Название статьи обозначает два этапа в развитии СССР. А точнее – два направления, два вектора этого развития, которые не просто резко различаются между собой, но являются разнонаправленными, противоположными по своей сути. Сразу обозначим эти направления, а затем уже обоснуем такое обозначение.
Итак, в сталинскую эпоху Советский Союз во всех своих планах руководствовался целью продвижения к коммунизму. Соответственно, и в своих практических действиях осуществлял эти цели. Сменившие эту эпоху хрущёвские реформы объективно вели страну в противоположном, в обратном направлении – к капитализму.
Прежде всего, эти планы и эти действия осуществлялись в базисе – в экономике. А затем уже это закономерно приводило к соответствующим изменениям и в надстройке – в образе жизни людей, в их сознании, в морально-нравственном их облике, в писанных и неписанных законах, в самом характере общества и государства.
Вот с базиса и начнём.
В Советском Союзе с самого его образования было законодательно закреплено отсутствие частной собственности на средства производства. Основные средства производства принадлежали всему обществу, всему трудовому народу (а нетрудовые классы подавлялись и по сути были быстро ликвидированы). Однако, в стране существовал ещё и класс крестьян, который был тоже классом трудящихся, но одновременно – и классом мелких собственников. Сразу обобществить их собственность до уровня общенародной было невозможно и неправильно: ведь этот класс составлял огромное большинство всего населения страны (на момент создания СССР – около двух третей всего населения), поэтому без союза рабочего класса - гегемона революции – с крестьянством социалистическое строительство, да и собственно социалистическая революция не могли бы победить. Разрушать этот союз было ни в коем случае нельзя. А экспроприация крестьянства именно к такому разрушению и привела бы. Поэтому на определённый период диктатура пролетариата вынуждена была мириться с существованием класса мелких собственников. При этом рабочий класс рассматривал определённые слои крестьянства как своих союзников в борьбе за социализм. На этапе совершения революции это был союз с беднейшим крестьянством против помещиков и капиталистов, включая кулаков, при нейтрализации середняка, а на этапе социалистического строительства – союз с бедняком и середняком (при опоре на бедноту) против кулака.
Однако, условия продвижения вперёд по пути строительства социализма в такой по сути крестьянской стране требовали индустриализации, для чего необходимо было решить и вопрос прогрессивных изменений в сельскохозяйственном производстве. Советская власть нашла решение этой проблемы в коллективизации сельского хозяйства, т.е. в объединении труда крестьян в сельскохозяйственных артелях.
Таким образом, после революции и ликвидации частной собственности на средства производства в стране обобществление этой собственности состоялось в двух формах: общенародная и колхозно-кооперативная собственность. Необходимо отметить тот факт, что обе эти формы были общественными, а не частными, т.е. являлись социалистической собственностью.
Иногда некоторые исследователи утверждают, что в состав собственности колхозов включалась и собственность на землю. Это не так. Земля принадлежала всему народу в лице государства диктатуры пролетариата. А колхозы имели право бессрочной и бесплатной аренды этой земли. Вся техника для сельскохозяйственного производства также была государственная, т.е. в общенародной собственности. Она была сосредоточена на машинно-тракторных станциях (МТС) и управлялась рабочими – трактористами, комбайнёрами, водителями. Там же она и содержалась, обслуживалась и ремонтировалась – тоже рабочими, специалистами под руководством подготовленных техников и инженеров. В собственности колхозов же реально была только произведённая ими продукция. И то, определённую часть этой продукции колхозы обязаны были сдавать (продавать) государству по твёрдым государственным закупочным ценам. И лишь оставшиеся после этого излишки колхозы имели право реализовывать на рынке по свободным рыночным ценам. Собственно, только эта продукция и была товаром, реализуемым через рыночные механизмы при действии рыночного закона стоимости. Вся остальная произведённая продукция в стране товаром не являлась, она не продавалась, а распределялась по правилам продуктообмена. «Стоп!» – могут возразить нам на это. Ведь в магазинах продовольствие и другие товары народного потребления продавались как товары. Так, да не совсем так. С точки зрения политэкономии, они уже были не товаром или не вполне товаром. Они производились не для обмена, в том числе – и не для обмена на товар «рабочая сила», т.к. рабочая сила при социализме не является товаром, она не продаётся на рынке труда, которого нет при социализме. Дальше. Они продавались не по свободным рыночным ценам, а по строго установленным государственным ценам. Не на рынке, а в государственных предприятиях торговли. Соответственно, и деньги, которые для покупок получали граждане, не были деньгами в полном смысле этого понятия. Они не могли стать капиталом. Они не являлись регулятором производства (таким регулятором был план). То, что мы называли деньгами при социализме, являлись лишь расчётной единицей, средством учёта и контроля – не более того. В частности, средством учёта трудового вклада работников государственных предприятий.
