Перед Вами 4 часть первой главы автобиографичной книги "Восточный фронт". В ней рассказано о том, как родители района подняли "бузу" и отстояли детей перед чиновниками. Ссылки на предыдущие главы после статьи.
К утру от непогоды не осталось и следа, как это часто бывает летом. Вечером льет дождь, а с утра уже ясно и солнечно и легкий ветерок разносит по просторам остатки влаги.
Работать не хотелось. И дело тут было не в лени. Точнее, не только и не столько в лени. Дмитрий был лентяем и не скрывал этого никогда. Ни от себя, ни от кого-либо другого. Но его леность не была обычной. Он наотрез отказывался делать то, что не имело смысла. Тогда как дела необходимые обязательно поднимали его «с дивана». Делал он их качественно и ответственно. С работой такой принцип не проходил. На служебном месте приходилось делать все. Имеет оно смысл или нет – делай. И было очень трудно приучить себя к качественному исполнению полностью бессмысленных алгоритмов и действий.
Но в последнее время несоответствие внутренней позиции и служебной необходимости удручало все сильнее. Приходить на работу, затем, чтобы заполнять и перекладывать из папки в папку бесполезные бумаги-жалкое отражение людских судеб. Это давило, нагружало своей бессмысленностью и тупостью.
Были и другие моменты. Поначалу они имели отличие от «бумажных». Приходилось иметь дело с живыми людьми. С их поступками и последствиями этих поступков. Казалось, что в этом много больше смысла. Может, так оно и было, но только до определенного этапа. Вскоре Дмитрий стал понимать, что есть некий предел, черта, после которой он опять не мог сделать ничего. Он продолжал ходить, уговаривать, контролировать, как-то помогать. Но люди не исправлялись. Был, был этот момент! До этого момента у тебя еще есть надежда, что вот чуть-чуть, совсем немного и человек исправится. Надо где-то дожать, в чем-то помочь и все. Все обязательно пойдет на поправку. А потом, вдруг, человек ломался. Он срывался в алкоголизм, наркоманию и другие пороки и переставал гнать из головы дурные мысли. И вот тут Дмитрий не мог поделать решительно ничего. Все его угрозы уже не действовали. А ничего кроме них, пустых угроз, в серьезном арсенале не было. Человек отказывается принимать помощь, не хочет слушать проповедей, но и напугать его нечем. И это, в дополнение к большой бессмысленной части своей работы, стало напрягать. Он по-прежнему ходил на работу и скрупулезно заполнял бумаги, подавал иски, ходил на акты обследования. Но перестал верить в свое дело. Конечно, нельзя сказать, что оно было совсем бесполезным. Те же квартиры теперь сдавались более или менее по закону, и дети получали отчисления на сберегательные книжки, но как этого было мало!
Дмитрий шел на работу не спеша – сегодня получилось выйти заранее – и думал о школе.
Он прошел школу. Как испытание, как одну из самых больших в своей жизни трудностей. Прошел, чтобы забыть ее как страшный сон. Да, ему приходилось работать в школах уже учителем. В той или иной должности, но всякий раз непродолжительное время. Однако того времени хватило, чтобы понять: к лучшему не изменилось ни-че-го.
Прошел школу, работал в милиции. Теперь работал в муниципалитете, и многие знакомые завидовали. Им казалось, что вот оно – хлебное место. Поддакивай кому нужно, где нужно лижи, на что не нужно не смотри и жизнь удастся, выделит лично тебе собственную карьерную лестницу. Да так оно, по сути, и было. Он вспомнил молодого мужа начальницы районного молодежного центра. Ведь был обычный пацан, несколько моложе самого Дмитрия. Полный, с длинными редкими волосами. Честно говоря, в его рукопожатии не было ничего мужского, и он с первого взгляда производил отталкивающее впечатление. Но однажды, придя из летнего отпуска, Дмитрий увидел его уже депутатом муниципального собрания и заместителем директора молодежного центра. А после окончания собрания депутат сел на собственный черный джип и укатил. Как оказалось, к новой семье. Его новая жена была старше более чем на двадцать лет, имела сына от первого брака, почти ровесника нового «папы». Но главное – она имела большую зарплату и возможность совать свои руки в районную кормушку. Женщина она, конечно, весьма неплохая для своего возраста. Но чтобы вот так… Дмитрий покачал головой и зло сплюнул «про себя» от досады – и чего он их вспомнил?
