(Не)Идеальная жизнь. (Полная версия).

НЕ) ИДЕАЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

Часть I. Москва.

Глава 1.

Рождение ребёнка для любой семьи – это событие. Чаще всего – счастливое.

Несколько лет подряд для семьи Нестеровых появление на свет детей оборачивалось горем. Машенька, так звал её любящий муж, три раза подряд становилась мамой. Мамой двух близнецов. Но счастье длилось ровно сутки. Через сутки новорождённые тихо уходили из жизни. Врачи были бессильны. Говорили о каком-то несовпадении генов, о разнице в возрасте в 25 лет, о смене партнёров. Машенька любила своего мужа всем сердцем и ни о какой смене «партнёра» не могло быть и речи. Да и как можно называть «партнёром» человека, без которого жизнь превратилась бы в жалкое существование.

Машенька помнила во всех деталях тот день, когда она впервые увидела Олега Степановича. Помнила поле, усыпанное красной, невероятно вкусной клубникой, которую не хотелось класть в корзину, а хотелось наслаждаться её вкусом и запахом. Помнила студентов, только что поступивших в Ленинградский пединститут, и прибывших на полевые работы в совхоз. И помнила то мгновение, когда увидела высокого, смуглого, пожилого, как ей тогда показалось, мужчину, внимательно наблюдавшего за ней, семнадцатилетней девчонкой. Помнила своё смущение от этого взгляда, учащённое сердцебиение, и прикосновение его руки, когда он подошёл к ней и, глядя в глаза, стёр каплю клубничного сока с её губ.

Преподаватель и студентка… Они тайно встречались целый год. И как только ей исполнилось 18 лет, поженились, и … настало безграничное счастье. Счастье, длиною в целую жизнь. Вернее, длиною в целых пять лет. Счастье вечным не бывает. Беременность…Роды… Горе… Говорят, что за счастье надо платить… Но не такой же ценой… Отчаяние… И случайный разговор двух женщин в автобусе… Она услышала о Ксении Петербургской… И решилась… На протяжении недели Машенька ходила к Святой Ксении и молилась. Молилась, стоя на коленях.

Через год родился мальчик. Первые сутки прошли в ожидании страшного сообщения от врача. Но медсёстры роддома приносили смуглого, похожего на мужа, ребёнка, и ласково улыбались. В душе затеплилась надежда, с каждым днём становилось легче дышать, а через месяц, когда стало понятно, что мальчик абсолютно здоров и обладает отменным аппетитом, Машенька и Олег успокоились, назвали сына Виктором, и прописали его в своей роскошной Ленинградской квартире, принадлежащей теперь уже профессорской семье Нестеровых.

Глава 2.

Ольга своё имя не любила с самого детства, а после того, как прочла у Пушкина в «Евгении Онегине» фразу: «Как эта глупая луна на этом глупом небосклоне», и это об Ольге, из-за которой погиб Ленский, возненавидела своё имя вдвойне. Теперь она представлялась всем, как Аля. Это имя, как ей казалось, обладало удивительной тайной. Аля может быть и Алевтина, и Алёна, и Элеонора. Да и никому объяснять, какое из этих имён она сократила, если спросят, она не собиралась. Пусть сами додумывают. Ей нравилось окутывать себя тайнами, предоставляя другим разгадывать их «несуществующее присутствие».

Как и многие девушки, Аля много мечтала. Но не о том, чтобы стать актрисой. Она мечтала о кругосветном путешествии, мечтала прыгать с парашютом, научиться плавать под водой так глубоко, чтобы находить раковины с жемчугом, ездить верхом на лошади и играть в большой теннис. Одним словом, она мечтала стать лидером. Пока удалось сделать только последнее: стала лидером в классе. Всё остальное в их маленьком городке осуществить было не реально. Именно поэтому Аля приняла решение после окончания школы уехать в большой город, даже не важно, в какой именно. Просто уехать из провинции, раствориться в толпе, затеряться так, чтобы никто ничего о ней не знал. И приступить к исполнению своей мечты. Её жизнь должна быть для всех закрытой книгой, тайной, которую она постарается пронести через всю свою жизнь. Ей хотелось яркой и красивой жизни, полной приключений, смелых поступков и рискованных ситуаций.

Первые годы своей жизни она провела с тётей Раисой, поскольку родная мать укатила с очередным любовником в другой город и о дочери даже не вспоминала. В детском саду Але понравился мальчик Саша, но он категорически не захотел с ней дружить. В школе она влюбилась в самого красивого мальчика Юру, но он предпочёл другую девочку и все десять лет дружил с ней. Аля пыталась понять, что именно нравится ему в Татьяне Иноземцевой, но не могла. Татьяна была очень спокойной, всегда тихо разговаривала, боялась собак. И Юра, как истинный рыцарь, оберегал её. В конце одиннадцатого класса у каждой, мало-мальски симпатичной девочки, уже были мальчики, некоторые из них уже проводили своих парней в армию. А у Али… Никого. Никогда.

Однажды, когда ей исполнилось 15 лет, мама отправила её в пионерский лагерь. Аля очень надеялась подружиться с парнем. Но… опять никто не обратил на неё внимание. Тогда она сама решила подойти к юноше, который ей очень понравился и признаться ему в любви.

Подошла, смело глядя ему в глаза. Произнесла заветные слова… Хорошо, что был вечер, и он не смог увидеть слёз в её глазах, когда Аля услышала в ответ, что к таким девушкам, как она, ребята даже подходить бояться.

- Ты же лидер, Аля, победительница. Афина-Паллада. А мне нужна своя девушка, пусть хуже, но своя. Родная.

Именно в тот момент она вспомнила недавно прочитанный рассказ Мопассана. Там говорилось о женщине, которая не могла найти человека, который бы её полюбил. Что бы она ни делала, у неё не получалось найти своего избранника. Тогда она решила хотя бы провести одну единственную ночь с мужчиной. Но и в этом ей тоже не повезло. Видимо, она, тоже, была лидером. Кто знает.

В провинциальном городе все люди, как на ладони. Вечно обсуждается, кто вышел замуж, кто женился, у кого сколько детей, а кто уже и развёлся. Для женщин большая гордость, если она нравится мужчинам, если у неё много поклонников, которые выстраиваются в очередь, чтобы покорить сердце своей, или общей, избранницы.

Аля чувствовала, что, к сожалению, в их число она не входит и никогда не войдёт. Но она не собиралась ни становиться слабой, ни отказываться от всего, о чём мечтала. Когда-нибудь она встретит такого мужчину, который не побоится связать свою жизнь с Афиной- Палладой. А до тех пор….

А до тех пор она решила уехать в Москву, поступив в любой, самый доступный институт, и дала себе зарок никогда, никого не посвящать в свою личную жизнь.

