Хай Бог мылуе...
С некоторых пор я по несколько раз в день я повторяю эту фразу.Смотрю ли, слушаю ли, читаю...
Так говорила моя свекровь Нина Андреевна. Она была украинка, причем ударение ставила в этом слове на второй слог: укрАинка. И постоянно вспоминала: «В нас, на УкрАине...»
Родилась она в селе Запорожском Днепропетровской области. И ее батька Андрий «вмер», а мама «пишла на двух дитэй», и были «ции диты»- Наталка да Вася ей самые родные всю жизнь. Приезжали в гости, она «до их издыла»..У матери и отчима було пьять дитэй: Наталка, Вася, Нина, Гриша...Еще одного подзабыла, или их було четверо?Была сестра Галя, приезжала с мужем и сыновьями: Колей и Леней, но она двоюродна.
Отец отчима возил на своих лошадях с тачанкой Батьку Махно, того самого анархиста, родом с Гуляй поле. Из-за этого семья попала а категорию «врагов народа». Ниночка в школе не получала на завтрак сахарной свеклы, которую давали «усим дрУгым дитям» в голодные тридцатые. Она вынуждена была рано начать «робыть»: поехала « Доницк, на шахту». Есть фото, где она с шахтерским фонарем на лбу, в черной рабочей робе.Совсем еще девчонка, худенькая, светленькая, прозрачная. Жила трудно, а на фото улыбается, и ямочки на щеках, и глаза излучают свет. Глаза были у нее голубые. И волосы цвета спелой пшеницы. До самой старости Нина Андреевна не утратила красоты, и в 60 выглядела красавицей.
Приглянулась Нина чернявому шахтеру — проходчику Грише, и полюбили они друг друга. Сошлись и стали жить вместе, буднично, без свадьбы расписавшись в ЗАГСе. «Свальбу сыгралы» позже, у Ниной родни в Запоризьком, потом «ще одну» на Дону, откуда Гриша был родом. Был такой махонький хуторок, затерянный в степи в верховьях Чира — правого притока Дона.Назывался он Манохин и относился к Чернышевской станице, позже ставшей Советской.
Жили в нем в основном хохлы, выходцы с Малороссии. Говорили они на смеси украинского и русского: вместе «куда пийшов» твердили «дэ пийшов», вместо «щас»- «сейчас»- «зАраз», вместо «ужинать»- «вечерять», отца называли Батько... И свекровь Нины была рада, что и невестка «каже так, як воны». Полюбила ее , как родную дочь. Взяла на себя хлопоты по дому, нянчила внуков, готовила еду на всю семью. Утром проснутся, и уже в семь часов готов у бабы Гаши и завтрак, и обед, и ужин: кастрюля борща, каши, мясо,вареники, огромная стопка блинов, пышек или тазик с пирожками. Молочко было из-под коровки...Свою держали.Даже одно время две.
Нина и Гриша приехали насовсем в Манохин после того, как однажды Гришу в шахте привалило. Выбрался он, отлежался в больнице, и мать велела ему в письме «до дому «йихаты». У молодой пары уже была маленькая дочка Оля,родившаяся в Макеевке. У нее и свидетельство о рождении было на украинском языке. Потом, когда Украина отделилась в 91 году и стала «самостийной», с этим свидетельством возникли проблемы- Оле пришлось искать переводчика с украинского на русский язык в соседнем городке Морозовске и платить за это приличные деньги.
Надо ли говорить, что Гришу на шахту погнала та же нужда. Там платили неплохие деньги, а в колхозах просто ставили палочки за трудодни. Вот, отслужив в армии, Григорий Перепелица и решился ехать в Шахты на заработки. И хотя был он у матери Агафьи Филипповны единственный сын, и тряслась над ним она, квочка, но не стала переиначивать его стремление заработать денег и отпустила с тяжелым сердцем. Тогда многие дончане поступали на шахты: одни, из раскулаченных, скрывались, чтобы не посадили их как отцов и дедов, других гнал голод и нужда. В наших краях после гражданской войны жили бедно, ютились в глинобитных хатках или землянках. У тех, кто жил в куренях, жилье конфисковали под конторы, клубы и школы.
Но вот судьба и вернула Гришу матери, только был он уже женат и имел дочку. Поселились молодые вместе со свекровью в маленькой хатенке. Она жила одной семьей, в одном дому со своей золовкой Дарьей Моисеевной и ее сыном Геннадием. Когда война пришла, с ними жил еще и свекор Гаши, отец Даши - Моисей, старик, по возрасту уже не подходящий для фронта. Немцы оккупировали хуторок, и когда отступали, стреляли в дверь. Дед пожертвовал своей жизнью ради внука, закрыв его от выстрела своим телом. Пуля попала прямо ему в сердце.Было это в 1942 году.
Сноха Агафья и золовка Дарья решили жить вместе, чтобы было полегче обоим. Распорядительную и смелую Дарью Моисеевну хуторяне избрали председателем колхоза, когда все мужчины были мобилизованы на фронт.Она казала: «Колы б мэни трохи подучиться, я бы и мыныстром робыла»...А Гаша выполняла женскую часть работы: готовила, стирала, обшивала, убирала, за скотинкой ухаживала. Хотя после немцев какая скотинка, «усэ зьилы погани»...
Гриша пойшов в армию, а его пиджак отдалы Гене- подростку, вин у школу ходыв в Гришином пинжаке. Когда Гриша с Ниной и маленькой Олей вернулись в Манохин, все продолжали жить одной семьей. В таком же составе переехали в Обливскую, «прикупыв хатку биля вокзалу». В их дворе устроилы «общий колхозный двир»: в доме часто ночувалы уси манохинцы, кто ихав в город на поезде и возвращался обратно, кому надо було у больницу или по другим каким-то делам. Платили за это какую-никакую плату- продуктишками, в основном.
