- Входите.
Лысый с подносом принёс ужин. Яйца, ветчина, немного фруктов, чай. На подносе лежала зелёная таблетка.
- Что это?
- Стазис К. Плеяда действующих начал и ещё кое-что, чисто синтетическое. Полное погружение, никакой паранойи, никакого привыкания. Первая за счёт заведения, как хорошему клиенту.
- Оставьте меня одного.
Лысый уходит. Изно приставляет поднос ближе к себе. Пытаясь осознать каково это — есть после двухсот лет смерти. Поужинав, он встал и подошел к столу. Интересно, как включить частицу Дреи? Он протянул руку к металлической капле, едва заметной на грязном, уж точно не деревянном столе. В этот момент включился проектор. Эффект оказался тот же, что и от надевания очков. Изображение было трёхмерным и проецировалось в центр комнаты. Там застыл первый кадр из сохранившейся секунды его воспоминаний. Он долго шарил по стенам в поисках выключателя. Это же будущее.
- Свет!
Он в темноте лег на кушетку.
- Постоянный повтор 24 кадров, один за другим.
Проектор послушно ответил на команду. Изображение начало мелькать. Изно сел, взяв кружку с чаем и зелёную таблетку.
Эффект проникает в сознание медленно. Из пустоты комнаты начинают появляться странные существа, состоящие как будто из прозрачного стекла. Разноцветные части тел, движутся осознанно, живут своей стеклянной жизнью. Какой-то малыш дрессирует домашнее животное на пригорке.
Темп иллюзии нарастал, демонстрируя Изно трагическую историю разрушения мира этого мальчика. У истории, однако, имелся открытый финал, и возможно, он увидит продолжение в будущем.
За стеклянной историей появляется еще одна, и еще. Десяток сюжетов танцует вокруг него. Устраивает представление невиданных масштабов и так сильно вовлекает в процесс, что он уже не может отличить его от реальности. Это и есть он. Настоящий. Тот, кем он был в прошлом.
14 сентября 2029
Первая запись в моём дневнике.
Не забыть начать вести дневник «Жизнь простого парня в колонии Белое Кладбище». Нужно запомнить, что происходит.
…Это я записал на клочке обшивки, оторванной от кабинки в туалете баржи, которая везет нас в неизвестном направлении уже неделю. Меня зовут Йен Нестревер. Мне 28 лет. Я жил в небольшом городке Фискатра в пригороде Стокгольма со своей девушкой Анной. Охранник...
16 сентября 2029
Я пишу на блокноте, который попросил у охранника по имени Олаф. Пытаюсь с помощью дневника собрать мысли в порядок. Нас тут около 50 человек. Каждому дают банку консервированной трески, кусок хлеба и бутылку воды в день. Столько мыслей в голове, которые необходимо записать, но чувства голода и неопределенности не дают сконцентрироваться. Любые вопросы к охране остаются без ответов. Мы были в курсе, что идет война, но не думали, что она докатится до нас. Анна заболела, её температура повысилась до 40 градусов, и начался кашель. Лекарств на борту нет. Удалось лишь выпросить дополнительное одеяло и горячий бульон из той же консервированной трески. С каждым днем холодает все сильнее, видимо плывем куда-то на север, в Исландию или Гренландию, но почему так долго? Может в Канаду? Анна с улыбкой вспоминает, как все случилось. Она вообще у меня становится оптимистом, особенно когда все плохо. Это было седьмого числа. Вечер пятницы. Мы ужинали в небольшой пивной на набережной. Она пила белое полусладкое вино и ела речную рыбу. Мы вышли на прогулку около часа ночи. Шли и болтали о выпавшем так рано снеге, о звездах, о бессилии человеческого общества побороть собственные пороки и о том, чем будем завтракать. Мы дошли до перекрестка, когда услышали визг тормозов, и люди в камуфляжной форме затолкали нас в кузов автомобиля. Распылили в лицо снотворное. Последнее, что помню это звонкий вой серены, предназначенной для оповещения населения об авианалете. Пальцы не слушаются от холода. Надеюсь, я не заброшу этот дневник и сохраню ясность мысли, что бы описать, что же со мной произойдет. Получилось довольно сумбурно и запутанно. Хватит на сегодня.