Особых талантов и предпочтений у неё не было, пришлось очень сильно налечь на учёбу, закончить школу без троек и попытать счастье в столице нашей Родины – Москве.

Благо у матери появился очередной любовник, которого она привела в дом. На дочь, как обычно, особого внимания она не обращала, дала денег на дорогу до Москвы, и уже на следующий же день забыла об Але в объятиях красавца-лётчика.

Аля сняла маленькую комнату в огромной коммунальной квартире недалеко от Арбата, стала обходить по несколько институтов в день, чтобы понять, где именно будет самый небольшой конкурс и где появится возможность обосноваться надолго и прочно вдали от родного дома.

Глава 3.

Факультет экономики Московского ВУЗа, в который Аля поступила и училась уже два года, гудел, как улей. Слух о том, что на второй курс зачислено около 20 молодых людей из Греции, вот уже два месяца не давал покоя слабой половине человечества. В их представлении юноши должны были быть такими же красивыми, как боги Олимпа, как герои, описанные в «Мифах и легендах древней Греции»: высокими, стройными, атлетического телосложения и самое главное – истинными рыцарями.

Девушки, в преддверие такого события, старались стать ещё более красивыми: укорачивались юбки, на последние деньги покупались туфли на высоких каблуках, придумывались необыкновенные причёски, а глаза… Глаза воспалялись от огромного количества туши на ресницах и бессонных ночей. Девушки мечтали. Мечтали о счастье.

Сильная половина человечества, наблюдая все эти преображения, заранее настраивались негативно против будущих новоявленных соперников. То, что греки будут соперниками, в этом никто не сомневался: все иностранные студенты были нарасхват. Девушки с большим рвением стремились выйти замуж за болгар, немцев, поляков и югослав, чтобы после окончания института уехать из своей страны. Уезжали и в Африку и даже в Зимбабве… Что уж говорить о прекрасной Греции, в которой «всё есть», как постоянно всех уверял Великий Райкин.

- Девчонки, - слышался шёпот на переменах между занятиями, - а что это за греки? Откуда они? Из самих Афин?

- А на русском они говорят? Или только на греческом? Как же они учиться будут?

- Говорят - из Узбекистана…

- Как это? Греки и из Узбекистана?

- Ну, ты и тёмная. Читаешь хоть иногда что-нибудь, кроме журналов мод? Это же дети партизан. И на русском говорят, естественно, так как родились в нашей стране, - поставила всех в известность Аля.

- Так они что? После учёбы в Узбекистан вернутся, а, Аля? Расскажи.

- Обращайтесь, девочки. Всё, что знаю, расскажу, - с иронией ответила Аля, и, приняв позу лектора, продолжила: - Вы что-нибудь о чёрных полковниках слышали? Нет, конечно. Свирепствуют они сейчас в Греции. Как только их свергнут, так наши студенты и уедут. В Грецию, надеюсь. И вы вместе с ними.

- А если не свергнут?

- Свергнут, свергнут. За шесть лет, что они у власти, народ совсем обнищал. Через года два свергнут. Так что, на ваш век хватит. И греков, и Греции.

- Аля, а понтийцы – это тоже греки?

- Девушки, вот они завтра приедут, вы у них сами и спросите. Если я вам всё расскажу, то о чём говорить с ними будете?

- Ой, девчонки, я представляю какие они красивые. Наверное, такие же, как Дуглас в «Странствиях Одиссея».

- Вообще-то Дуглас – американец. Скорее они должны быть похожи на актёра Васильева из фильма «Ловцы губок», - сообщила Аля.

- Видела я этот фильм. Очень тяжёлый. Если греки так бедно живут, то я не хочу ни греков, ни в Грецию. Но Васильев действительно очень красивый, - грустно произнесла Полина.

- Не расстраивайся, Полина. В Латвию к себе заберёшь грека-красавца.

- Да, с твоей – то внешностью, уж точно красавец нужен. Тебе часто говорят, что ты на Вию Артмане похожа? - спросила скромно одетая девушка с приятной внешностью.

- Часто, Нина. Только меня это не радует. А греки тебе зачем? Ты же замужем.

- Да скучно это всё – замужество. Романтики хочется.

- Вообще ничего о Греции не знаю. Так мало о ней пишут.

- Ладно, Полина, не прибедняйся. Захочешь – узнаешь. С твоим-то характером. Пошли уже. Лекция начинается. Опять эту тягомотину слушать, - закончила разговор Нина и тяжело вздохнула.

*-«Чёрные полковники» – пришли к власти в 1967 году. (Прим. Автора).

Глава 4

Долгожданный день наступил. Воскресный осенний день. К подъезду общежития подошёл автобус. Любопытные лица девушек, прильнувшие к окнам своих комнат, внимательно наблюдали за тем, как из него стали выходить греки. Молодые скромно одетые ребята совсем не напоминали героев Древней Эллады. Они не отличались ни высоким ростом, ни атлетическим телосложением, ни красотой американского актёра Дугласа.

- Да, девчонки, - разочарованно сказала Аля, - не ожидала я такого сюрприза. Не на ком даже взгляд остановить. Пойду к зачёту готовиться.

- Подожди, Аля, не уходи. Смотри, - перебила её Нина, - ещё двое вышли. Высокие. Один просто красавчик. На Дугласа похож. Только глаза чёрные.

Девушки внимательно разглядывали двух высоких парней, вышедших из автобуса.

Один из них действительно был хорош: высокий, гибкий, широкоплечий, глаза огнём горят, смоляные волосы развеваются, гордо вскинутая голова.

- Бедные девушки, - почти шёпотом произнесла Аля. - Что-то теперь будет…

Она перевела взгляд на другого высокого парня и усмехнулась.

- А это что за увалень?

Парень и действительно был странный: высокий, сутулый, в роговых очках, в мешковатом пиджаке на узких плечах. Он озирался по сторонам и был совершенно растерян.

- Ой, девчонки, - воскликнула Нина, - совсем забыла, мне же обед готовить надо. Мужа кормить. Хорошо вам – вы свободные. Пойду я. Засиделась я у вас.

- Завидую я тебе, Нина, - спокойно произнесла Полина. - Ты уже нашла своего человека. А у нас в Латвии очень мало мужчин. Если я в институте замуж не выйду, то вряд ли кого встречу у себя в Риге. Мне уже 23 будет.

- Я тоже раньше всем замужним завидовала. А как замуж вышла, так сразу и перестала завидовать. Жалко всех стало, - грустно произнесла Нина, и вышла из комнаты.

- Знаешь, я, наверное, тоже, пойду. Хочу об истории Греции почитать. Мне это интересно. В Ленинскую пойду, - решила Полина.

- Давай, дерзай. Особенно о жёнах партизан почитай. Наши высокие мальчики наверняка их дети.

