- А ты знал, что эта странная тетка с первого этажа – на самом деле чудовище? – Ярик как ни в чем не бывало уминал шоколадный батончик. Матвей всегда удивлялся способности друга постоянно жевать, что бы вокруг ни происходило. Ярик уплетал сладости на уроках, на переменах и после школы. Как то раз он зашуршал конфетой прямо во время контрольной по математике, за что ему, конечно, досталось от математички!
Сам Матвей тут же забыл про свой батончик и уставился на друга:
- В смысле? Какое еще чудовище?
- Самое настоящее! У нее на голове вместо волос – змеиная чешуя, а по ночам она ест детей! Ты же слышал, что в городе мальчики пропадают?
Матвей краем уха слышал по телевизору про двух мальчиков лет десяти, которых уже которую неделю не могли найти. Но что за ерунду порет Ярик? Целый шестиклассник, а до сих пор верит в такую чепуху!
Чепуха – не чепуха, а Матвей весь день не мог выкинуть слова друга из головы. Спустившись к себе на седьмой этаж (Ярик жил на девятом), Матвей никак не мог сосредоточиться на домашнем задании и все думал про соседку.
Она действительно вела себя крайне странно: выходила из своей квартиры на первом этаже исключительно вечером или в дождь, всегда в чем-то темном с капюшоном, надвинутым на самое лицо. Никто из жильцов не знал, как ее зовут, сколько ей лет и чем она занимается, а ее окна всегда были плотно завешены темными шторами. Если соседке попадался кто-то в подъезде, то она молча проходила мимо, низко опустив голову. Никто никогда не слышал от нее ни единого слова.
Даже бабушки из подъезда, и те не знали о ней ровным счетом ничего, называя ее между собой «чокнутой» и «нелюдимкой». Как-то раз Матвей стал невольным свидетелем такого разговора между пожилыми соседками:
- Пошла я в магазин, возвращаюсь с тяжеленными сумками, а тут эта чокнутая как раз из квартиры выходит. Как меня увидала, прижалась к стене и только глазами зыркнула из-под капюшона. Ни «здрасьте», ни «до свидания»!
- Да-а, ненормальная какая-то. Дикая она что ли, что от людей шарахается, как от чумы! Я как-то пару раз видела из окна, как она часов в 11 вечера выныривает из подъезда, будто тень. И куда она, интересно, ходит на ночь глядя? А весь день дома сиднем сидит.
- Что с нее взять, нелюдимка – она и есть нелюдимка!
...День не задался с самого утра. На уроке истории Матвея вызвали к доске, и он что-то мямлил про Ярослава Мудрого, делая вид, что он хоть что-нибудь да знает, но учитель все понял и влепил ему двойку. Обидно! Уж мог бы выучить про правителя, которого звали так же, как лучшего друга...
Да еще и мерзкий Колтунов прицепился к Ярику на перемене, обзывая его «Ярославом Жирным». Его прихвостни Толик и Жорик тут же с удовольствием подцепили и начали повторять это обидное прозвище, а потом выхватили у Ярика из рук упаковку круассана, которым тот как раз собирался полакомиться, и принялись перекидывать ее друг другу.
- Отдай круассан! – Крикнул Матвей, заранее зная, во что он ввязывается. Но оставить друга в беде он не мог. Он всегда заступался за Ярика, когда того обижали, а это случалось довольно часто.
Колтунов тут же повернул к нему свою ржущую физиономию:
- О, Тонкий заступился за Толстого!
Матвея с Яриком в классе именно так и звали – «Толстый и Тонкий». Друзья были неразлучны, сидели за одной партой и вместе ходили в школу и из школы. К тому же Матвей был щуплым мальчиком и выглядел младше своих лет, а уж на фоне упитанного Ярика и вовсе казался заморышем.
Матвей попытался в прыжке выхватить у Колтунова круассан, и ему это почти удалось, но он неудачно приземлился и задел глобус, который стоял на учительском столе. Глобус с треском упал на пол и развалился на две части, а по одной из них прошла длинная трещина. Все бы ничего, но именно в этот момент в класс вошла географичка...
Глобус, конечно, пострадал не сильно, но после урока учительница ожидаемо сказала:
- Матвей, останься.
Мальчик нехотя подошел к учительскому столу, стараясь не смотреть географичке в глаза. Она заглянула ему в лицо:
- Матвей, ну что ты творишь? Ты же толковый мальчик...
Тут учительница сделала многозначительную паузу, и от ее испытующего взгляда и повисшего в воздухе напряжения Матвею захотелось спрятаться под парту. Он уже представил, как его сейчас поведут к директору или начнут названивать его маме. Только этого не хватало! Ему и так на днях досталось от родителей за тройку по русскому...
