— Знакомьтесь, Михаил Павлович, это наши новые коллеги, выпускницы пединститута и института иностранных языков, — поспешил представить мне девушек директор школы Василий Петрович. — Одна из них, Татьяна Леонидовна, будет вести химию и биологию, а Надежда Александровна — английский и немецкий язык. Кстати, вам с ними надо обязательно подружиться. В вашем десятом классе будут работать обе учительницы, так что вы им поможете справиться с вашими лоботрясами.
— Конечно, Василий Петрович, — незамедлительно ответил я, — пусть обращаются с любыми вопросами и в любое время.
В учительской начался обычный послеотпускной галдёж.
— Вы уже устроились, девушки? — спросил я, подойдя к ним.
— Пока нет, но квартиру нам уже дали, — живо, будто ждала этот вопрос, ответила Татьяна Леонидовна, девушка с чёрными, жгучими глазами. Она была пышнотелая, но фигуристая. Светлое в цветочек шёлковое платье на поясе было затянуто ремешком, подчёркивающим тонкую талию.
— Случайно не на Новой улице? — брякнул я, зная, что два крайних дома на нашей улице ещё не были заселены.
— Случайно на Новой, — улыбнулась Татьяна Леонидовна и внимательно посмотрела на меня, несколько даже смутив.
— Тогда прошу в гости к нам… с женой, — пригласил я, сделав значительную паузу после «к нам», и заметил, как заплясали весёлые чёртики в чёрных глазах моей собеседницы.
— Уж лучше вы к нам, — тут же отпарировала она, — гвозди надо прибить для вешалки, мебель собрать, да мало ли найдётся работы у незамужних девушек!
— Договорились, — согласился я, — и протянул руку. Татьяна нарочито крепко пожала её, и я протянул руку Надежде Александровне.
— А вы, Надежда Александровна, приглашаете меня? — приняв игру и продолжая её, небрежно спросил я.
Надя смущённо, очень тихо ответила согласием и как-то украдкой взглянула на меня.
Первое сентября прошло как обычно празднично, суетно, восторженно и устало. Не буду рассказывать, мы все учились в школе и помним этот день.
А вот на следующий день Таня, или Татьяна Леонидовна, подошла ко мне на спортивной площадке и кокетливо спросила, не забыл ли я своего обещания помочь им обустроиться. Я ответил, как пионер: «Всегда готов» — и мы договорились о встрече.
Вечером я, на всякий случай, предложил жене пойти со мной к девчонкам, но она беспечно ответила:
— Иди сам, а я пойду с Машей в кино.
В душе я обрадовался и отпустил жену с подругой на индийский фильм, которые в 70-е годы прошлого века любила вся страна, а сам рванул к девчонкам.
Я помог им прибить вешалку, смастерил и повесил полочки для всякой мелочёвки вроде губной помады и туши для ресниц, собрал кровати с железными спинками, которые им на время выдали в совхозном складе, и стол. Плита газовая на кухне уже стояла, Надя поставила чайник и, когда он закипел, она заварила чай с какими-то колдовскими травами, и мы принялись пить ароматный напиток с печеньями и конфетами, которые девочки тоже привезли из дома. Я выпил три кружки чая и всё нахваливал его.
— Я летом была в Домбае и купила эти травы на местном рынке, — пояснила Таня. — Старая черкешенка сказала, что среди трав есть одна, которая обладает любовной силой. Так и сказала. Врала, наверное, чтобы купили, — добавила она и покраснела.
— Этот чай мятой пахнет, а ещё чабрецом и зверобоем, это я вам как биолог говорю, — решительно опровергла слова черкешенки Таня. — А любовь свою мы и без трав встретим, как и Миша. Да? — спросила она меня недоверчиво.
— Конечно, девочки, — заверил я, — в нашей деревне парней хоть косой коси.
Мы говорили обо всём на свете: я рассказывал девчонкам о своей армейской жизни, они — о студенческой, потом пошли анекдоты, потом почему-то детство вспомнили. Много и долго смеялись.
Телефонов тогда не было и, когда я прибежал домой, жена моя, утерев слёзы и смыв туш, лежала в постели.
Я знал, что после индийского кино жену лучше не трогать, тепло поцеловал её в обнажённое плечико, пожелал спокойной ночи и сразу же заснул.
Весь сентябрь мы были заняты, а в октябре, в первое воскресенье, был день Учителя.
