«Прусская невеста» Юрия Буйды выпала к прочтению в книжном клубе. И это редкостное везение, так как я не знала ничего об авторе и не планировала ничего подобного к чтению.
Маркес, Борхес, Павич – на каждого из них Буйда чем-то похож в «Прусской невесте» и от каждого совершенно отличается. Босх в рассказах. Да, постмодернизм. Да, магический реализм. Взращенные на советском субстрате они дают странные, дикие и дивные, колючие побеги, которые прорастают через читателя мучая и радуя.
У «Прусской невесты» подстрочник – книга-город. Не Макондо, но Знаменск-Велау. Как все города роман в рассказах немного хаотичен (мы даже столкнулись в книжном клубе с тем, что у разных людей были разные рассказы в сборнике) и густонаселен.
О, что это за люди! Слепленные из мифологизированных детских воспоминаний, архетипов и символов, слухов и баек, городских легенд и литературных аллюзий они словно вышли из паблика «Страдающее Средневековье» - калечные, сирые, убогие, юродивые, блаженные, гротескные, несчастные, пьяные, потерявшие или так и не обретшие, жестокие, нелепые, обреченные. Они бредут по своей жизни и по тексту, поскрипывая протезами, опираясь на берданки, кто с голой жопой, кто с горбом, кто с мышкой за щекой, кто с бритвой за пазухой. Буяниха, Граммофониха, Одиночка, Колька Урблюд, По Имени Лев, Ева Ева, Веселая Гертруда, Фашист, Чекушонок и добрый десяток других персонажей, включая автора – галерея причудливых портретов, которые можно долго рассматривать, изучать, пытаться понять.
Книга, наверное, истинный рай для филологов и литературоведов, которым есть где развернуться и что проанализировать. Несмотря на то, что в рассказах порой фигурируют годы и есть событийные привязки (XX съезд, например, или полет Гагарина) не покидает ощущение, что город существует вне времени. Несмотря на то, что он точно нанесен на карту (пересечение рек Лава и Преголя, Гвардейский район Калининградской области) кажется, что находится вне реального пространства. Время, место, жизнь, память, смерть, любовь, добро, зло – все они словно скрытые герои книги, которых вот-вот встретишь на следующей странице (и которые, несомненно, присутствовали на похоронах Буянихи вместе с «заплаканными сложноподчиненными предложениями с придаточными образа действия, меры и степени»).
Запомнились два впечатливших меня образа из романа – белоснежный корабль, плывущий по крови в светлое будущее на тяге из четырехсот велосипедистов и бумажный комбинат, пожирающий книги, чтобы произвести толь для покрытия свинарников.
И смерть. Очень много смерти. По моему ощущению в каждом рассказе романа так или иначе присутствует смерть – извечная тень жизни, в какие-то часы огромная и черная, а в какие-то совсем незримая. Да и в целом, какой только тьмы нет в романе – изнасилования, убийства, самоубийства, жуткие травмы, алкоголизм, нечистоты, вечно битые жены и даже разорванная кошка и препарированные птицы. Но все же есть там рассказы, которые условно можно отнести к светлым – «Химыч», «Свинцовая Анна», «Продавец добра», а есть и откровенно жуткие, типа «Рита Шмидт Кто Угодно».
Не сказать, что я усмотрела какую-то логику в порядке рассказов, но испытала разные чувства пройдя путь от некоторого раздражения и недоумения к какому-то невероятно зачарованному состоянию, где восторг и своего рода легкое отвращение не могут поделить территорию моей головы. Очень интересный опыт! И очень хочется писать, как Юрий Буйда – странно и завораживающе.