Вообще-то, на каждого ребёнка находится своя управа. Но были средства, которыми пользовались, и до сих пор пользуются многие взрослые. Самый популярный и самый страшный воспитательный герой был Бабай. Он шастал по ночным улицам с большим мешком, и, если слышал, что где-то не спит непослушный ребёнок, тут же этого ребёнка хлобысь за шиворот, без всяких слов и уговоров – в мешок, и пошёл себе дальше. Была ещё одна дамочка, Шишига. Её программа действий казалась менее определенной, менее конкретной, что ли. Размытой, как говорят взрослые. Все это было, безусловно, страшно, и все эти персонажи мне отдаленно напоминали другого. А именно – Бога. Никто из взрослых его не видел, но старался, как мог не гневить, и не упоминать его имя всуе. Его почитали и боялись. И на многие вопросы, касавшиеся его личности, ответов у взрослых не было.
И был ещё дед Андрей. Настоящий. Живой, и со странностями. Эти странности, подогретые энтузиазмом и воображением родителей маленьких детей, сделали из него просто-таки мифическое существо типа Крюгера, или Франкенштейна, которому Бабай с Шишигой в подмётки не годились. Вся его родня жила в нашем городке. Как они-то его не боялись?? Или боялись? Или он становился пугалом, только выходя на улицу? Или, например, чем ближе он подходил к своему загадочному сараю, тем опасней становился? Ведь у него почти рядом с нашим домом имелся свой сарай. В сарае дед Андрей пропадал целыми днями, чем он там занимался – никто не знал, и с легкой руки взрослых он оброс такими легендами, что каждый ребёнок, встретивший случайно его на улице, и при этом не удравший сразу домой, или не перешедший хотя бы на другую сторону улицы, совершал, безусловно, акт отваги.
Дед Андрей, как и Бабай, всегда ходил с мешком. Он был небритый, оборванный, в общем, каким и полагалось быть настоящему охотнику на непослушных детей. Он смотрел перед собой, не обращая ни на кого внимания. Но лично мой страх подсказывал, что ему и не обязательно смотреть, чтобы видеть. Нередко он появлялся на свалке. Однажды мы с бабушкой шли мимо его сарая, находившегося поблизости, что уже само по себе было неприятно, как вдруг, она, бабушка моя, подходит к нему, к сараю этому и, пригнувшись, поставив ладони шорами у лица, давай глазеть в щёлку!!! От страха я старалась не дышать, мне казалось, что если Андрей сейчас выскочит, то нам обоим конец. Но ничего такого не случилось.
Более того, моя бабушка и дед Андрей, когда случайно встречались на улице, всегда почтительно здоровались, и даже коротко о чём-то говорили, прежде, чем распрощаться. Я стояла рядом, стараясь выглядеть как можно более непринуждённо, ощипывая голубые цветы растущего вдоль дороги цикория, и у меня тряслись коленки.
А однажды дед Андрей взял, да и умер.
Его сарай разобрали, и тайна сарая раскрылась. Обнаружилось, что он собирал обувь. А не детей. Это такая мания у него была. Пар триста стоптанных башмаков выбросили обратно на свалку. Наверное, дед Андрей имел предпринимательскую жилку, которой не давала развиться система нашей страны, либо он был просто больным, одержимым послевоенной манией собирательства. Второе более вероятно. Сколько ж человек можно было осчастливить в военное время его обувью!