19 сентября 2029
Вчера к нам выходил Капитан судна. Его речь была длинной и насыщенной разными деталями, поэтому передам то, что запомнил. Сейчас мы плывем в Антарктиду. Союзники в борьбе за космический артефакт, по поводу которого гудело телевидение, не смогли его поделить. В итоге кто-то нажал на кнопку, запустившую ракеты с ядерными зарядами. Я не запомнил точную цифру, но пары десятков ракет оказалось достаточно, чтобы радиоактивное облако постепенно полностью окутало всю планету. В течение года все пахотные земли, населенные области мира будут отравлены. Весь мировой флот сейчас вывозит жителей и ресурсы в Антарктиду, так как по прогнозам ученых только это место не затронет радиация. К тому же это единственный в мире не загрязненный источник питьевой воды. Мы причалим к бывшей британской станции метеонаблюдений через два дня. Там нам выдадут палатки и инструменты. Для чего непонятно. Мы не сможем вернуться домой. Такое чувство, должно быть, испытывали колонисты, плывущие в Новый свет. Я пытался спрашивать о том, как мы там будем жить, что будет дальше. Капитан сказал лишь, что ни правительства, ни какого-либо другого органа власти еще нет. Пока что нами управляет подразделение ООН по чрезвычайным ситуациям. Они пытаются скоординировать спасение людей. Анна, что с нами будет? Она говорит, что жизнь резко изменилась. Такое случается у всех людей. И теперь у нас. Ей стало лучше, но я заметил, что ее начинает подташнивать по утрам. Не знаю, что это может быть. Время покажет.
21 сентября 2029
Сегодня я сошел на берег. Ледяной ветряный берег у бывшей английской наблюдательной станции Бетти. Это Антарктида. Анну постоянно тошнит. Я не даю ей ничего делать. Один из ребят на барже оказался студентом медиком, и сказал, что она возможно беременна. Палаток нет. Нам раздали инструменты и сказали выплавить себе жилища прямо во льду вокруг станции. У меня газовая горелка, которой хватает на 40 минут работы, поэтому приходится постоянно ходить на станцию, заправлять её. Я как робот. Все происходящее не укладывается в голове. Да и что об этом можно думать? Наверное, такие ощущения испытывали люди в оккупированном городе, или когда начиналась война, и ты из своей гостиной с зелеными занавесками видел, как за окном проезжает танк, и люди в форме на незнакомом языке полностью меняют твою жизнь. Перед сотней человек или перед всем населением Земли теперь стал вопрос выживания. Разве можно о чем-то задумываться. Так что я, сутки напролет выплавляю во льду наш новый дом. Не знаю, что будет дальше. Кошмар. Это все происходит не со мной. Нет. Верните меня в мой мирок. В мою страну. В мой привычный лягушатник. Не хочу, чтобы что-то менялось. Но кто-то приставляет дуло к голове, и говорит с улыбкой, абсолютно развращенной властью. Я вспоминаю своего прадеда — узника концлагеря.
22 сентября 2029
Сижу на ледяной глыбе. У одного из солдат мне удалось выменять сигареты на еду. Семь лет я не курил из-за заболевания нервной системы, которое поймал, путешествуя по Индии. Устроившись поудобнее на куске льда в Антарктиде, я думаю, что никто до конца не понимает, что с ним происходит. Вот кто будет читать этот дневник? Где? Когда? Сигаретный дым вместе с ледяным воздухом проникает в мои легкие, и никотин попадает в мозг. Анна разместилась в старой английской станции вместе с другими женщинами. Постоянно прибывают новые баржи, буксиры, танкеры и другие виды кораблей, названия которых я даже не знаю. Везде военные и беженцы. Много людей, очень много. Бредущие туда-сюда мужчины с газовыми горелками. Я думаю, нас просто заняли каким-то делом, чтобы не задавали вопросов. Рядом стоящий кореец или китаец, на ломанном английском пытается стрельнуть сигарету. Секунду я притворяюсь, что не понимаю, что он хочет и, отчаявшись, он изображает затяжку. Я улыбаюсь и протягиваю сигарету. Он прикуривает от своей горелки и, тыкая себе в грудь, говорит «Камбоджа». «Швеция», говорю я. Йен. Лин-Кью. Он кланяется и идет к своему ледяному участку. Я выбрасываю окурок и принимаюсь за дело. Надо выплавить ступеньки. Никто не видит своей судьбы. Мы лишь можем осознать, где находимся в конкретный миг.