- И откуда ты всё знаешь, Аля?

- А, неважно.

Глава 5

В Ленинской библиотеке, как всегда, было тихо и многолюдно. Полина часто приходила сюда заниматься, потому что любила тишину, спокойствие и порядок. Она заказала несколько книг о Греции, подшивку газеты «Правда» за три года, аккуратно присела, расправив юбку так, чтобы не было складок, и села читать. Читать было сложно. Мысли постоянно возвращались к красивому греку, которого час назад она увидела издали через окно их общей с Алей комнаты, сердце начинало учащённо биться, кровь приливала к лицу, она дотрагивалась кончиками музыкальных пальцев до своих щёк, пытаясь их охладить, вздрагивала от их прохладного прикосновения, краснела ещё сильней, оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, видят ли её смущение люди, успокаивалась, и опять начинала читать с того же самого слова, что и минуту назад.

Нина вышла из комнаты и быстро спустилась на первый этаж в надежде увидеть новоприбывших греков. Они толпой стояли у кабинета коменданта и ждали своего расселения по комнатам. Прошла мимо них медленной походкой, оглядев с ног до головы красивого юношу, похожего на Дугласа, пристально посмотрела ему в глаза и слегка улыбнулась. Получив в ответ оценивающий взгляд и презрительную усмешку, расстроилась, резко развернулась и направилась в свою комнату, которую институт выделил им, как семейной паре.

Готовить мужу совсем не хотелось, но она знала, что придётся, что это было заведено с самого первого дня их совместной жизни, и если она этого не сделает, то Степан будет «нудить» весь вечер и испортит ей настроение. А настроения не было и так. Замужем она была всего три месяца, да и замуж вышла по любви, но как только они стали жить вместе, оказалось, что на их отношения влияет абсолютно каждая мелочь. А мелочей было много. Однажды она решила их подсчитать. Их оказалось около 40. И если каждая из них в отдельности ничего серьёзного не представляла, и её можно было бы пережить и смириться с ней, то все вместе они сложились в большую, даже огромную проблему, которая мешала любить мужа, как раньше, наслаждаться студенческой жизнью, даже заниматься теперь она не могла в полную силу. Нет, надо было подождать окончания института, а потом уже выходить замуж. Сейчас бы жила в одной комнате с Алей, да и бесконечные борщи с котлетами не готовила бы. Замужество – это рутина. А так хотелось романтики.

Нине Аля очень нравилась своей смелостью, начитанностью и умением в любой сложной ситуации найти положительные моменты. За эти два года учёбы и дружбы, только ей она могла доверить свои секреты. Аля не была соперницей. Все женщины, как считала Нина, соперничали между собой, чтобы быть первыми. Первыми везде, особенно в глазах мужчин. Все, кроме Али. У Али соперниц не было. Она стояла, как будто, в стороне от всех девушек, и не кичилась этим. А, может, не осознавала этого.

Аля направлялась по коридору общежития на общую кухню. Услышав шум на третьем этаже, где располагались комнаты для сильной половины человечества, решила подняться и посмотреть. То, что она увидела, привело её в шоковое состояние. Несколько русских ребят выбрасывали вещи в коридор из комнаты, возле двери которой стоял новоприбывший увалень.

- Ищи себе другую комнату, если тебе не нравится, что мы курим!

- Ты, маменькин сынок, катись в свою Грецию!

- Шум, видишь ли, ему мешает. Так уши заткни.

Увалень вжался в стену коридора и рассеянно смотрел на происходящее. Аля подбежала к толпе.

- Эй, вы, уроды! Оставьте человека в покое! Что происходит? Какое вы имеете право выгонять его из комнаты? – закричала Аля, взяла увальня за руку и оттащила в сторону.

- Спасибо, - тихо сказал юноша и улыбнулся. - Вы всегда так врываетесь в жизнь чужих людей?

- Как – так? – удивилась Аля.

- Как вихрь. Вы врываетесь в жизнь, как вихрь. Это очень красиво. Но… Я сам о себе позабочусь. Хотя, я действительно маменькин сынок. Они правы.

- Пойдёмте к коменданту и попросим другую комнату, - резко ответила Аля и потащила увальня за собой.

- Вам бесполезно сопротивляться, - улыбнулся увалень, следуя за Алей. - Как вас зовут?

- Ольга, - неожиданно для себя сказала Аля, - но все зовут меня Аля и мне это нравится.

- Поверили Пушкину? Странно. Вы же смелая.

- Это здесь ни при чём, - смутилась Аля. - А у вас имя есть?

- Конечно. Как и у всех людей. Мама назвала меня ХрИстосом. Но все зовут меня Крисом. Так лучше. И безопаснее.

- Вы странный, Крис – ХрИстос, - тихо произнесла Аля. - Мы пришли. Попросите у коменданта другую комнату. Лучше с вашими соотечественниками.

- Вы так думаете? Ну, что ж. Попробую и этот вариант. Признателен вам за совет. Приятно, когда о тебе заботится такая красивая девушка Аля. Теперь буду обращаться к вам за советом. Вы разрешите? - с лёгкой улыбкой спросил Крис.

Аля не знала, что ответить. Манера разговора Криса была настолько странной, что она впервые растерялась. Речь юного грека была медлительной и слегка ироничной. Но при этом глаза смотрели серьёзно и внимательно. Создавалось ощущение, что он наперёд знает ответы собеседника, и ему от этого весело и доставляет удовольствие.

- Крис, скажите, ваш отец был партизаном?

- Откуда вы знаете? Читаете газеты? Приятно. Мы поговорим об этом в другой раз. Обещаю. А сейчас, извините, пойду проситься к моим соотечественникам. Как вы и сказали. Хотя не думаю, что они будут этому рады. Я не терплю беспорядка.

- Это общежитие, Крис. Придётся привыкать, - ответила Аля и, простившись с новым знакомым, вернулась к себе в комнату.

Глава 6.

Нина ликовала. Сегодня произошло то, о чём она мечтала уже два месяца. С тех самых пор, как увидела Георгия – грека, так похожего на Дугласа. Его страстный, пылающий огнём взгляд, смелые и сильные руки, гибкое тело и губы, жадно целующие её тело. Всё это произошло с ней. Сегодня. С ней и с ним. В его комнате. Она просто пришла к нему и сняла платье. А под ним -ничего. Только её, жаждущее любви, тело. Она добилась того, чего хотела. И неважно, что это длилось, как ей показалось, мгновение. И неважно, что он был немного груб. Вначале. Но потом… Это было истинное наслаждение. Со Степаном такого не было никогда. Ни до, ни после замужества. Красота Георгия пленяла и возбуждала. И немного пугала.