В течение всего периода социалистического строительства до середины 50-х годов 20-го столетия в советской экономике планомерно снижалась роль товарно-денежных отношений при очевидном намерении постепенного сведения их к нулю. Это делалось по двум направлениям.
Как известно, повысить благосостояние работника возможно тоже двумя способами. Например, классическим - путём повышения его зарплаты. При этом повышается покупательная способность людей, и неизбежно начинают расти цены. Роль товарно-денежных отношений возрастает, переход к бестоварному производству и распределению по потребностям останавливается, что в итоге приводит не к повышению благосостояния, а к его снижению.
Второй способ повышения благосостояния применялся как раз в сталинскую эпоху. Он заключался в том, что при стабильной заработной плате цены на потребительские товары регулярно (ежегодно) снижались. Кроме того (это – второе направление), планомерно повышалась доля общественных фондов потребления в общем балансе потребления граждан (а следовательно, снижалась доля денежных выплат в этом балансе). К середине 50-х годов прошлого века уже более половины потребляемых благ граждане получали бесплатно, из этих общественных фондов, т.е. фактичекски по потребности. Сюда входили бесплатное образование, медицина (включая родильные дома), предоставление жилья, дошкольные учреждения, санатории и дома отдыха, пионерские лагеря, библиотеки и многое другое. Это всё вело к свёртыванию товарно-денежных отношений и к переходу на распределение по потребности. Т.е. к коммунизму.
В области надстройки такая политика закономерно приводила к постепенному изживанию мелкобуржуазного сознания, рвачества, взяточничества, коррупции, имущественного расслоения, паразитизма и прочих мерзостей капиталистических отношений.
У социалистической экономики сталинского периода была ещё одна важная особенность: всё производство в стране осуществлялось в режиме единой общенародной фабрики. Производственные предприятия по сути были лишь цехами этой фабрики. Всё необходимое для планового производства они получали централизованно с государственных складов, а не закупали где придётся (им и не на что было закупать – ведь расчётного счёта в банке у них не было, а в утверждаемых сметах расходов такой статьи тоже не было). Всё произведённое они поставляли также на склады или непосредственно на другие предприятия также в плановом порядке. Никакой возможности с кем-либо договориться о поставках, минуя гос. органы, не было в принципе. То, что в единичных количествах уворовывалось с заводов и фабрик, – так и называлось воровством и было уголовно наказуемым, а не являлось коммерческим бизнесом. То, что при этом продавалось с рук или из-под полы, называлось спекуляцией и тоже подпадало под соответствующую статью уголовного кодекса. Так что подпольные миллионеры типа Корейко могли возникнуть только в период НЭПа, когда вынужденно были временно допущены элементы капиталистической экономики.
Все эти элементы социалистической экономики были научно обоснованы и описаны в замечательном труде И.В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР», написанном по итогам прошедшей в стране экономической дискуссии, а главное – по итогам практической народно-хозяйственной деятельности в СССР.