23 сентября 2029
Комната почти готова. Не смог доделать её сегодня, видимо попались некачественные консервы. Накануне ночью рвало, а потом я слег с температурой и ознобом. Я слышал о таких историях от других ребят по соседству. Некоторые умерли. Анна разогрела мне куриный бульон и выменяла на оставшиеся сигареты пару таблеток аспирина, которые кто-то припас еще с прошлой жизни. Сегодня под вечер чувствую себя лучше, хотя до этого даже подняться не мог. Я всегда отличался приличным здоровьем, но когда захватывало, то качественно. Я неплохо экономлю на своем пайке, живя впроголодь, и еще планирую попробовать охотится на пингвинов. Их крики доносятся издалека, видимо у них там стоянка. Надо будет достать нож. Пока я был в бреду, наступил полярный день. Даже в голову не пришло упомянуть, что приплыли мы сюда почти в полной темноте. Никто нам ничего не объяснил. Событие, наверное, значимое для тех, кто здесь проживает долгое время, в этом плену, но если ты привык к тому, что солнце садится и встает каждый день это незаметно. Сейчас 11.30 вечера по шведскому времени. Напоминает начинающиеся сумерки, но в какой-то момент набравшее силу солнце отказывается скрыться и висит на одном уровне. Теперь оно не сядет до марта. Видимо придется привыкнуть и к этому. Мы по-прежнему ничего не знаем о событиях в мире. Ходят слухи, что такие же колонии вырастают по всему побережью Антарктиды.
28 сентября 2029
У нас начались народные волнения. Мы с Анной тоже присоединились. После пары часов стояния на морозе и настойчивых криков к нам вышел начальник штаба. Он сказал, что у них нет полной информации о происходящем, не желая вводить нас в заблуждение, попросил еще подождать недельку, другую и тогда на общем собрании он все озвучит. Еще удалось добыть нож и нам разрешили час в неделю пользоваться Интернетом, по крайней мере, тем, что от него осталось. Думаю в конце недели пробежаться по новостям. Больше ничего примечательного не происходило. Тихая размеренная жизнь переселенцев. Консервы, хлеб, бутылка воды. Ночью (или полярным днем, я думаю, пора привыкать) снился странный сон. Привожу его, как есть, со всеми мыслями, так как запомнил его очень хорошо.
Сцена начинается с битвы двух существ. Они люди, но только оболочкой. Их сущность поглощена какими-то древними демонами, из эпох задолго до пирамид, когда континенты были еще не рождены и разум обладал безграничными возможностями. Они сражаются по скрытой от меня причине, хотя, скорее всего, и как всегда старое в них борется с новым. Декорации серы и безлики, как дежурные ангары и безликие руины заводов из старых утопических фильмов. Они обмениваются репликами, но, кажется, бесплотный дух мой утерял способность слышать. Затем позади них начинает громыхать и разрывать брюхо земли неведомый черный алтарь, похожий на гигантский череп величественного мамонта. Он вибрирует, и тут даже я, бесплотный, слышу гул страшных ритуальных труб. Из глаз и рта, ушей и ноздрей, пупка, ануса и члена сражающихся начинает исходить серый дым. Они абсолютно парализованы этим ускользанием духа, их тело недвижно как будто его пронизывает электрический ток. Я видел такое у пациентов психиатрических клиник во время шоковой терапии. Постепенно он выходит весь, приобретая форму чего-то с когтями, клыками, и устремляется к алтарю. Секунда за секундой герои-воины обретают свою первозданную человеческую сущности. Впервые дышат легкими, сокращают мышцы, нагружают кости. Впервые запускают корабли нервных импульсов по огромной дельте нервной системы.
Маленький щелчок камерой.
Смена плана.