Нина вспоминала и мечтала. Мечтала о романтических свиданиях, о страстных ночах с Георгием. Впервые она не жалела, что замужем. Это успокаивало и придавало уверенность. Уверенность в своей красоте, привлекательности, да и, что греха таить, защищённости. Разве была бы она так смела, если бы не имела такой стены, как Степан? С большим удовольствием она приготовит сегодня его любимый рассольник. И будет очень страстной ночью. А что? Представит Георгия. И округлившийся за эти три месяца живот Степана не будет её раздражать. Нине захотелось с кем-то поделиться нахлынувшим на неё счастьем, и она помчалась к Але.

В комнате, кроме Али и Полины, находился Георгий. Он был в куртке. Полина накинула на себя пальто, и вместе с Георгием вышла из комнаты. Нина удивлённо проводила их взглядом.

- Куда это они? - спросила Нина, когда за ними закрылась дверь.

- А тебе не всё равно, а, замужняя дама? – удивилась Аля.

- Да, всё равно, конечно. Только… Странно это…

- Ничего странного. Красивая пара. Ты что, ничего вокруг себя не видишь? Они же на лекциях вместе сидят. Думаю, что у них всё серьёзно.

- Посмотрим. Поживём – увидим.

- У тебя что-то случилось? Что так поникла? Пришла такая весёлая. Говори. Я же всё вижу.

- Да что говорить? Всё ужасно, - тихо произнесла Нина и расплакалась. - Я так его люблю, Аля, так люблю.

Аля подошла к Нине, села рядом с ней и обняла. Рыдания Нины были ей понятны. Много девушек уже успели влюбиться в Георгия. Полине повезло. С первых же дней после расселения в общежитии, Георгий стал ухаживать за Полиной. Да и Крис, который теперь жил в одной комнате с ним, как-то проговорился, что его друг напоминает ему влюблённого сумасшедшего. Почему сумасшедшего, Аля не стала уточнять. Не её это дело. Достаточно и того, что у неё впервые появился друг мужского пола. Хотя и другом назвать Криса было очень сложно. Он, просто- на- просто, нуждался в чьей-то защите. В защите от бесконечных нападок со стороны парней, да и девушек, тоже. Несмотря на всю его неординарность, он напоминал Але слепого котёнка, брошенного на произвол судьбы. Слишком он не был похож на обыкновенных парней.

- Не плачь, милая, успокойся. У тебя же всё хорошо. Семья, Степан, любовь. Многие об этом даже и мечтать не могут. Дорожи тем, что есть.

- Ты не понимаешь. Он такой… Господи, как же я ей завидую.

- Он урод, Нина. Поверь мне. Просто, поверь.

Глава 7.

Приближались новогодние праздники. Заканчивалось время шестидесятых, время романтиков, физиков и лириков, геологов и юных мечтателей, верящих в коммунистическое будущее страны, гордящихся полётом Гагарина в космос, стихами Рождественского и Евтушенко, Иннокентием Смоктуновским в роли Гамлета. Хрущёвская «оттепель» сменилась Брежневским «застоем», тайно читалась запретная литература Сахарова и Солженицына, «Мастер и Маргарита» Булгакова, появились диссиденты и гонение на них, более открыто высказывалось недовольство в адрес правительства и «железного занавеса», набирала мощь массовая эмиграция из Страны Советов. Из разных источников поступала информация о том, как прекрасна жизнь в Израиле, Америке, да и в европейских странах: большие зарплаты, красивая одежда, комфортное жильё, а главное – свобода. И этой красивой, недоступной жизни, хотелось испытать на себе. Хоть в чём-то. Появились фарцовщики, которые торговали импортными вещами, а вместе с ними и мошенники, которые виртуозно подменяли красивые вещи на старые тряпки прямо на глазах восхищённых и счастливых покупателей.

Нина раскрыла пакет, только что привезённый из подземного перехода на Пушкинской, достала красное платье, купленное за общие со Степаном деньги и… разрыдалась. Красная мятая тряпка совсем не походила на то, что ей показывал продавец-фарцовщик.

Мечта затмить Полину на Новогоднем празднике рухнула и отчаяние сдавило горло. Она задыхалась. Всё, что касалось Георгия стало для неё самым важным в жизни, и важнее самой жизни. Она готова была умереть за него… или убить.

После той, первой ночи с Георгием, последовали и другие. Она не могла не приходить к нему. Это было выше её сил, выше сознания. Ей даже было всё равно, что он влюблён в Полину, и что у него с Ниной нет будущего. Отказаться от этого настоящего было невозможно. Это происходило в одно и то же время. Нина заходила в тёмную комнату и её подхватывали стальные руки Георгия. А дальше наступало блаженство, граничащее с безумием. Она от переполненных душу и тело чувств теряла сознание, и в эти мгновение казалось, что она окружена миллиардами звёзд, сжигающих её тело такой же страстью, какую испытывает и она. И ей не хотелось покидать это «бессознание», а остаться навсегда и наслаждаться их ярким, пронизывающим всё её тело вселенским жаром. Но… Это неизбежное «но».

- Пора, - голос Георгия слышался, как приказ, которого она не могла, даже боялась, ослушаться.

Нина покорно вставала, одевала платье и молча, не проронив ни слова, покидала комнату. Она шла в общую студенческую душевую, становилась под ледяную струю, пытаясь справиться с дрожью во всём теле, затем натягивала платье на мокрое тело и шла в свою идеальную, как считал муж, семейную жизнь.

Степан часто повторял, что у него самая идеальная жена, потому что она много и вкусно готовит, идеальная семья, потому что они знакомы с самого детства и знают друг о друге абсолютно всё, поэтому застрахованы от сюрпризов, и жизнь у них самая идеальная, потому что они живут в лучшей стране мира, в лучшем городе этой самой страны и учатся в самом лучшем вузе.

Степан был счастлив, сыт и спокоен. Он спал крепким сном молодого здорового мужчины после сытного ужина и позднее возвращение Нины оставалось незамеченным. Он ей доверял безгранично, всегда и во всём.

- Плевать на платье, - сказал Степан. - Ты мне нравишься в любом наряде. А лучше даже без платья. Денег жалко, конечно, но ничего, прорвёмся. Батю попрошу, он сала пришлёт. Свинью зарежут, в конце концов. Нашла из-за чего рыдать. Вот то, что сволочей развелось много, это плохо. Сажать их надо. Правильно, что у нас страна закрыта от всяких там иностранцев. Молодец Брежнев. До коммунизма мы точно доживём, моя дорогая Нина. За красивыми вещами и человека сложно определить потом будет. Так что не плачь. Мы с тобой самые счастливые люди на земле.

- Мне этого мало, Степан. Я женщина. Я хочу затмить…. Неважно. Пойду к Але. Может, у неё что-нибудь найдётся.