Считаю необходимым отметить один важный факт. Дело в том, что до настоящего времени существуют разные мнения – является ли Сталин основоположником научной политэкономии социализма. Ведь ряд основополагающих элементов этой экономики были указаны ещё в различных работах Маркса и Ленина. Однако, марксисты знают, что наука в полном смысле этого понятия возникает только в ответ на потребности практики, научное знание возникает только в процессе практической деятельности и поверяется только критерием практики. Но у великих предшественников Сталина такой практики не было и не могло быть. Да, всё, что они писали об экономике будущего социалистического общества, основывалось на уже познанных общих закономерностях развития человеческого общества, однако, наукой в силу отсутствия практического опыта это назвать ещё было невозможно. Это были научные гипотезы, научное предвидение. А практика строительства социализма появилась только при Сталине, поэтому именно на его долю досталась задача выработать поистине научные основы политэкономии социализма. Именно его работы легли в основу этой науки. Именно Сталина следует считать подлинным основоположником этой науки.
***
Что же происходило после сталинской эпохи? Чем она сменилась?
Практически сразу после смерти И.В. Сталина началась подготовка, а затем и осуществление серии экономических реформ, в корне подорвавшая социалистический характер экономики страны. В чём же это выражалось на практике?
Началась эта серия в 1957 году с реформы управления народным хозяйством. Инициатором этой реформы был Н.С. Хрущёв. Идеологической подоплёкой децентрализации, к которой в основном свелась эта реформа, было стремление Хрущёва создать «общенародное государство» вместо государства диктатуры пролетариата, для чего и требовалось разрушить жёсткую централизованную систему управления.
На Февральском (1957 г.) Пленуме ЦК КПСС, где обсуждалась эта реформа, предложения Хрущёва поддержали Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Н.А. Мухитдинов, Председатель Совета Министров Украинской ССР Н.Т. Кальченко, Первый секретарь Ленинградского обкома Ф.Р. Козлов, Секретарь Московского обкома И.В. Капитонов; против высказались первый заместитель Председателя Совета Министров СССР М.Г. Первухин, министр государственного контроля СССР В.М. Молотов, Председатель Президиума Верховного Совета СССР К.Е. Ворошилов, Первый секретарь ЦК Компартии Украины П.Е. Шелест, Председатель Госплана СССР Н.К. Байбаков и его первый заместитель А.Н. Косыгин. Однако мнение Хрущёва в итоге возобладало, и на состоявшейся вслед за пленумом ЦК партии сессии Верховного Совета СССР единогласно было принято постановление о создании на местах советов народного хозяйства (совнархозов).
Суть этой реформы заключалась в замене централизованной отраслевой системы управления на децентрализованную территориальную систему. Почти все отраслевые промышленные и агропромышленные министерства были упразднены, территория страны поделена на так называемые экономические районы, в них созданы территориальные советы народного хозяйства (совнархозы), в ведение которых были переданы все промышленные и агропромышленные предприятия соответствующей территории (более 200 тысяч предприятий). Это практически сразу привело к разрушению единой технической политики и к дезинтеграции экономических связей в промышленности и сельском хозяйстве. Экономика страны утратила один из её основополагающих принципов: единая народно-хозяйственная фабрика перестала существовать. Вместо этого было образовано 105 таких «фабрик» (совнархозов) по территориям. Было даже введено в обиход такое антинаучное понятие как региональный и местный хозрасчёт. Руководить такими территориальными органами, а по сути – сотнями и тысячами предприятий совершенно разного профиля, было невозможно без учёта специализации этих предприятий. Поэтому очень быстро в составе совнархозов были созданы отраслевые и функциональные подразделения, которые и стали руководить подведомственными предприятиями. Т.е. эти подразделения превратились в областные министерства в миниатюре, а совнархозы – в областные советы министров. То, что управленческий персонал в результате чудовищно разбух – это ещё полбеды. Главное – были разорваны устоявшиеся связи между плановыми органами страны и предприятиями, между органами снабжения и предприятиями, между самими предприятиями отрасли, т.к. эти предприятия оказались в подчинении разных совнархозов. Вместо общегосударственного подхода к планированию и научно-техническому развитию отраслей возобладал местнический подход. Реформа привела к дезинтеграции экономики страны, включая дезинтеграцию науки, профессионального обучения, планирования, производства и распределения его продуктов. В развитии народного хозяйства появились большие диспропорции. По сути, воцарилась анархия производства.