Но, к счастью, географичка сказала:
- Так уж и быть, родителей я вызывать не буду, но за это ты поможешь мне после уроков с учебниками.
- Хорошо, Наталья Константиновна, - вздохнул Матвей, напряженно разглядывая свои кеды.
Можно сказать, повезло: хотя бы родителей вызывать не стали. Но настроение все равно было безнадежно испорчено. Как назло, Ярика сегодня сразу после школы повели к врачу, и друг никак не мог задержаться, чтобы разделить с Матвеем несправедливое наказание.
После уроков ребята с галдежом кинулись за верхней одеждой, а Матвей, с тоской поглядывая на возню в раздевалке, поплелся в кабинет географички. Она заставила его таскать учебники из библиотеки, а потом еще и прибирать класс! На все ушло больше двух часов, и, когда мальчик вышел из опустевшей школы, на улице уже повисли вязкие, сырые сумерки.
Матвей нехотя потащился домой, смотря себе под ноги и обдумывая произошедшее. На душе было погано, да еще и противный моросящий дождь так и норовил забраться под капюшон.
И почему жизнь так несправедлива! Матвей всего-навсего заступился за друга, а в итоге оказался крайним. Колтунова-то никто наказывать не стал, а ведь это он во всем виноват! И чего ему не живется спокойно и он все лезет к Ярику! Да еще и дождь этот мерзкий... Вот двоюродная сестра из Новосибирска пишет, что у них давно лежит снег, и присылает фотки с заснеженными улицами, которые как будто ведут прямиком в сказку... А здесь эти вечно сырые тротуары и промозглый, проникающий под самую кожу ветер...
За всеми этими мыслями Матвей и не заметил, как пошел их привычным с Яриком маршрутом через парк. Только они-то ходили всегда вместе и при свете дня! А теперь он был один-одинешенек, как сломанный и никому не нужный глобус в пустом кабинете географички...
Матвей отвлекся от своих мрачных дум и огляделся вокруг, только когда оказался уже посередине мокрой аллеи. Деревья упирались в бесцветное небо своими голыми когтистыми ветками, а по бокам угрожающе чернели ряды кустов.
Что если кто-то сидит в этих кустах и поджидает очередную жертву?
Тут Матвей не к месту вспомнил про странную соседку с первого этажа. Что если она как раз вышла на охоту и подкарауливает одиноких, заблудившихся мальчиков, посверкивая из темноты вертикальными змеиными зрачками? Представив себе такую картину, Матвей прибавил шагу.
Волна ледяной дрожи пробрала его, и дело тут было не в ветре и дожде. Мальчик оглянулся и увидел, что за ним кто-то идет. Какая-то темная фигура в капюшоне...
Матвей перешел на бег и услышал позади себя:
- Эй, мальчик, погоди! Стой!
Голос был мужским, но от этого было не легче. Матвей прекрасно знал, что с незнакомцами разговаривать нельзя. Тем более, когда эти самые незнакомцы встречаются тебе на темной безлюдной аллее...
Рюкзак неподъёмным булыжником тянул вниз, больно ударяя по спине и не давая как следует разогнаться. И зачем только учеников заставляют каждый день таскать с собой эти тяжеленные учебники!
Шаги позади неминуемо приближались. Незнакомец молча бежал следом за мальчиком – только гравий угрожающе похрустывал у него под ногами. Матвей уже слышал тяжелое дыхание у себя за спиной.
Тут что-то с силой дернуло мальчика назад, что он чуть не упал. Он попытался побежать дальше, но не смог. Что-то крепко вцепилось в его рюкзак.
Матвей медленно обернулся назад и встретился лицом к лицу с незнакомым мужчиной, который держал его за лямку рюкзака.
Незнакомец ехидно улыбнулся и сказал:
- Что же ты бежишь, я просто поговорить хотел.
Надо было позвать на помощь, но от страха Матвей не мог издать ни звука. Во рту пересохло, а язык как будто застрял где-то в горле. А еще мальчик заметил, что незнакомец держит другую руку за спиной.
Что там у него? Нож? Пистолет?
Матвей беспомощно огляделся по сторонам. В парке не было ни души, и даже уличное освещение до сих пор было выключено. Только дождь все так же уныло и монотонно барабанил по скамейкам и незажженным фонарям. Хоть бы какой-нибудь собачник прошел мимо...
Но никого рядом не было. Матвей оказался один на один с жутким незнакомцем в безлюдном парке. В полумраке глаза мужчины поблескивали хищным огоньком. Он достал вторую руку из-за спины: в ней он держал какую-то дурно пахнущую тряпку.