- Кого ты хочешь затмить? И зачем? Для меня ты самая красивая.

У Али особого выбора не было. Она надела платье-матроску и, сидя на кровати, ждала, когда Полина подкрасит и без того чёрные ресницы.

- Полина, ты сегодня просто фантастически хороша. От поклонников не будет отбоя. Бедный Георгий. Я ему не завидую.

- Я – тоже. Через неделю приедут мои родители знакомиться с ним. Если они дадут согласие на наш брак, то летом мы поженимся. Они у меня очень, я даже не знаю, какое слово им подходит: требовательные, строгие, жёсткие. Я рядом с ними себя чувствую, как в плену. Шаг в сторону – расстрел. Для меня уехать в Грецию с Георгием – это обрести свободу.

- А воспользоваться сможешь? Свободой?

- Не знаю. Я постараюсь.

Дверь с грохотом распахнулась и в комнату влетела Нина.

- Девчонки, выручайте. Меня фарцовщики обманули. Вместо красного платья продали тряпку. У меня ни одного платья нет. Только юбки и свитера. И всё такооое. Ужас.

- У меня ничего, кроме этой матроски.

- У меня есть три платья. Выбирай. Возьми моё. Любое.

- Твоё? – нерешительно спросила Нина. - Господи, какая же ты красивая сегодня. И, тоже, в красном. И я хотела красное. Ладно, показывай, что у тебя есть.

- Вот, смотри: зелёное, серое и вот это, бирюзовое. Зелёное очень подойдёт к твоим глазам. Бирюзовое очень яркое. Серое – скромное. Закрытое.

- Я возьму бирюзовое.

- Я не возражаю, - тихо ответила Полина.

- А я возражаю, - Аля взяла из рук Нины платье и отдала Полине. - Спроси у других девчонок. Обязательно у Поли брать?

Стук в дверь прервал неожиданные споры и в комнату зашли Крис и Георгий.

- Поля, Аля, мы за вами. Одевайтесь. Мы вас внизу подождём.

Нина, воспользовавшись моментом, вырвала из рук Полины бирюзовое платье и выбежала в коридор.

- Вот же какая. Не упустит своего, - зло сказал Георгий. - Твоё платье взяла, а ты, как всегда, за себя постоять не можешь.

- Рыцарь, а ты на что? - возмутилась Аля. - Догони. Отбери.

- Бирюзовый цвет на фоне красного очень проигрывает, - изрёк Крис медленно и иронично. - Затмить не удастся. А ты, Аля, сегодня будешь единственная. Знаешь, как говорят великие люди? Хочешь выделиться среди роскоши, оденься проще. Не спрашивайте, кто сказал. Не отвечу.

- «В платье ищите женщину. Если нет женщины, то нет и платья». Коко Шанель, - резко ответила Аля. - Ладно, умники, пойдёмте. К началу опоздаем.

Глава 8.

Зал был полон. Ёлка сияла, как сказочная Королева. Гремела музыка. Счастливый смех и веселье слышались со всех сторон. Крис, как всегда, прошёл, ведя за собой Алю, в самый дальний угол, вдавился в стену, как истинный греческий Атлант, подпирающий небосвод, и стал наблюдать за окружающими с неизменной ироничной улыбкой.

- Крис, а ты вообще, умеешь веселиться? Или так и будешь стоять столбом?

- Я похож на столб? Как мило это звучит из твоих прекрасных уст.

Не прошло и минуты, как к Але подошёл высокий парень.

- Разрешите Вас пригласить на танец, если, конечно, Ваш спутник не будет против.

- Спутник не будет против, - ответил Крис в той же изысканной манере, и, даже, поклонился. - Прошу Вас. Аля фантастически танцует.

- Значит, мне повезло. Благодарю Вас, юноша, - ответил незнакомец, и, взяв Алю за руку, провёл в самый центр зала, обхватил за талию, и закружил в медленном танце. - Разрешите представиться. Меня зовут Виктор, студент, родился и вырос в Ленинграде.

- Думаю, что для одного танца достаточно и имени. Виктор, так кажется? С латинского переводится, как победитель, а в христианстве означает победа Иисуса над всеми грехами и смертью.

- Удивили. Честно. Что – победитель, конечно, знал. Но всё остальное… А что означает имя Аля?

- Аля? Это тайна за семью замками. Не пытайтесь разгадать.

- Мне достаточно и того, что я вижу и чувствую.

Аля огляделась по сторонам. Её раздражал этот высокий, смуглый, с голубыми глазами и вьющимися волосами, парень. Ей хотелось прервать танец и подойти к Крису, который выглядел абсолютно несчастным в этой праздничной, весёлой толпе. Краем глаза она заметила Нину, которая, танцую с мужем, не отрывала влюблённого взгляда от Георгия. А тот, танцуя с Полиной, разглядывал лица красивых девушек, потом переводил взгляд на ту, которую выбрал для себя в жёны, довольно улыбался, гладил любимую по волосам и что-то шептал на ухо.

Ровно в 12 часов музыка смолкла и в полной тишине раздался бой курантов, а затем гимн Советского Союза. После гимна неожиданно объявили конкурс на самую красивую девушку, которая должна была стать «Королевой бала». Девушки засуетились, стали поправлять причёски, некоторые отправились в «дамскую комнату» обновить макияж, и когда на сцену вышла комиссия и объявила победительницу, все взоры обратились в сторону Полины. Ей предложили подняться на сцену и помогли надеть корону, сияющую всеми цветами радуги.

- Представляю, сколько девушек с этой минуты возненавидит нашу Полину, - произнёс Крис.

- Она даже не осознаёт насколько хороша, - ответила Аля. - Крис, смотри, Георгий просто рыцарь.

Георгий поднялся на сцену, взял Полину за руку и под всплеск аплодисментов увёл её за кулисы.

- Я не хочу никогда больше видеть тебя в этом красном платье, если хочешь, чтобы мы с тобой поженились, - жёстко сказал Георгий. - И сними эту корону. Не позорься.

После столь торжественного события, народ стал потихоньку расходиться, чтобы продолжить праздновать 1973 год уже с шампанским, оливье, винегретом, отварным картофелем и селёдкой.

Глава 9.

Виктор учился на последнем курсе института, шёл на красный диплом, встречался с очаровательной во всех отношениях девушкой Викой и был абсолютно счастлив и доволен своей жизнью. Родители, которых он обожал всей душой, поддерживали его во всех начинаниях и воспитали в лучших традициях питерской интеллигенции. Виктор с детства занимался музыкой, рисованием, изучением немецкого и английского языков, посещал бассейн и школу танцев.