И только после отставки Н.С. Хрущёва в 1964 году стало возможным исправление этой пагубной ошибки (если это была ошибка, а не нечто похуже). В октябре 1965 года было принято решение об отказе от территориальной системы управления промышленностью и о возвращении к отраслевой системе управления. Созданные в ходе реформы экономические районы были упразднены; вместе с ними были ликвидированы советы народного хозяйства всех уровней и восстановлены промышленные министерства.
Следующим шагом на пути к переходу на рыночные рельсы стала ликвидация государственных машинно-тракторных станций (МТС). Решение об этом, закреплённое принятым Верховным Советом СССР Законом, было принято в 1958 году. Техника, принадлежавшая государству и сосредоточенная в МТС, была распродана колхозам (за наличный расчёт, либо в кредит). Под нажимом райкомов партии эта распродажа была осуществлена в короткие сроки, в основном – в течение года. У многих колхозов к тому времени не было достаточного количества средств на такую крупную закупку, что привело к массовому подрыву финансового состояния колхозов. А ведь, кроме покупки техники, колхозам нужны были большие средства на строительство помещений для хранения тракторов и прочей техники, на строительство хранилищ для горючего, мастерских мелкого ремонта (капитальный ремонт предполагалось вести в мастерских, остававшихся от ликвидируемых МТС). Колхозы также должны были оплачивать теперь труд механизаторов, который раньше оплачивало государство. А если учесть, что государственные МТС, как правило, обслуживали не один, а несколько колхозов, то теперь эти затраты приходилось нести каждому отдельному колхозу. Кстати, механизаторов стало резко не хватать на такое количество колхозов. К тому же, ситуация усугубилась тем, что многие рабочие МТС, особенно квалифицированные механизаторы, как правило, не хотели переходить на работу в колхоз (т.е. становиться не рабочими, а колхозниками), а предпочитали переезжать в города и рабочие поселки. Из-за этого сельское хозяйство в целом по стране лишилось почти половины механизаторов. Ведь между положением рабочего и положением колхозника существовала большая разница, связанная не только с получаемой зарплатой. Колхозы могли бы сохранять механизаторам зарплату, которую они получали, но были не в состоянии обеспечить им те правовые привилегии, которыми они пользовались как рабочие. Рабочий имеет трудовой стаж, право на пенсию и оплачиваемый отпуск и много других прав в государстве диктатуры пролетариата.
Отдельно стоял вопрос о цене покупки техники. Та цена, по которой техника передавалась от заводов в ведение МТС, была чисто условной, расчётной. А продажа её колхозам производилась уже по настоящей, коммерческой цене. Одновременно колхозам теперь приходилось закупать и горючее, и смазочные материалы, и запчасти, и нести затраты на содержание помещений для хранения, обслуживания и ремонта техники.
В результате из-за отсутствия возможности быстро построить помещения для хранения техники и лишившись большого числа механизаторов, ранее работавших в МТС, колхозы не могли достаточно быстро и качественно наладить правильное хранение, ремонт и использование техники, и значительная её часть пришла в негодность, была потеряна.
