалось прийти к компромиссу. Торговый центр построили, но несколько сотен акров земли все же оставили в покое для восстановления естественной среды обитания. Был издан специальный указ о восстановлении не одной лишь популяции голубянки Карнер, но всей экосистемы, где и жили бабочки.
И восстановленная экосистема, я слышала, представляет собой эффектное зрелище. Так что я решила прогуляться.
Не успев припарковаться на въезде в национальный парк Олбани-Пайн-Буш, я увидела монарха на ваточнике. Крылышки бабочки мерцали в лучах позднелетнего солнца, сияли и переливались, трепетали и блистали. Туристический центр здесь — бывшее здание банка. Изменилась и парковка, которая раньше была сплошь замощена. Теперь здесь растут люпины — облигатное растение голубянок Карнер.
Высаженные местные травы, в том числе и множество ваточников, привлекли несметное количество птиц, насекомых, мелких млекопита ющих. Каждое из этих растений по отдельности в пригородах считают сорняком, но все вместе они — великолепный, пышный ковер, богатый цветами, звуками и естественной свежестью, которой лишены большинство окружающих нас ландшафтов.
— Сегодня особый день для Олбани-Пайн-Буш, — сказал мне Нил Гиффорд, директор по охране природы, когда мы поздоровались. — А именно для нашей экосистемы.
Я приехала как раз в тот день, когда Гиффорд с коллегами готовились объявить о своем триумфе: местная популяция голубянок Карнер выросла с жалких 500 особей в 2007 г. до примерно 15 000 в 2016 г. И дело было не в какой-либо аномалии. Нормальная численность популяции сохранялась уже несколько последних лет.
…
Песчаные дюны, на которых расположен заповедник Олбани-Пайн-Буш, подарены нам плейстоценовыми ледниковыми периодами. Так утверждает местный геолог Роберт Тайтус.
— Это изобретение людей, это дар... а ведь очень многое, за что мы ценим эти места, появилось благодаря древним ледникам — великолепные горы Кэтскилл, искусство, литература — все родилось именно тогда.
В конце плейстоценового периода, когда начал таять лед, в основании ледника образовалось озеро. Ледниковое озеро Олбани протянулось на юг — до городка, который сейчас называется Бикон, чуть севернее Нью-Йорка.
В озеро впадало множество речек и ручьев, в том числе и тогдашняя река Мохок. В ее устье когда-то была широкая дельта. После великого таяния льдов и уменьшения площади озера над дельтой закружились ледяные ветра, которые подхватывали песок и другие легкие материалы и сносили их к востоку, тем самым и формируя медленно движущиеся песчаные дюны, вроде тех, которые встречаются в Сахаре.
"Только представим себе, — писал Тайтус в своей книге "Долина Гудзона в ледниковый период" (The Hudson Valley in the Ice Age). — Довольно долго эта часть Олбани была холодной пустыней. Ветер медленно перемещал по ее территории огромные безлесные дюны. Добавим верблюдов — и уже никак не признаешь знакомый Олбани". Разумеется, насколько нам известно, никаких верблюдов здесь тогда не было, хотя в других районах Северной Америки они встречались во множестве.
Нередко здесь вспыхивали пожары, иногда вызванные ударом молнии. Первым людям, как и нынешним жителям долины Уилламет, огонь помогал ухаживать за землей и даже охотиться. Устраивая искусственные палы, люди не позволяли земле снова зарастать лесом. Землевладельцы, ведущие хозяйство на европейский лад, с этими пожарами покончили — точно так же, как и в долине Уилламет.
Подобно песчаным дюнам Олбани, которых уже почти не осталось, кроме тех, которые оказались на территории заповедника, почти все виды голубянок тоже дар ледниковых времен. Первым это предположил все тот же Владимир Набоков. В статье 1945 г. он писал, что бабочки мигрировали с запада на восток вместе с преобладающими в Северном полушарии ветрами. Произошло это в пять этапов, начавшись приблизительно 11 млн лет назад, а закончившись примерно миллион лет назад. Впоследствии оказалось, что схема, которую он описал, вполне согласуется с процессом глобальных изменений климата.
В 2011 г. международный коллектив ученых по результатам анализа ДНК подтвердил предположения Набокова. Тектонические движения плит и изменения климата способствовали распространению бабочек, а потом они приспособились к тому, что получили.
У голубянок жизнь особая, обособленная, привязанная к определенной местности и зависит от сложного комплекса взаимосвязей. Поняв их, мы сможем сохранить этих бабочек, если, конечно, сумеем выделить для них место на планете и не пожалеем денег.