За неделю до Нового Года Виктора вызвали в деканат и сообщили ему о том, что его, как молодого специалиста, блестяще знающего два иностранных языка, направляют на строительство домостроительного комбината в Иране, в городе Ариашар. Правда, для этого ему необходимо до защиты диплома вступить в партию и стать семейным человеком.

Стать семейным человеком он собирался давно, Виктория ему нравилась, с ней было легко и по-домашнему уютно. Он сообщил родителям, что на Новый Год останется в Москве, купил кольцо и решил сделать Виктории предложение во время боя курантов в семейном кругу своей будущей жены. Это было и романтично, и очень правильно. Он был доволен и собой и всей ситуацией в целом.

Утром, 31 декабря, Виктория позвонила ему в общежитие и сообщила, что у неё высокая температура, что, скорее всего, это – грипп, поэтому она, как будущий врач, запрещает ему приезжать к ней, да и встреча Нового Года в таком её состоянии отменяется.

К родителям в Ленинград он уже не мог ни поехать, ни полететь, так как все деньги были потрачены на кольцо, и он решил встретить Новый Год вместе со студентами.

Первое, что он увидел, войдя в актовый зал – была Аля в своём платье-матроске. Этот наряд вызвал у него улыбку и детское воспоминание: точно такое же платье было у его мамы, когда она повела его в первый класс. Он, как сейчас, помнил её длинные, слегка волнистые волосы золотистого цвета, зелёные, всегда немного грустные глаза, и нежную улыбку на лице.

Ему захотелось увидеть лицо девушки в платье-матроске, и он сделал несколько шагов вперёд. Толпа веселящихся молодых людей пыталась оттеснить его в сторону, кто-то приглашал танцевать, вспомнилась Виктория с гриппом, и он захотел развернуться и уйти. Но… Но он увидел лицо девушки и на мгновение перехватило горло. Золотистые, слегка волнистые волосы, зелёные глаза и улыбка… Нет, она не была похожа на мать. Но весь её облик был настолько знакомым и дорогим, что сердце защемило от воспоминаний. От воспоминаний о будущем. О будущем счастье именно с этой юной женщиной в детском голубом платье.

Он сделал шаг вперёд. Шаг к своему, как ему тогда казалось, счастью. Он знал, что только он сможет сделать её счастливой. Именно для этого он появился на свет. Он это точно знал.

Шаг к счастью оказался его гибелью. Гибелью всех надежд на счастливую, уютную, идеальную жизнь с Викторией в Иране, а затем в Ленинграде, в своей роскошной, профессорской квартире рядом с детьми и любящими женщинами: матерью и Викторией.

За полгода общения, ухаживания, букетов цветов, признаний в любви, предложений руки и сердца, Аля так и осталась для него «тайной за семью замками». Она один раз согласилась с ним сходить в кино: шла премьера фильма «Белое солнце пустыни», и один раз - в театр на спектакль «Дульсинея Тобосская» в исполнении Ефремова и Дорониной. На свидания она категорически отказывалась приходить, и ему оставалась только жалкая участь сопровождать её, а иногда и Криса, её вечного спутника, из института в общежитие, часами ждать её у дверей, когда она выйдет из своей комнаты, чтобы просто увидеть её и обмолвиться парой слов.

Единственное, что он осилил, - это поступление в партию. А там, как известно, не шутят. Ему намекали на женитьбу, а ближе к защите диплома поставили ультиматум: или ты семейный человек, достойный быть представителем советского человека за пределами нашей Родины, либо ты остаёшься без диплома и без партии. Кольцо, которое он купил для Виктории, так и осталось лежать в прикроватной тумбочке. До отъезда в Иран оставалось два месяца.

Аля наотрез отказалась выходить за него замуж. Ответ его ошеломил.

- Ты не нравишься мне. Я не люблю тебя и никогда не смогу полюбить. И ещё, пожалуй, это самое главное: Крис без меня пропадёт.

- При чём здесь Крис? Речь о тебе, о нас с тобой. Я сделаю тебя счастливой.

- Счастливой? Как ты себе это представляешь? Без любви.

- Ты меня полюбишь. Я обещаю.

- Это опасное заблуждение всех влюблённых. Забудь. Женись на Виктории и езжай в свой Иран. Бедная девушка извелась вся. Нельзя так поступать с людьми. Не заставляй меня повторять избитые фразы, что «мы ответственны за тех, кого приручили».

- Это касается животных. Лиса, в данном случае.

- Сам ты животное. Иди к Виктории. У тебя ещё есть время всё исправить. Прощай. Надеюсь, ты будешь счастлив.

Глава 10.

И Виктор всё «исправил». Он достал из тумбочки кольцо и отправился к Виктории. Дверь открыл отец.

- Зачем пожаловал? Не думаю, что она захочет тебя видеть.

- Я к Вам, Олег Иванович. Вот, пришёл просить руки Вашей дочери.

Виктор достал кольцо, открыл коробочку и встал на одно колено.

- Простите меня, если сможете. Я был глуп, слеп и жесток. Этого не повторится. Я обещаю, что сделаю Викторию счастливой.

- Счастливой себя может сделать только сама женщина. По опыту знаю. Запомни это. А дочь сейчас позову. Разбирайтесь сами.

Звать Викторию не пришлось. Она вышла из своей комнаты, увидела Виктора, стоящего на одном колене, бросилась к нему, обняла и разрыдалась. В похудевшей, с чёрными кругами под глазами, Виктории, сложно было узнать всегда цветущую и всегда весёлую девушку. От жалости к ней, да и к себе, тоже, сжалось сердце.

«Она, видимо, любит так же, как и я люблю Алю. Бедная. Как же это тяжело – так любить», - подумал Виктор и искренне обнял Викторию и прижал к себе.

- Ты выйдешь за меня замуж?

- Да, - выдохнула Вика.

- Ты поедешь со мной в Иран?

- Хоть на край света.

- Это одно и тоже, Вика. Спасибо тебе.

Через два месяца они сыграли свадьбу, и ровно через неделю самолёт увёз молодожёнов в далёкую страну Иран, где им предстояло прожить несколько лет и реализовать масштабный международный проект, то есть, построить под руководством Тандилова Феликса Сергеевича город металлургов Ариашар.

Виктор вошёл в группу советских специалистов-проектировщиков для оказания технической помощи Национальной металлургической корпорации Ирана под руководством Анатолия Ивановича Мелик-Пашаева.

Предстояло создать совместную советско-иранскую организацию и с места в карьер выпускать рабочие чертежи для строительства первого микрорайона.

Работа была интересной и занимала так много времени, что о любви к Але некогда было и подумать. Зарплата была настолько достойной, что они начали немного откладывать на будущую жизнь в России. Виктория оказалась на удивление мягкой, понимающей и заботливой женой. Если бы не те мгновения, когда тоска по Але скручивала его душу и сознание с такой силой, что хотелось выть волком, то можно было бы сказать, что жизнь удалась и что она идеальна.