Он протянул ее к лицу Матвея, и запах ударил мальчику в нос – такой противный и резкий, как средство, которым мама моет окна. У него закружилась голова.
Он чуть было не потерял сознание, но тут произошло невообразимое: из кустов по-кошачьи выпрыгнула еще одна фигура в капюшоне и кинулась на незнакомца. Тот сразу ослабил хватку, и Матвей отпрянул назад. Ужас сковал конечности, ноги словно вросли в землю, и мальчик не мог сдвинуться с места. Ему казалось, что прошла целая вечность, что он пустил корни и навсегда останется мокнуть под дождем в этом безлюдном парке вместе с унылыми голыми деревьями и облысевшими кустарниками... Он так и стоял посреди аллеи, вылупившись на две черные тени в капюшонах.
Человек, который выскочил из кустов, был меньше и худее мужчины в капюшоне, но это не помешало ему повалить своего соперника на землю. Какое-то время происходила невнятная возня, пока первый незнакомец вдруг не заорал. Неистово, отчаянно, так, что его крик, на пару с вездесущим промозглым ветром, пробрал Матвея до самых костей...
А потом раздался звук. Странный, отвратительный и еще более жуткий, чем крик незнакомца. Дедушка Матвея иногда ел с таким звуком хурму, посасывая ее сочную мякоть и слегка причмокивая беззубым ртом...
Тут зажглись фонари и озарили аллею призрачно-желтым светом. Фигура поменьше склонилась над незнакомцем, припав к его шее. Из-под капюшона выбились длинные темные волосы. Это была женщина.
Неужели...? Матвей не успел додумать свою мысль. Мерзкий звук утих, и незнакомка в капюшоне медленно поднялась на ноги, а затем повернулась к Матвею лицом.
Это действительно была она. Соседка с первого этажа. Мальчик видел ее пару раз: бледная, худая, в неизменном темном капюшоне.
Только теперь ее лицо было испачкано кр овью, а изо рта торчало два длинных клыка.
Соседка как ни в чем не бывало вытерла рот рукавом, словно он был в сметане, а не в человеческой кр ови. Вот-вот она подойдет к Матвею и примется за него... Мальчик инстинктивно попятился назад.
Но соседка блеснула на него зелеными, как у кошки, огоньками зрачков и в одно мгновение исчезла в кустах. А на мокром от дождя гравии осталось лежать бездыханное тело незнакомого мужчины. Его шея была залита кр овью, а вокруг медленно расползалась темная лужица. Тряпка с резким запахом одиноко белела в стороне, больше никому не нужная, как и ее хозяин.
Только через несколько мгновений Матвей смог справиться с парализующим ужасом и бросился прочь из парка. Он еще никогда так быстро не бегал. Уже через пять минут он пулей влетел в квартиру, в изнеможении прижавшись к двери и пытаясь отдышаться. К счастью, родителей дома не было. Было бы непросто объяснить им, от кого он так удирал...
Матвей решил ничего никому не рассказывать. Даже Ярику. То, что произошло в парке, не укладывалось у него в голове. Выходит, Ярик был прав, говоря про чудовище? Разве что про чешую на голове ошибся и про то, что соседка ест детей. На самом деле она как раз таки предпочитала взрослых...
Выходит, вампиры существуют? Только получается, что это чудовище спасло Матвея от человека, а не наоборот, как показывают в фильмах...
Матвей был уверен, что ему никто не поверит. Родители спишут все на детскую фантазию (хотя он уже давно никакой не ребенок), а Ярик усомнится в том, что вампир спас Матвея вместо того, чтобы съесть его. Он и сам не понимал, почему соседка-вампирша оставила его в живых.
С того вечера Матвей проводил все свое свободное у телевизора – он боялся пропустить выпуск новостей, в котором могли сообщить про тело, найденное в парке.
Только почему-то никто ничего не сообщал. Лишь через три дня в вечерних новостях бегло упомянули о том, что двух пропавших мальчиков нашли дома у погибшего мужчины. Оказалось, что он жил в частном секторе и держал мальчиков у себя в подвале. Только ни слова не было сказано про то, как он погиб и где нашли его тело.
Может, не хотели шокировать людей? Ведь мысль о том, что по городу бродит голодный вампир, напугала бы горожан гораздо больше, чем новость о пропадающих детях...
Матвей понял, что больше по телевизору ничего не скажут, и бросил следить за новостями. А вскоре и вовсе позабыл про случившееся. К тому же чем дальше, тем нереальнее оно казалось. Мысли о соседке-вампирше постепенно отошли на второй план и, словно снежинки, растаяли в школьных заботах, предвкушении новогодних каникул и праздничной кутерьме...