– Дмитрий Николаевич! – шутливый голос донесся из-за спины и Дмитрий тут же различил в какофонии окружающих звуков шлепанье обуви по асфальту.
– Здорово Леха! – Мужчины обменялись рукопожатиями. – На пробежку?
– Ага. Вижу, ты идешь. Пойдем, провожу тебя.
– А как же пробежка… – Дмитрий прервал сам себя, – ты на уроки забил что ли?
– Да потом побегаю… Мне сегодня к третьему уроку, у нас физичка заболела. А я чего-то проснулся как обычно и не могу заснуть. Решил пробежаться. Короче, я же разговаривал с матерью. А потом еще после драки говорил.
Все это Алексей высказал скороговоркой, шагая рядом с тренером по свежей с утра траве.
– И?
– Ну и жопа вообще. Я ей все рассказал, как ты советовал. С самого начала. Ну, как они унижали всех в школе давно уже. Как на районе на колени ставят. Всё, короче. Но она не прониклась.
– А тебе что-то посоветовала?
– Нет. В том и дело. Она такая говорит, типа, тебя не бьют и не лезь никуда. А то, что меня унижают это не страшно. Мол, глупости все.
– Она просто не знает, что тебе посоветовать, вот и все.
Дмитрий многое знал про семью Алексея. Мать – сильная личность – была главой семьи. Единственным сильным мужчиной из родственников в памяти Алексея был дед по материнской линии, умерший несколько лет назад. После этого парень постепенно привыкал к второстепенной роли отца в семье и железной воле мамы. Очень часто, по тому или иному поводу, он обращался за советом к Дмитрию. В основном все проблемы были связаны именно с матерью. Женщина, сама того не желая, мешала формироваться нормальному складу мужского характера. Следила и контролировала все, начиная от одежды и заканчивая девочками.
Не единожды Дмитрий думал над тем, как изменился Алексей за два года проведенные вместе с ним. И это веселило. Вряд ли мама видела причину разительных изменений сына. Сам Леха часто рассказывал, как удивлялась мать тем или иным мыслям и высказываниям своего ребенка, постепенно выходившего из-под ее опеки. Но тревоги она не била, поскольку Алексей продолжал нормально учиться, вел себя корректно, не пил и не курил.
И вот теперь, когда ему действительно понадобилась помощь сильного человека, в очень сложной ситуации, мать ничем не смогла ему помочь. Дмитрий покачал головой в такт своим мыслям, упустив из внимания рассказ товарища.
– … других. Тут она задумалась…
– Чего? Не понял.
– Когда я сказал, что других бьют, она задумалась, говорю. «А ты при чем?» – такая. Я говорю, как при чем? Они мои друзья. Да и вообще, идешь, а они кого-то незнакомого бьют. Их несколько, а ботан какой-нить один. Они делают с ним что хотят. Или девчонок задирают постоянно. А ты, говорит, рыцарь что ли, тебе всех спасать надо? Времена уже не те. Не лезь никуда и все. Ну, короче, не получилось особо поговорить.
– Это не удивительно. Но тебе ее винить не стоит. Не знает она как тебе помочь. Ведь если признать, что ты прав, то что-то надо делать, а она ничего не может. Вот и все.
– Да я понимаю. Вчера вечером я рассказал ей, что в школе было. Знаешь, что она мне ответила? – Алексей хохотнул. – «Что тебе неймется? Ну, ударили бы тебя один раз и все. Убивать точно никто бы не стал. А теперь что?». Прикинь!
– Прикидываю… – повторил Дмитрий задумчиво.
Проблемы заставляли его ребят взрослеть быстрее. Сейчас трудно сказать, кто же по-настоящему взрослый в их семьях. И тут главное, чтобы, видя слабость родителей, пацаны не ожесточились, не почувствовали своей власти.
– Знаешь что, мы же эти исповеди затеяли не потому, что ждали помощи от мам. У нас была задача, и мы ее выполнили. Ты сам мужик уже, а скоро тебе придется отвечать и за своих родителей. Привыкай. Мать не вини.
– Да блин, Диман! Я все понимаю, не гони. – Леха с улыбкой посмотрел на спутника. – Я не об этом вообще.
– Зато я об этом.
– Ладно, ладно, я понял все. Короче я хотел сказать, что мать вообще в шоке и не знает, что делать. Ну, я ей рассказал все расклады, что может быть и как нам действовать. Она говорит – он еще раз засмеялся – как скажешь, так и будем делать.