Одним из самых существенных отрицательных последствий реформы стал быстрый кризис огромной отрасли производства сельскохозяйственной техники. До 1958 года все заводы (тракторные, комбайновые, обще-сельскохозяйственные, заводы химических удобрений и другие) производили машины и детали в соответствии с планом, и техника по разнарядкам направлялась в МТС. Начиная с 1959 года, МТС прекратили существование, и всю эту технику теперь должны были покупать колхозы. Но у колхозов уже не было средств на покупку новых машин, не было людей для их использования, как не было и механизма покупки техники прямо у заводов. Поэтому общие поставки техники сельскому хозяйству, особенно колхозам, резко сократились. Чтобы не останавливать заводы, продукцию приходилось направлять в основном в совхозы, на целину, на экспорт, но, несмотря на это, производство сельскохозяйственных машин начало катастрофически уменьшаться, а на заводах стали в огромном количестве скапливаться непроданные машины. Поставки техники в сельское хозяйство уменьшились буквально в разы, и даже через 15 лет они далеко не достигали дореформенного уровня. К тому же резко увеличился износ техники. Всё это привело к тому, что начал уменьшаться общий парк используемых в сельском хозяйстве машин – впервые в истории СССР в условиях мирного времени. Из-за нехватки техники (а уже через три-четыре года обеспечение колхозов техникой составило по разным видам техники от 26 до 48 % от необходимого количества) стало затягиваться, а иногда и срываться производство сельскохозяйственной продукции.
Таким образом, не только сельское хозяйство, но теперь и всё промышленное производство сельскохозяйственной техники оказалось в критическом положении, и кризис грозил превратиться в катастрофу. Т.е. и эта кардинальная реформа Хрущёва быстро привела к серьёзным отрицательным последствиям.
Отрицательные последствия были и в политэкономическом смысле. Вместо постепенного, но планомерного преобразования колхозов в совхозы и тем самым постепенного изживания двойственности форм собственности в СССР, сворачивания товарно-денежных отношений и неуклонного продвижения к коммунистическим общественно-экономическим отношениям произошло всё ровно наоборот. Страна двинулась в противоположном направлении – подальше от коммунизма, поближе к капитализму.
Отдельно и сравнительно незаметно прошла ещё одна реформа – денежная реформа 1961 года. По сути и по форме это была деноминация. Десять «старых» рублей обменивались на один «новый» рубль. Примерно то же самое происходило и при реформе 1947 года. Но есть и очень существенная разница. В 1947 году заработная плата рабочих и служащих не деноминировались. Если у них была зарплата, скажем, 150 рублей, то она и после реформы оставалась 150 рублей. Сравнительно небольшие вклады в Сберкассах (до 3 тыс. рублей) тоже обменивались один к одному. По вкладам от 3 до 10 тысяч рублей было произведено сокращение накоплений на одну треть суммы, по вкладам в размере свыше 10 тысяч рублей изымалась половина суммы. И только наличные деньги обменивались в соотношении 10 к одному. Ничего подобного не было в ходе реформы 1961 года. Зарплаты и все остальные выплаты и вклады уменьшились по номиналу в 10 раз.
Кроме того, поскольку многие товары стоили копейки, они и после реформы стоили те же копейки, а не в десять раз меньше. Т.е. на самом деле, они стали в десять раз дороже. Скажем, пучок зелени стоил 5 копеек. После реформы он тоже стоил 5 копеек, но уже новых.
Цены на рынке тоже изменились не в 10 раз, а меньше. Т.е. продукты на рынке существенно подорожали для населения. Более высокие рыночные цены привели к тому, что качественный товар перестал доходить до покупателя в магазине и оказывался на рынке. Ну и, конечно, номинальная цена импортных товаров осталась прежней, в результате чего весь потребительский импорт перешёл в разряд роскоши.
Надо отметить, что в целом эта реформа действительно прошла гораздо легче, чем другие, потому что реальный ущерб для жизненного уровня людей оказался всё же не очень существенным.
И вот мы плавно подошли к главной и наиболее разрушительной экономической реформе 1964-65 годов. Хотя главным инициатором этой реформы являлся Председатель Совета Министров А.Н. Косыгин (в СССР она так и именовалась среди людей – «косыгинская»), а детальная разработка её параметров осуществлялась в 1963 – 65 годах под руководством доктора экономических наук, профессора Е. Либермана (что дало повод на Западе и в современной РФ называть её «реформой Либермана»), по сути основные направления этой реформы продолжили ранее начатую Никитой Хрущёвым политику частичной децентрализации управления предприятиями и «расширение самостоятельности» путём введения показателя прибыльности и прибыли, большей свободы в распоряжении последней, освобождение или смягчение ряда плановых показателей, установленных Госпланом, а также личное стимулирование труда работников.