...А снег все-таки выпал – в аккурат к концу декабря. Матвей с Яриком возвращались с шахматной секции, куда тоже ходили вместе, и уже вплотную приблизились к дому, когда из подъезда выскользнула она.
Ярик даже не заметил соседку, увлеченный оживленным рассказом про свою удачную шахматную партию. Друг вообще за последний месяц воспрял духом: по совету врача ограничил сладкое, бросил все время жевать и заметно похудел. Даже Колтунов перестал его постоянно задирать.
Матвей слушал друга вполуха, а сам не отрывал глаз от соседки-вампирши. Поравнявшись с мальчиками, она бросила на Матвея беглый взгляд из-под капюшона и двинулась дальше. Мальчику вспомнилось ее окр овавленное лицо и длинные клыки, и он поежился. Только сейчас это была просто бледная, совсем еще не старая женщина. Никаких вампирских клыков и горящих зеленым светом зрачков... Матвею даже показалось, что ее бесцветные губы растянулись в улыбке.
- О, да это же нелюдимка с первого этажа! – Встрепенулся Ярик, наконец-то отвлекшись от своего рассказа.
- Да, это она...
- Какая-то она сегодня приветливая, даже голову не опустила! Сытая, наверно! – Усмехнулся друг.
Матвей ничего не ответил, а прежде чем войти в подъезд, обернулся и еще раз глянул на удаляющуюся темную фигуру в капюшоне. Она медленно плыла по искристо-белым тротуарам, как будто растворяясь в пелене снежинок...
***
Ксения вышла сегодня пораньше – на улице густой стеной валил снег, и можно было не бояться солнечного света и любопытных глаз. Это клыки она могла прятать в любое время, а вот неестественная бледность и зеленый отсвет зрачков могли привлечь ненужное внимание.
А еще снег, как и дождь, притуплял вездесущий запах человеческой кр ови. И хотя Ксения не первое десятилетие сидела на строгой «диете», состоящей из кр ови лишь самых отъявленных негодяев, постоянное присутствие людей не переставало быть испытанием.
Но жить вдали от городских центров она не могла. Лишь только в густонаселенных городах можно было добыть себе достаточно пропитания. Именно здесь обитали уб ийцы, нас ильники и изв ращенцы, охотящиеся на невинных детей, вроде того типа, которым она полакомилась в прошлом месяце. Ксения безошибочно определяла таких людей по характерному терпкому запаху, который не мог скрыть ни дождь, ни снег.
Подумать только – у выхода из подъезда Ксении попался тот самый мальчик, который был тогда там, в парке. Она учуяла его еще до того, как заметила. Тогда, месяц назад, мальчик почему-то не убежал и все видел, но Ксения была уверена, что он никому ничего не расскажет. От него слишком сильно пахло страхом и смятением.
Да и кто бы воспринял всерьез рассказ ребенка про вампира? К тому же в каждом городе существовала специальная сеть, которая тщательно прятала тела жертв вампиров от широкой публики. Как и сам Закон, который предписывал вампирам обходить обычных людей стороной, это была давняя, многовековая договоренность. Вампиры не трогают людей, а люди – вампиров.
Как и месяц назад, Ксения лишь мельком глянула на мальчика и поспешила прочь, чтобы сладковатый детский запах не затмил разум. Как же все-таки было тяжело такой, как она, жить среди людей... Вечно одна, скрывающаяся в тенях, никем не замеченная и никому не нужная. Словно предвидев дальнейшую судьбу Ксении, родители дали ей имя, которое в переводе с греческого означало «чужая».
Именно чужой она и оставалась для всех и всюду, где бы ни жила. Она старалась селиться в центре городов и выбирать маленькие квартиры на первом этаже, чтобы незаметно выныривать из подъезда и ни в коем случае не ездить в лифтах. Но Ксении все равно время от времени попадались другие жильцы, и она ловила на себе их недружелюбные взгляды. В ответ она только прятала лицо и проходила мимо, не говоря ни слова.
А что ей еще оставалось? Вампир – сомнительный друг и собеседник для человека.
Если бы все те, кому так не нравилась Ксения и ее нелюдимость, только знали, от каких чудовищ она избавляла их города... Порой они были в разы страшнее и опаснее любого вампира.
Впрочем, быть непонятой, лишней и чужой – это то, что к чему она давно привыкла. Это была старая, устоявшаяся привычка, как и ежедневная охота.
От мыслей об охоте в желудке возникло знакомое сосущее ощущение. Голод донимал Ксению уже которую неделю, а люди с нужным запахом никак не попадались.
Интересно, сегодня ей повезет?