Праздник этот в нашей школе отмечали весь день: с утра поздравляли учителей дети и родители, общественность и администрация, а вечером была, как бы сейчас сказали, корпоративная вечеринка. Женщины накрыли в спортзале столы принесёнными из дому деликатесами, директор сказал речь, все подняли бокалы, вернее гранёные стаканы из школьного буфета, с шампанским и включили магнитофон.
Ещё в начале вечера я обратил внимание на Надю: она была какая-то возбуждённая, много говорила, громко смеялась, всячески привлекая к себе внимание. И привлекла.
Первым пригласил на танец её наш учитель начальной военной подготовки, или военрук, как тогда их называли. Это был высокий, худой, как выжаренная на солнце вобла, мужчина неопределённого возраста.
Второй танец был мой. Я подошёл к Наде, она с нескрываемой радостью протянула мне свою, и мы стали вальсировать по спортзалу, будто это и не спортзал школьный, а какой-нибудь зал приёмов с зеркалами и блестящим паркетом, со множеством свечей в хрустальных люстрах. Я не сводил с неё глаз и видел только её глаза, полные нежности и тепла, глаза женщины, жаждущей любви. Что-то перевернулось в моей душе.
— Я тебя завтра в семь часов буду ждать у своей калитки, — шепнул я ей, когда мы втроём шли с вечеринки домой.
Я знал, что назавтра моя жена запланировала поход в кино. Кажется, ничто не могло удержать её в этот день дома: пусть даже пожар или потоп, она всё равно пойдёт в клуб.
В октябре темнеет быстро, в семь часов хоть глаза выколи, на улице ни души, уличного освещения в то время не было. Я проводил жену и остался стоять у своей калитки, внимательно всматриваясь в чёрное, бездушное пространство. На небе ни звёздочки, небесный фонарь ещё не включился. И вдруг я заметил силуэт, двигающийся по дорожке к моему дому. Я пошёл навстречу. Это была она. Я накрыл её своим плащом, крепко прижал к себе и через минуту мы были в моей квартире.
Тихо играла музыка, пел Муслим Магомаев: «Слишком холодно на дворе, Зря любовь пришла в декабре. У любви зимой — короткий век. Тихо падает на землю снег»
Я эти слова запомнил навек и, когда слышал их, всегда вспоминал её. Она была такая страстная, такая ненасытная, такая нежная, вся переполненная до краёв любовью, что три часа пролетели как миг, я успел только проводить её, раздеться, лечь в постель и сделать вид, что сплю, когда пришла жена.
Она переползла через меня к стеночке, легла и стала заново смотреть свой индийский фильм, а я в это время прокручивал свою киноленту назад.
Мы встречались каждую неделю. Как только киномеханик дядя Витя вывешивал афишу перед сельским клубом, на которой красовалась индианка с огромной красной родинкой на лбу, я ждал Надюшу у калитки.
Перед Новым годом жена уехала на неделю к родителям, Надя приходила ко мне каждый день. Кажется, я ей говорил, что разведусь с женой, почему-то звал её с собой на Камчатку, а в самый Новый год меня ждал подарок: жена объявила, что беременна.
Я потерял покой. Не встречаться с любимой я не мог, сказать ей о беременности жены не решался. Тут ещё у жены начался токсикоз, её положили в больницу, я ездил к ней каждый день, а вечером встречал у калитки Надю. Долго это продолжаться не могло.
Она сама разорвала этот гордиев узел. В марте ночи не так длинны и темны, как зимой, нам всё больше приходилось прятаться, переносить встречи.
Перед 8 марта Надя решительно отказала мне в близости и заявила о прекращении всяких отношений со мной. Я обиделся, открыл дверь. Она оделась и ушла в ночь, не оглянувшись. Я успел обиженно крикнуть ей вслед: «Будь счастлива».
Закончился учебный год. Надя уехала к родителям и к новому учебному году не вернулась. В конце августа родилась дочь, и мы с женой вернулись к родителям, так как она всё время твердила, что ей одной справиться с малышкой будет не под силу.
Я уволился без сожаления: ходить в школу без Нади для меня было невыносимо.
У нас с женой две дочери, два внука и три внучки.
А Надя родила сына. Он на три месяца младше моей старшей дочери. Это я узнал от Татьяны, с которой случайно встретился в санатории. Он взрослый серьёзный мужчина и очень похож на меня.
Вот такое индийское кино.