Зачастую переход к новой системе планирования и экономического стимулирования обосновывают тем, что народное хозяйство в 60-х годах было несравненно объёмнее и сложнее, чем в довоенные и даже в первые послевоенные годы. Экономические связи сильно усложнились, и эффективность директивного планирования по этой причине сильно снизилась. Всё это действительно было именно так. Советские управленцы и экономисты ясно осознавали существующие проблемы, и с 1962 года в стране была развёрнута общесоюзная экономическая дискуссия. Мнения экономистов постепенно сформировались вокруг двух направлений, предложенных, с одной стороны, Е. Либерманом и, с другой стороны, академиком В. Глушковым. Предложения Либермана поддержали экономисты В.С. Немчинов, С.Г. Струмилин, ряд экспертов Госплана СССР и руководителей крупных предприятий. Предложения же Глушкова поддержали, по большей части, представители технической интеллигенции, среди которых выделялись доктор технических наук М.А. Гаврилов и кандидат технических наук М.И. Карлинская (в дальнейшем – пионер внедрения в экономику СССР автоматизированных систем управления (АСУ) и вычислительной техники, а затем и автоматизированных рабочих мест (АРМ). Предложенная Глушковым система заключалась в построении и развитии программы тотальной информатизации экономических процессов с применением системы ОГАС, которая должна была базироваться на создававшейся Единой государственной сети вычислительных центров (ЕГС ВЦ). Общегосударственная автоматизированная система учёта и обработки информации (ОГАС) — это, по замыслу Глушкова, система автоматизированного управления экономикой СССР, основанной на принципах кибернетики и включающей в себя компьютерную сеть, связывающую вычислительные центры сбора и обработки данных во всех регионах страны. Помимо учёта и текущего управления, главной задачей вертикальных связей в ОГАС является обеспечение системы объёмно-календарного территориально-отраслевого планирования во всех звеньях экономики (от Госплана СССР до цеха, участка, а в краткосрочном планировании и до отдельных рабочих мест. Смысл вертикальных связей в ОГАС в этом аспекте состоит в том, чтобы обеспечить интеграцию локальных программ по всем уровням иерархии территориального управления, вплоть до общесоюзного уровня.
Решающим аргументом для выбора варианта решения в конечном счёте стало то, что Либерман издержки на проведение своей реформы оценил в стоимость бумаги, на которой будут напечатаны соответствующие указы, а первые результаты пообещал уже через считанные месяцы. Косыгин — самый «прижимистый» член Политбюро, умевший считать народную копейку, — выбрал реформу Либермана именно по этому критерию. Примерно те же аргументы выдвинул и партийный идеолог, Секретарь ЦК М.В. Суслов, заявивший, что страна на данный момент не готова к таким действительно очень большим затратам на создание ОГАС.
Основными новшествами вводимой системы являлись следующие:
Вводилось понятие и внедрялась в жизнь хозяйственная самостоятельность предприятий. Теперь не общесоюзный план, а предприятия сами должны были определять детальную номенклатуру и ассортимент продукции, осуществлять инвестиции в производство за счёт собственных средств (которых раньше у предприятия не было вообще), устанавливать долговременные договорные связи непосредственно, минуя Госснаб, с поставщиками и потребителями, определять численность персонала, размеры его материального поощрения. Принцип единой народно-хозяйственной фабрики отменялся.
Ключевое значение придавалось интегральным показателям экономической эффективности производства, по своей сути – рыночным показателям прибыли и рентабельности (которые раньше были лишь учётными показателями). За счёт прибыли предприятия получали возможность формировать ряд фондов — фонды развития производства, материального поощрения, социально-культурного назначения, жилищного строительства и др. Использовать фонды предприятия могли по своему усмотрению (хотя и в рамках существующего законодательства).