– Отлично. Теперь главное самим жидко не обосраться, а? – Дмитрий остановился и улыбнулся. – Все, пришли. Извини, но сейчас мне с тобой разговаривать нельзя. Не люблю опаздывать.
– Да все нормально, давай! – Леха развернулся и зашагал в сторону МКАДа.
– Менты сегодня придут, сразу звони.
– Думаешь? – парень остановился, не успев перейти на бег, оглянулся.
– Скорее всего. Всё бывай!
– А что тебя не устраивает в Марии Сергеевне, Алексей? Она твой классный руководитель и в обиду тебя не даст, кричать никто на тебя не будет.
В кабинете директора было прохладно благодаря работающему кондиционеру. Плотно закрытые окна не пропускали внутрь разогретый солнцем воздух, а струящаяся с потолка прохлада растворялась в комнате.
Перед Алексеем сидел толстый милиционер. Его рубашка промокла от пота подмышками и на спине, и он то и дело хватал себя за воротник и громко отдуваясь проветривал одежду. Неожиданная для него закавыка возникла, когда Алексей потребовал вызвать родителей.
– Да все меня устраивает, пусть она присутствует, я не против. Только и родители нужны.
– Ну что ты кочевряжишься?! – крикнула директриса, несмотря на свое обещание. – Устроили мне тут… Ты понимаешь, что это межнациональный конфликт?! Вы со своим… тренером тут развлекаетесь, а у меня проблем полный рот! Где мы тебе родителей возьмем, сам говоришь, что работают!
Алексей пожал плечами и промолчал. И этот его вид еще больше разозлил присутствующих. В разговор вмешалась классный руководитель.
– Леша, ты понимаешь, то что произошло очень серьезно? Это преступление. И тебе надо нам помогать, а не настраивать против себя.
– Я понимаю. Только при чем тут я? Мне казалось, что это они совершили преступление, нет?
– Ладно успокойтесь, разберемся кто виноват, а кто прав. И виновные получат свое! – Милиционер повернулся к директрисе, собираясь ей что-то сказать. Но Алексей не собирался так просто заканчивать этот разговор: начал бить – бей до конца. Этот урок он усвоил недавно, но навсегда.
– Правильно. Да только тут и разбираться нечего. Посмотрите по камерам, что там было и спросите тех, кто рядом стоял. Тут все проще пареной репы.
Майор недовольно покосился на «подростка», но отвечать не стал. И остановило его отнюдь не желание сэкономить время. Было что-то в этом парне. Что-то такое, что мешало разговаривать с ним так, как со многими другими. Он не боялся, чувствовал за собой какую-то силу, и майор этого не мог понять. А с тем, чего он не понимал, связываться не хотелось.
– Давайте… Пусть звонит родителям, придется ждать. Скажи им, что мы повестку дадим.
Директор психанула. Резко встала со стула и громко, через нос, вдохнула воздух. Ей тоже не нравилось поведение ученика. Не нравилась его уверенность, его тон, он сам. Не нравились все его друзья и, в особенности, его тренер. Все это было как-то… не по-детски. Перед ней, вроде бы, сидел обычный ребенок. Но это только на первый взгляд. Она чувствовала, что этими детьми не получается манипулировать. А это значит…
Это значит, что вчерашние посиделки до второго часа ночи прошли впустую. Они долго думали, обсуждали, что и как надо преподнести милиции, чтобы проблемы были минимальны. Понятное дело, что совсем избежать проблем не удастся. В отделе уже все знали и директрисе позвонил начальник ОВД, предупредил, что завтра у нее в школе будут работать сотрудники из окружного управления. В результате длительного обсуждения была выстроена логичная версия: где-то был тренер, который воспитал в ребятах агрессию и нетерпимость к другим национальностям. Ведь именно с этих тренировок все и началось, раньше мальчики были тихими и спокойными.
Что с… другими ребятами? Так тут все понятно. Особенности национальных культур, чужой город. Они не привыкли вести себя тихо, но с ними до этого проблем не было. А наши просто глупые. Им голову забили глупостями, сами они не виноваты. Надо разбираться с тренером и закрывать эту лавочку. Администрация школы сделала все необходимое. Да, была драка. Было небольшое скопление людей около школы. Но все закончилось хорошо. Ребята спокойно разошлись по домам, поговорив с теми, кто их ждал. Никакой драки, упаси Бог, не было. Учителя все контролировали и в очередной раз продемонстрировали свой профессионализм, не допустив крупного национального конфликта.