Перестановка декораций.
Изменение места действия.
И вот уже мы в огромном теле пещеры. Я внутри какого-то бедняги, продираю слипшиеся глаза. Моя голова торчит из глины. Вокруг меня поля таких же голов. Нами засеяны стены, пол, потолок. Пещера напоминает губку с огромными порами во все стороны, куда хватает взгляда. Я могу рассмотреть лица соседей. Зажмуриваюсь от ужаса. Собравшись с духом и на секунду снова открыв глаза, замечаю, как что-то спускается в нашу ячейку (пещеру, пору, плантацию).
Внешностью он настолько отвратителен, что я сразу зажмуриваюсь, но его вид навсегда вытатуирован на внутренней стороне век, роговице глаз, зрительном нерве, затылочных долях мозга и индивидуальной картинке, рисуемой разуму. Тотальное поражение органа восприятия. Где бы я ни был, чтобы не делал, буду видеть его перед собой.
По крикам догадываюсь, что он начал пир. Я не мыслю уже какими-либо категориями кроме ужаса.
Легким движением он срезает целый сноп своих выращенных голов-разумов и насыщается. И бродит так из купола в купол, из ямы в яму, из отчаяния и смерти других, и насыщает себя, не зная покоя в жажде и не видя другого, не имея даже иллюзий.
Я открываю глаза и кричу: «Ты проклят, никогда не обрести тебе того, ради чего создал ты это место. Ты его раб, как и мы».
Он отбрасывает ужаснейший из плодов и идет ко мне.
Отсекает изящным движением собирателя пшеницы. Резко и на себя. И начинает высасывать мои эмоции, радости и горести, сны и потаенные сомнения, страхи и удовольствия.
Останавливается на секунду и говорит с улыбкой: «Вкусная еда сама дает понять, когда созрела».
Пожирает меня всего без остатка, выбрасывает пустой череп и возвращается к привычному ходу вещей.
Я пуст, как и жнец мой.
Проснулся, поцеловал Анну и вышел на снежный покров. Сижу и смотрю на закат или рассвет, кто его знает. Не думаю ни о чем.
Стук в дверь.
Изно открывает глаза.
- Завтрак! Я вхожу.
Лысый управляющий, с подносом.
- Твою мать, что это было за дерьмо такое?
- Что простите?
- Я был человеком. Я жил в 2029 году, у меня было имя. Я знаю, где родился. Закончил школу. Затем университет. Я жил ИМ понимаете. Я знаю все его мечты, помню его детство. Как получил первую зарплату. У него был брат, родители. Я помню его друзей, могу перечислить их имена. Помню, как переезжал в съёмную квартиру. Как мечтал стать писателем. Как сидел на кухне и сочинял. Пил чай, курил сигареты одну за другой, ужинал с братом. Помню свою комнату. Черный шкаф, кровать с зелёными простынями. Помню номер автобуса, которым добирался до метро. Помню музыку, которую он слушал.
- Сильная штука, да. Я сам это дерьмо не пробовал ни разу. Я немного испугался вас и поступил, как принято по традиции, давать дурь, таким вот неспокойным субъектам. Хотел помочь.
- Но это был не сон.
- Нет, это была реальность.
Такие вещи были не намного безумнее всей ситуации, в которой оказался Изно.
Лысый поставил принесенный с собой поднос на стол и вышел.
Приятный женский голос.
- Изно.
- Как твоё обучение? Этот голос намного лучше, чем то механическое скрежетание, что было раньше.
- Спасибо. Я долго его подбирала. Вы очень интересный вид. Я изучила вашу современную историю, немного медицины, технику. Вы поразительно сочетаете в себе столько качеств.
- Что мы будем делать дальше?
- Я, если честно, не знаю. Мои цели теперь невыполнимы. Корабль разрушен. Я ещё попробую чего-нибудь взять у вас, а затем мы вместе попробуем разобраться в сложившейся ситуации.
Все опять стихло. Она ушла. Пытаясь сконцентрироваться на мелочах вроде чистки зубов, душе и завтраке, Изно решил купить одежду по размеру.
Одевшись и заперев номер, спустился в вестибюль гостиницы.