Ценовая политика теперь строилась также по рыночным принципам: оптовая цена реализации должна была обеспечивать предприятию заданную рентабельность производства. Вводились нормативы длительного действия — не подлежащие пересмотру в течение определённого периода нормы плановой себестоимости продукции (а раньше в план включалось ежегодное снижение себестоимости).
Реформа имела выраженный эффект разового привлечения резервов роста: в первые годы после её внедрения повысилась скорость обращения в фазе «товар — деньги», уменьшилась «штурмовщина», увеличилась ритмичность поставок и расчётов, улучшалось использование основных фондов. Предприятия разрабатывали индивидуальные гибкие системы поощрения, что положительно сказывалось на повышении производительности труда.
Однако, уже к 70-м годам выявились и негативные стороны реформированной системы — тенденция к росту цен, стремление использовать максимально затратные схемы хозяйственных отношений (в том числе, пренебрежение инновационным развитием), обеспечивающие наиболее высокие показатели по т.н. «валовой выручке», поскольку именно этот показатель присутствовал в государственном плане, начался быстрый износ основных средств без их своевременного обновления, уклон интереса к «сиюминутной» выгоде без заинтересованности в реализации стратегических целей, повышение криминализации отношений как внутри предприятий, так и между ними (расцвет «цеховиков»). Для хотя бы частичного нивелирования этих негативных последствий были предприняты частичные меры: в заданиях по реализации с 1971 года выделялся объём новой продукции. Однако, параллельно с этим были предприняты и меры, усилившие децентрализацию управления и планирования.
Главным, интегральным результатом этой реформы явился крутой поворот в развитии страны: тенденция к свёртыванию товарно-денежных отношений и, соответственно, продвижение к коммунизму сменилась противоположной тенденцией на развитие товарно-денежных, рыночных отношений, т.е. продвижение к капитализму.
На протяжении 70-х годов продолжался «колебательный процесс» - с одной стороны, предпринимались частичные меры по преодолению наиболее очевидных проявлений реформы, но в противовес этому продолжалось и движение в сторону усиления рыночных отношений. Сама по себе реформа захлебнулась, но экономическими её результатами стал глубокий спад производства, тотальный дефицит, обвальное падение обновления номенклатуры продукции. В социальной сфере результатом был стремительный рост мелкобуржуазного сознания, перерождение Советской власти во власть нарождающейся буржуазии, перерождение коммунистической партии в партию мелкой буржуазии, партию приспособленцев, равнодушных к коренным интересам трудящихся и замена их на сиюминутные удобства, утеря классовых ориентиров.
Вспоминаю один весьма показательный эпизод. Как уже говорилось, М.И. Карлинская внесла весьма существенный вклад в разработку и внедрение автоматизированных систем управления производством (АСУП) и технологическими процессами (АСУ ТП). Это было уже в конце 60-х – начале 70-х годов прошлого века. Однако неожиданно она столкнулась с глухим саботажем внедрения этих систем на уровне самих предприятий. Сама техника была вполне хорошей, программное обеспечение было отличным, но после установки системы на предприятии всё почему-то быстро ломалось… Внимательное исследование причин такого саботажа показало очень простую причину этого: производственники быстро поняли, что при внедрении АСУ становилось невозможно воровать…
Резюмируя, необходимо подчеркнуть, что тезис о поражении социализма в СССР – глубоко ошибочный. Поражение потерпел вовсе не социализм, а наоборот - отказ от социалистических принципов и законов экономического развития при социализме. Недаром наработки реформы 1965 года старательно использовались при подготовке экономической реформы 1987—1988 годов, в том числе Закона «О государственном предприятии» и прочих законов, зафиксировавших ползучий контрреволюционный переворот в стране и возврат к капитализму. Характерно и то, что, несмотря на ползучий характер этого контрреволюционного переворота, всё же он не обошёлся (да и не мог обойтись) без насилия, утвердившись в 1993 году путём кровавой бойни в центре Москвы и убийства сотен мирных граждан. Именно с этого момента терроризма в стране и установилась открытая диктатура капитала, с которой нам и предстоит бороться до её полного свержения.
И.Л. Ферберов