Но вся версия сыпалась рядом с позицией этого… Алексея и его друзей. Сделать из них виноватых не получалось.
– Звони!
Алексей встал и направился к двери, ничуть не смущаясь от резкого тона директора школы.
– Куда ты пошел?
– Позвонить маме, – спокойно, с легкой улыбкой ответил парень – можно?
Ему никто ничего не ответил.
Аккуратно прикрыв за собой последнюю дверь, ведущую в кабинет директорского секретаря, Алексей достал телефон и набрал номер. Слушая гудки, повернулся к вопросительно глядящим на него друзьям:
– Позвоните Диману, расскажите все.
За окном стояла глубокая ночь. Вика тихо сопела, зажав между бедрами одеяло и уткнувшись в подушку. Дмитрий улыбнулся, как бывало всякий раз, когда замечал эту позу. Немного посмотрев на спящую жену, перевел взгляд за окно, в ночь. По пустой улице изредка проносились автомобили, используя по-полной всю свалившуюся на них свободу. Никто не кричал, не бились бутылки, не переливались маяки милицейских машин. Для всего этого было слишком поздно – шел четвертый час ночи.
Дмитрий втянул носом остудившийся ближе к утру воздух. Наполнив легкие до отказа и шумно выдохнув, еще раз глянул на жену и с сожалением прикрыл окно, оставив небольшую щель. Вика мерзла по ночам, а заботясь о любимой он бы пошел и не на такое. Повернувшись к светящемуся экрану монитора, Дмитрий еще раз, последний, начал перечитывать написанный пост в «Живой Журнал».
Пацаны позвонили ему сразу после того, как в школу приехала милиция. Сняв трубку, Дмитрий услышал ожидаемые слова:
– Бать, менты приехали. Нас тут пытаются подмять, но не тут-то было!
– Отлично, значит все идет так, как мы запланировали. По крайней мере, пока. Школа на вас давит?
– Да ж..па блин! Она еще больше чем менты наезжает, – ответил Иван, имея в виду директрису.
– Ладно, делайте так, как было оговорено.
– А ты не подойдешь?
– А чего мне там делать? Сами разберетесь. Мне скоро тут надо будет то же самое грести. Звоните теперь если только что-то не так пойдет.
– Понял, ну давай.
– Давай.
В тот день были опрошены все ребята. Некоторых из них опросили без родителей и даже без педагогов, но сами пацаны не были против. Объясняли они это просто – рядовые милиционеры не были настроены против них и совсем не давили. В объяснении была написана правда. Такая ситуация не шла вразрез с основной стратегией. В конце концов, если что-то пойдет не так, можно будет запросто оспорить законность объяснений, полученных таким путем.
Дмитрий спокойно доработал до обеда, а после него ушел на территорию выполнять обычную текучку, больше не появившись на работе.
Зато утро следующего рабочего дня началось с сюрприза. Услышав по коридору грузные шаги своего руководителя и Дмитрий, и сидевшая напротив коллега повернули головы к открытой двери из кабинета.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте Анатолий Иванович.
– Дмитрий, пожалуйста, зайди ко мне.
На эти слова из своего кабинета пулей вылетела Лариса Николаевна.
– А что случилось Анатолий Иванович?
– Да ничего не случилось пока. Просто надо поговорить.
Дмитрий спокойно встал из-за стола и вошел в кабинет пожилого руководителя муниципалитета вслед за своим непосредственным начальством. Анатолий Иванович недовольно покосился на Ларису Николаевну, но ничего не сказал. Махнув рукой на стулья, бросил:
– Садитесь… Дмитрий, тебя вчера не было после обеда. А мне звонили. Сначала из УВД нашего округа, а потом из прокуратуры. Они очень недовольны. Что у тебя там произошло?
Дмитрий знал руководителя уже давно и успел изучить его характер. Анатолий Иванович не отличался особой смелостью и не выделялся идеалами. Впрочем, как и многие чиновники. И сейчас было очевидно – Суров боится. Боится сильно.
– Анатолий Иванович, я только не пойму, какое может быть дело до всего этого нам? Почему они звонят нам?