Глава 11.

Прошли два года.

Аля негодовала. Мало того, что скоро должна была состояться свадьба Полины с Георгием вопреки родителям девушки, так ещё и эти постоянные синяки на теле её любимой подруги не давали ей покоя. На все вопросы Полина отмалчивалась, но Аля видела потухший взгляд, опущенные плечи и опухшие от слёз глаза после свиданий. Тогда она решила поговорить с Георгием. Подошла к нему в общежитии и попросила уделить ей минуту времени.

- Послушай, ты, урод, у нас как с совестью обстоят дела? Знаком ты с нею или она ещё не родилась?

- Ух, как страшно. Настоящая Афина-Паллада! Знакома с такою?

- Похоже, ты не грек. Слушай меня внимательно, негрек. Ещё раз пальцем тронешь Полину, я пойду в деканат и потребую твоего отчисления. Ты позоришь и греков, и свою страну.

- А вы, русские, не такие? А как же ваша пословица: - «Бьёт – значит, любит». Следую вашим указаниям.

- Ты ещё и безграмотен. Это изречение не русского человека, а еврейского царя Соломона. И относится это к сыну. Не к женщине. Но это не суть важно. Я тебя предупредила. И родителям Полины позвоню. Тогда уж точно, не бывать вашей свадьбы.

- Только посмей, - закричал Георгий и поднял руку для удара.

Но в этот момент к нему подскочил Крис и крепко схватил руку Георгия.

- Не смей поднимать руку на женщин, - сказал Крис, не переставая насмешливо смотреть на Георгия.

Вечером состоялся разговор с Полиной.

- Аля, прошу тебя, не ходи в деканат. Умоляю. Он – моё спасение. Я не хочу возвращаться домой после института. Не хочу в родительскую тюрьму. Я уеду в Грецию и там разведусь. Осталось немного потерпеть.

- Но зачем терпеть? Зачем жениться, а потом разводиться? Не понимаю. Ты – красавица. Найдёшь себе ещё сто мужчин.

- Да кому я нужна с моим характером. Я только и умею, что во всём всем подчиняться. Думаешь, у меня до него не было парней? Было. Многие ухаживали, а потом бросали. Говорили, что им «прислуга» не нужна. Все хотят королев.

- Так стань Королевой! Тем более, что ты ею уже была.

- Как? Как изменить свой характер, если с детства я только и делала, что подчинялась?

- Так перестань подчиняться!

- За каждое моё неподчинение родители били меня. И ни одного слова любви, ни одной ласки. А Георгий… Каждый день говорит о любви. Он очень нежен со мной. И не трогает меня. Бережёт до свадьбы. Аля, знаешь, я люблю его. Я готова ему подчиняться.

- Если подчиняешься, то за что он тебя бьёт?

- Только если видит меня с другими парнями. Если я разговариваю с кем-то из ребят. Ревнует. Я, конечно, стараюсь не давать повода, но, сама знаешь, есть ребята, которые не хотят понимать, что я с Георгием. Подходят, в любви признаются, свидания назначают.

- Сто раз подумаешь, прежде чем замуж пойти. Нет, лучше одной, - подытожила Аля.

- А ты не жалеешь, что Виктору отказала? Жила бы сейчас в Иране…

- Полина, речь не обо мне. Ты о себе подумай, как следует подумай. Бережёт он её… Ох, уж этот Соломон…

- Причём здесь Соломон? - удивилась Полина.

- Не важно. Знаешь, кто самый гениальный человек в мире? Тот, кто сказал, что «Все мы родом из детства». Антуан де Сент-Экзюпери. Но, думаю, даже он не предполагал, насколько глубокую мысль тогда высказал.

- Я не понимаю. Я ничего в этом не понимаю, - расстроилась Полина.

- Объясняю. Первый и последний раз, - Аля тяжело вздохнула. - Если с детства мы привыкли, что нас не любят, так и по жизни мы никому не поверим, что нас любят. Так и в твоём случае: научили подчиняться, так и будешь всю жизнь ходить в подчинении. Привычка быть униженной. В деканат не пойду. Толк какой от этого?

В дверь постучали. Аля пошла открывать. На пороге стоял Крис.

- Выйди, надо поговорить, - с усмешкой сказал Крис.

- Вышла уже. Говори, - ответила Аля и закрыла за собой дверь.

- Выходи за меня замуж, - сказал Крис, пристально глядя Але в глаза.

- Издеваешься? – удивилась Аля. - Мы же друзья.

- Это ты – друзья, а я не друзья. Я хочу быть мужем. Люблю тебя, - сказал Крис и облокотился о стену.

- Крис, что-то случилось? – спросила Аля.

- Случилось. Свергли «Чёрных полковников». Уезжаю я. Скоро. Вместе с мамой. В Грецию. Она у меня теперь герой – жена легендарного партизана. Ей квартиру государство выделило. Будем жить там.

- А как же институт? Бросишь?

- Переведусь. Подумаешь, один год остался. В Англию уеду. Или во Францию. А ты вместе со мной. Как моя жена.

- Ладно, Крис, иди. Хватит издеваться. Не верю ни одному твоему слову.

- Георгий, тоже, уезжает. После свадьбы. Всем грекам теперь можно уехать, - Крис опустился на корточки. - Аля, я правда тебя люблю. Поехали со мной. Как я буду жить там без тебя? Не смогу.

- Тебе что, защитница нужна? От кого тебя защищать надо? От матери? – спросила Аля.

- Может, и от матери, - ответил Крис, развернулся и ушёл.

Аля вернулась в комнату.

- Кто приходил? – спросила Полина.

- Крис. В Грецию уезжает. И Георгий, кстати, тоже. После вашей свадьбы. Сбылась твоя мечта о свободе. И Греция свободна и ты. Вместе уедете.

Глава 12.

Нина устала. Устала от обмана, от бесконечных страданий и безысходной любви к Георгию, от ненависти к Полине.

- Я её убью, - шептала она, готовя очередное блюдо Степану, хватала нож и сжимала его так крепко, что становилось больно пальцам. - Свадьбы не будет… не будет… убью…

- И кого убить собираемся? – спросил Степан, услышав однажды шёпот Нины. - А, жёнушка? Уж не меня ли? Так я вроде хороший муж. Ещё пригожусь.

- Не подходи! – закричала Нина. - Ненавижу! Как же я вас всех ненавижу! Сам готовь. Надоело! Ты скоро в дверь влезать не сможешь. Сколько можно жрать?! Жрать! Жрать!

- Нина, родная, милая, успокойся. Тихо, тихо, - Степан осторожно вытащил нож из рук жены, обнял, поцеловал в лоб, посадил на кровать. - Отдохни. Расскажи мне, что случилось. Может, ты беременна? Так я буду только рад.