В 58 году у Гриши с Ниной родился сынок — Саша. Был он крикливый, болезненный, и под свое крыло его взяла баба Гаша. Она окружила внучка такой неизбывной любовью и заботой, что он вскоре пошел на поправку, но на всю жизнь, до последнего часа баба его обожала больше, чем всех других внуков.
Геннадий в то время, когда родился его племянник,учился в выпускном классе. Дальновидная его мать Дарья Моисеевна не могла допустить, чтобы ее сынок не выучился и не вышел в люди? Поэтому именно она настояла на переезде в Обливскую, туда, где была и средняя школа, и железная дорога. Некоторое время они пожили еще все вместе, потом Геннадий ушел в армию, попал служить на Дальний Восток, и оттуда привиз молодую жену, черноокую Надю.
Двухкомнатная хатенка уже не могла вместить столь разросшуюся семью, и молодожены стали на квартиру к родственнице, которую все звали баба Субчиха. Жила она тоже неподалеку от вокзала, но в другую сторону- восточную. А Агафья с детьми и внуками остались в том же домике напротив элеватора. Завели коровку, она кормила деток. Курочки, утки во дворе. Голодными не были.
Дарья ушла жить на квартиру с сыном, и они построили домик в конце улицы Почтовой, ставшей потом улицей Гагарина. Но всю жизнь сноха и золовка роднились, и их дети продолжили эту линию: вместе отмечали праздники, вместе хоронили близких, встречали появившихся на свет продолжателей рода. Дарья и Агафья похоронены в одной оградке на старом станичном кладбище: как жили рядом, так и навеки улеглись рядком.
Нина подрабатывала на погрузке арбузов: станичные девчата и молодые женщины подряжались загружать полосатые ягоды в вагоны, которые отправляли по всей стране.За это платили деньгами и арбузами, которые можно было продать. Долгие годы это был бизнес многих ровесников Нины. А она выучилась на пекаря-кондитера- устроилась на пекарню и ее послали на курсы в станицу Тацинскую. Всю жизнь она баловала своих домочадцев красивой и вкусной выпечкой. Так и проработала до самой пенсии на пекарне, которая превратилась со временем в крупный хлебозавод. Сначала пекла хлеб, работая посменно, потом стала кладовщицей.
Саша и Оля выросли, окончили школу. Оля уехала в Ростов и устроилась на мясокомбинат. Саша поступил в сельхозинститут и через пять лет получил диплом инженера- энергетика. Мать и отец им гордились. Помогли ему построить дом в станице, когда он обзавелся семьей. Оля вернулась домой, когда «занедужила» баба Гаша, помогала матери ухаживать за ней до самого ее последнего дня. Оля прожила всю жизнь с родителями.
Дети Нины Андреевны знали Украину. Там, в селе Запоризьком оставалась их бабушка Ольга. К ней ездили каждый год летом на каникулах. В селе было много родни. Запомнилось, як баба заставляла их кататься по грядкам с луком, когда приходила пора лук валять. Баба стелила старые фуфайки, половики и приказывала: катайтесь! Это было весело! Баба Оля потчевала внучков варениками, пышками со сметаной, варила борщ с большой галушкой...В саду у нее было много яблок, груш, вишни...Григорий Илларионович привозил оттуда веточки и прививал на дички-подвои в своем дворе. Таких груш не было ни у кого в станице! У него даже на яблоне груши росли.
Бабу Олю пришлось забрать, когда она совсем осталась одна после смерти сына Гриши. Доживала она у дочки Нины, и похоронена рядом со свахой Агафьей Филипповной.Только в другой оградке. Один за другим ушли из жизни Наталка, ее муж, Вася, Васина дочь Валя, Валин муж Вася...Вся близкая родня...
Прожили супруги Перепелицы большую и счастливую жизнь. в 1977 году перешли в новый дом, который построили сами рядом с тем, который купили на общие деньги «Гашкы и Дашкы» — так называли в Манохине Агафью и Дарью. Жаль, что рано ушли из жизни: сначала Григорий Илларионович 3 октября 2000 года, а потом через 13 лет и Нина Андреевна, 6 июля 2013. Вместе они прожили 44 года, успели до начала тяжелых болезней отметить рубиновую свадьбу. Очень любили внуков. Жаль, не дожили до правнуков...
Год назад ушла из жизни их дочь Оля.И дом, большой, просторный, с высокими потолками, стариной добротной мебелью, опустел...Мне приходится там бывать. И я много думаю о том, как бренна человеческая жизнь...Какие кульбиты она преподносит нам сегодня... Что сказала бы Нина Андреевна о сегодняшней ситуации с ее родиной? У нее всегда она была в сердце, ее ридна Украйна . Там осталась ее родня: двоюродные племянники Леша и Коля- юморные, веселые мужики, зацикленные на заработках для семьи. Живы ли они сейчас? Их детей и внуков много лет учили, что все россияне — враги. А в Донецке другой ее внучатый племянник, от брата Васи- Костя. Каждый день под обстрелом идет на работу, не зная, доберется ли, вернется ли домой... Не знает, где его родной брат - разошлись их жизненные ориентиры, и младший уехал жить в «украинскую зону». И что, если внуки сестры Галины стреляют по Донбассу, по внукам брата Василия?..
-Хай Бог мылуе, -сказала бы моя свекровь.
Это была ее главная молитва в жизни!