– Лариса Николаевна, значит, есть дело. Подождите, я не вас спрашиваю. Так что там было? – Он бросил короткий взгляд на Дмитрия и тут же отвернулся. Пошарил по ящикам, вытащил пульт и нажал на кнопку кондиционера. Отличаясь огромным ростом и повышенной массой, руководитель сильно страдал от жары.
– Да ничего особенного. Ребята, которые у меня тренируются, подрались в школе. Они защищались от хулиганов-кавказцев, которых было больше кстати. Кавказцы начали первыми. Они вообще там затерроризировали всю школу. Все это записано на видео, и я вообще не понимаю, какие вопросы тут могут быть? Школа же вместо того, чтобы решать межнациональные конфликты, предпочитает их прятать и делать вид, что ничего не происходит, а ребятам в школе хорошо и комфортно. А что вы хотите от пацанов, которые научились защищать себя? Они не будут терпеть унижения. – Дмитрий пожал плечами. – Подрались. После этого школу окружила толпа друзей побитых хулиганов. Мои ребята боялись выходить из школы. Администрация школы тоже боялась, но больше не за пацанов, а за свою репутацию. Именно поэтому, и оно зафиксировано, из школы в милицию в этот вечер не поступало никаких звонков. Будто ничего не произошло. Пацаны сидели там долго, надеясь на учителей. Но в итоге плюнули и позвонили мне. Я пришел, забрал их оттуда и проводил по домам.
Суров помолчал, бегая взглядом по столешнице из коричневого дерева.
– А… Тренируетесь вы в зале? – Какой его интересовал зал, было совершенно ясно.
– Конечно. Тренируемся в зале. Но мы не нацисты. Ничего подобного в зале не найдут. Я вообще не понимаю, чего тут можно опасаться.
– Ясно.
– Анатолий Васильевич, я хоть убей не понимаю, зачем они звонили вам?
– Лариса Николаевна, перестань. Что ты как девочка?
– Чего они хотят, увольнения?
Дмитрий сидел спокойно. В то время, когда в бой вступает тяжелая артиллерия, он предпочитал отойти в сторонку.
– Лариса Николаевна…
– Пусть херней не страдают! Во-первых, сначала надо доказать, что он виновен. Во-вторых, звонить с такими угрозами сразу – незаконно! И я вам советую именно так им и отвечать до тех пор, пока не пришлют повестку. Нам можно идти?
– Идите, – обреченно разрешил руководитель.
Следующие несколько дней звонки продолжались. Звонили по несколько раз в день. Спрашивали, работает ли еще в муниципалитете такой-то сотрудник. Спрашивали, почему он там работает до сих пор. Лариса Николаевна лично отвечала на все вопросы, ссорилась с начальником по делам несовершеннолетних окружного УВД, ругалась. Но с Суровым больше не случилось ни одного разговора.
Позиция Дмитрия и Ларисы Николаевны была твердой. Либо официальное приглашение на беседу, либо разговора не будет. Почему в милиции не хотят присылать официальную повестку, было не ясно.
В школе за это время опросили всех ребят по два раза. Причем второй раз опрашивали сотрудники окружной прокуратуры, выясняя принадлежность каждого из ребят к преступной националистической группировке. Не узнали, естественно, ничего кроме того, что произошло на самом деле.
И вот, в начале очередного рабочего дня, в домофон позвонил участковый. Войдя в помещение муниципалитета и найдя виновника торжества, он поздоровался и вручил повестку. В этот же день Дмитрия опрашивала в «округе» лично начальник службы по делам несовершеннолетних, полковник милиции. Неопрятная и хамоватая женщина лет пятидесяти пяти. Но и она осталась недовольна результатом. Сказанное подозреваемым полностью совпадало с тем, что говорили ребята. И, что самое неприятное для нее (как показалось Дмитрию), оно было очень похоже на правду.
Дмитрий даже гадать о внутри-милицейских интригах и хитросплетениях не стал. Может быть, милиция не была заинтересована в привлечении внимания к инциденту, который частично раскрывал положение дел в районе. Может быть, у них были другие мотивы. Это его совсем не интересовало.
Он спокойно спустился по широкой лестнице и прошел через проходную, покосившись на вооруженного автоматом постового.
Но и после общения с полковником звонки в муниципалитет не прекратились.
На следующий день после разговора в «округе» от ребят поступили тревожные вести. Пусть небольшая, но делегация обиженных родителей посетила директора школы на ее рабочем месте. По свидетельствам очевидцев, вышли из кабинета они совсем не расстроенными, а скорее даже довольными. Сами кавказские ребята в школе не появлялись.
Дмитрий сопоставил несколько фактов и задумчиво «разглядывал» получившуюся «картину».
По всему выходило, что за него с пацанами взялись серьезно. И этим «взявшимся» никто мешать не собирается. А что это значит? Это значит, что надо бить дальше. До тех пор, пока противник не сдастся.
Дмитрий откинулся на спинку кресла, бросил взгляд на плотно закрытую дверь кабинета и пустое место коллеги. Протянув руку, взял мобильник и выбрал номер. Через несколько гудков в трубке раздался хрипловатый голос друга.
– Здорово Валер!
– Привет!
– Ты в курсе последних новостей?
– Что они к директору приходили? Да, мне Илюха рассказывал, – сын Валеры тренировался вместе с другими пацанами и во время драки был рядом с друзьями.
– Ага. А меня в покое не оставляют, продолжают звонить. И пахнет это все увольнением. Надо что-то решать.
– Что ты предлагаешь?
– Я напишу пост и размещу в журнале. Но этого мало. Надо среди людей шумиху поднять. Типа, ребят долго щемили по школе, а когда они сдачи дали еще и посадить хотят. Конечно, посадить не посадят, но условно впаять могут. А настоящие виновники в школу на белом коне заедут и все продолжится заново. И вообще, меня удивляет, как родители спокойно относятся к сборищу вокруг школы. Их этот факт никак не трогает?
– Трогает. Просто боятся все. Я с некоторыми разговаривал, они первыми выступать боятся. Говорят, что их детей потом бить будут, а толку с директором разговаривать нет.
– Ну, вот и надо первыми выступить. А чтобы никто под ударом не боялся оказаться, собрать общее родительское собрание. У тебя будет несколько смелых родителей?
– Сколько? Человек пять наберу, – Валера был уроженцем района и имел много знакомых и друзей.
– Этого хватит. Написать бумагу на имя директора с требованием собрать всех родителей и внизу поставить подписи этих пятерых родителей. Потом они пусть об этом расскажут своим знакомым и предложат поучаствовать в собрании. А тем, кто согласится, принести бумагу и дать на подпись. Только делать это надо максимум в два дня. Заявление отнести директору и официально зарегистрировать.
– Давай. Я займусь этим.
– Ну отлично. Если от меня какая помощь понадобится – звони.
– Хорошо.
Дмитрий положил трубку…
Валера сидел на кухне у Ирины, с которой познакомился несколько минут назад. Ирина – мама Руслика – была хорошей знакомой его жены. Обе входили в родительский комитет десятого класса.
Руслик, в отличие от Ильи, посещал тренировки Дмитрия редко, хотя и был крепче друга. Не хватало парню воли для постоянных тренировок и учебных боев. А может быть и интереса не было. По словам ребят, Руслик днями «зависал» в модной сетевой игрушке, а по вечерам приходил на школьный турник. Такой образ жизни привел к атлетическому телосложению. Кроме того, Руслан отличался тихой речью и стеснительностью, а на тренировках двигался неумело, неловко. Было видно, что парень боится драки.
О школьной жизни Руслика Валера знал больше родителей. Перед походом в гости он попросил жену рассказать ему все, что она знает об Ирине и ее семье. А после этого поговорил с Ильей, от которого и узнал много интересного. Оказывается, Руслан сильно страдал от кавказцев. Леха и Ваня регулярно тянули его на тренировки, симпатизируя тихому парню. Но кроме них почти никто из компании не обращал на Руслана внимания. Все старались держаться подальше. Он «вращался» в школьной жизни сам по себе, не имея друзей и врагов. Кавказских ребят тоже нельзя было назвать его врагами. Да, они очень часто издевались над ним, но делали это не потому, что выделяли из остальных. Просто унижать обычных, совсем не агрессивных ребят, было проще всего. Это дело было минимально рискованным и давало хорошие результаты. Все остальные, в том числе и более решительные, смотрели на издевательства и проникались страхом к мучителям. Так поступали во все времена вне зависимости от возраста и национальности. Так поступали и кавказские школьники, объединившиеся в стаю. И вряд ли у них были особые соображения по этому вопросу – все ощущалось интуитивно.
Об этом и рассказывал Ирине Валера, сидя за чистым кухонным столом.
Несколько минут назад хозяйка разлила по чашкам чай, но сама так и не притронулась к напитку. Она сидела испуганной, уткнувшись взглядом в расписанную фруктами клеенчатую скатерть и лишь изредка поднимая глаза на Валеру.
– Вы хотите сказать, что мой сын мне не доверяет? Почему он нам не рассказывал об этом?
– Я ничего не хочу сказать, кроме того, что сказал. Если вы мне не верите, можно позвать Руслана и спросить у него. – Валера говорил веско, четко чеканя слова. Видел, что Ирина совсем не рада его откровениям. Она ничего не знала и предпочла бы и дальше быть в неведении. Валера, таким образом, выступил в роли посла, принесшего плохую весть. И, может быть, голову ему и не стали бы рубить, но и верить не хотели.
Ирина решительно распрямилась и обернулась в сторону комнаты сына. Она уже вдохнула поглубже, собираясь позвать ребенка, но в этот момент за дверью раздался скрежет ключа. Несколько раз щелкнув, звук прекратился. Открылась дверь.
– Кто дома? – голос был мужским, уверенным и твердым.
– У нас гости Вадим.
Валера встал со стула и подошел к разувающемуся главе семейства. Сняв обувь, Вадим пожал протянутую руку. Был он крепким, чуть ниже Валеры, с темными волосами и волевым подбородком. Серые глаза смотрели внимательно и цепко.
Еще через несколько минут они сидели все вместе за столом. Валера изредка отхлебывал из чашки, повторяя свой рассказ.
– Подожди. Сейчас сына позову. Руслан! Иди сюда! – прервал Вадим.
Руслан вышел испуганный. Он кое-что слышал из своей комнаты, не понимал, к чему приведет такой разговор и боялся заранее.
– Садись и молчи.
Валера продолжил рассказывать. Он уже повторил то, что успел сказать Ирине и вел рассказ дальше. Рассказал о драке и событиях, которые последовали за этим. Закончив, махом допил оставшийся чай и поставил чашку на стол.
– То есть их никто даже выгонять не собирается, а наших менты прессуют? – дождавшись кивка, посмотрел на сына.
– Ты дрался?
– Нет, я рядом был, – голос мальчика дрожал.
Валера отвернулся. Ему было неудобно от того, что раскрыл чужую тайну. Но эта детская проблема со всеми вытекающими была мнимой. Настоящие проблемы окружали Руслана в школе, и он это понимал.
– А чего не дрался? Обоссался? – он отвернулся от сына и посмотрел на гостя. – Я его на бокс таскал, перчатки купил, в комнате груша висит – ни хрена делать не хочет. Сидит целыми днями в это го..но играет! Я тебе когда еще говорил, что надо выбросить эту шнягу?! – последняя фраза была адресована Ирине и касалась компьютера.
– Это правда все?! – Вадим кивнул в сторону Валеры, в очередной раз обращаясь к сыну.
– Правда… – едва слышно выдавил мальчик.
– И над тобой издеваются?!
Руслан кивнул и не поднял головы. Встречаться взглядом с отцом он боялся.
Вадим резко встал, коротко замахнулся и ударил сына открытой ладонью в ухо. Парень отшатнулся и врезался в открытую дверь, хватаясь за голову. Ирина сидела молча. В ее глазах стояли слезы.
– Боишься драться там, будешь получать тут! Сейчас идешь в свою комнату, собираешь всю х..рь и несешь на мусорку! Пошел!
Дождавшись, пока сын уйдет к себе, Вадим сел за стол.
– Давай, я подпишу бумагу, – он размашисто подписался и припечатал ручку к столу. – Говоришь, общее собрание будет, не только нашего класса? Я тогда своих знакомых приглашу. Когда подписаться можно будет? – он посмотрел на целый список фамилий с росписями.
– Я могу тебе оставить бумагу, но только до завтра. Завтра надо еще восьмерых обойти.
Вадим взглянул на часы.
– Так, десяти еще нет. Если я тебе сегодня около двенадцати завезу, спать не будешь?
– Нет.
– Ну и договорились.
Содержание:
Первая глава: 1 часть, 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть
Вторая глава: 1 часть , 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть, 7 часть, 8 часть, 9 часть, 10 часть, 11 часть, 12 часть, 13 часть, 14 часть, 15 часть, 16 часть,