- Беременна? – переспросила Нина. - Беременна… Не знаю…. Но мы давно с тобой не спали.

- И что? Ну, бывает. Сходи к врачу.

- Схожу. Прямо сейчас и схожу.

Нина быстро переоделась и выбежала из комнаты. Степан подошёл к шкафу со встроенным зеркалом, встал перед ним боком, надул живот, потом подтянул его, согнул руки в локтях, посмотрел на бицепсы и облегчённо вздохнул.

- Хорошего человека должно быть много. Почему и не потолстеть от хорошей жизни? Чудачка моя Нинка.

Нина, выйдя от врача, сразу же пошла к Але. Надо было принять решение. Срочно. Ребёнок, которого она уже полюбила всем сердцем, был точно не от Степана. Закралась слабая надежда. Надежда, что Георгий не откажется от сына. То, что это будет сын, Нина знала каким-то звериным, свойственным её семье, чутьём. Войдя в комнату к Але, Нина разрыдалась. Аля налила стакан воды, протянула Нине и стала молча ждать, пока та не успокоится.

- У меня будет сын, - наконец произнесла Нина. - Сын Георгия. Я буду рожать.

- Прекрасно. Рожай. Степан будет просто счастлив. Хороший муж станет прекрасным отцом. В роду у вас есть черноглазые и черноволосые родичи?

- Нет, у нас все белобрысые. Я разведусь. И уеду в Грецию. С Георгием.

- У них через неделю свадьба. Ты забыла? – строго спросила Аля. - Остынь. Георгий даже не разговаривает с тобой.

- А сегодня поговорит. Я ненавижу Степана. Аля, я умру без Георгия. Я в отчаянии. Если он уедет, я умру.

- Нина, может, всё рассказать Степану? – спросила Аля.

- Я счастлива, что у нас с ним будет сын. Нееет, он не откажется от сына. Я пойду к нему. К нему. Он поговорит. Да, не разговаривал. А сейчас поговорит.

Нина вскочила со стула и выбежала в коридор. Путь на третий этаж, где жил Георгий, показался ей вечностью. Она ворвалась в комнату Георгия даже не постучавшись.

- Нам надо поговорить, - с порога выдохнула Нина, и только сейчас увидела Криса и Полину.

- Говори, - небрежно произнёс Георгий.

- Наедине, - твёрдо произнесла Нина.

- У меня нет секретов ни от жены, ни от друга.

Крис поднялся из-за стола, но Георгий жестом остановил его. Подошёл к Полине, обнял её за плечи, поцеловал в шею и улыбнулся.

- Ну говори. Что хотела? – спросил Георгий и ухмыльнулся.

- У нас с тобой будет сын. Наш с тобой сын, - уверенно сказала Нина. - Можешь даже не спрашивать, Степана ли он. Он твой. Твой и мой. И я буду рожать.

- Рожай. Твоё дело. И… когда рожаешь?

- Через семь месяцев. Я разведусь со Степаном. Ты не должен жениться на Полине. Ты же не бросишь сына?

- Георгий, - хриплый голос Полины выдавал её волнение, - это правда? Ты и Нина…

- Да, правда, - твёрдо произнесла Нина. - Мы с Георгием с первых дней встречаемся. А теперь у нас будет сын. И вашей свадьбы не будет. Грек никогда не бросит своего ребёнка. Ты должен жениться на мне, а не на ней.

Нина развернулась и вышла из комнаты. Силы оставили её. Она прислонилась к стене, перевела дыхание, и спустилась в свою комнату. Степана в комнате не было. Нина прошла на общую кухню и увидела, как Степан режет капусту.

- Степан, я должна с тобой поговорить, - решительно сказала Нина.

- Вот, решил приготовить щи нам с тобой. Украинские. Как ты любишь. На сале. Ты права: не всё ж тебе одной готовить. Теперь и я буду.

- Степан, у меня будет ребёнок.

- У нас будет ребёнок, - Степан положил нож и повернулся к Нине. – Но это же прекрасно, Нина!

- Нет, Степан. У меня будет ребёнок. Не от тебя.

- Как это не от тебя? То есть, как это не от меня? А от кого? Ты что несёшь? Бред какой-то. Бред, бред, бред. Не понимаю. Что? Что?

- Я люблю другого человека. Мы поженимся. Мне нужен развод.

- Какой развод? Я не понимаю. Ты о чём? Объясни, - прохрипел Степан. - Я дышать без тебя не могу. Нина, ты о чём?

- Я устала, устала притворяться. Уходи! Ненавижу! – Нина схватила нож со стола и направила его на Степана. – Я люблю другого! Убирайся!

Степан молча вышел из кухни. Нина, не выпуская нож, вернулась в комнату, легла на кровать и разрыдалась.

Степан бродил всю ночь. Вначале мысли путались, ему казалось, что он сходит с ума. Боль, ненависть, брезгливость и щенячье чувство униженности от женщины, которой он доверял больше, чем себе, которую любил с детства, не представляя без неё своего существования, сменялось тоской по её телу, улыбке, ласковому взгляду, по её удивительно серебристому смеху. Представить себе её с другим мужчиной он не мог, да и не хотел. Они друг у друга были первыми, и, как он всегда говорил, «единственными друг у друга». Идеальная, как он считал, жизнь дала трещину. А может и не было идеальной жизни? Может, это он всё придумал? А что теперь? Как жить без неё? Нет, без неё он жить не хотел. Не хотел и не мог. Уже под утро, Степан принял решение простить Нину и воспитывать этого ребёнка, как своего. Он внезапно почувствовал любовь к этому, пока ещё не родившемуся, сыну. А то, что будет сын, Степан не сомневался. Только сейчас он заметил, что всю ночь ходил в тапочках. Улыбнулся так, как будто был самым счастливым человеком на свете. Степан вернулся в общежитие, подошёл к своей двери, и, сняв тапочки, на цыпочках, чтобы не разбудить Нину, вошёл в комнату.

Глава 13.

После того, как за Ниной закрылась дверь, в комнате наступила звенящая тишина. Каждый пытался осознать то, что произошло. Георгий вскочил и стал ходить по комнате, выкрикивая греческие слова.

- Малака, малака! – кричал он. - Ти на то кано? (Идиот, идиот! Что мне с этим делать?) Зен боро на афисо то ё му. (Не могу бросить сына). Зен боро! (Не могу!).

- Георгий, Гоша, родной, - сквозь слёзы пыталась сказать Полина. - Поговори со мной. Мне больно. Мне тяжело. Как ты мог?

- Как Нина сейчас была похожа на мою мать, - прошептал Крис. – Такие женщины умеют только приказывать. Георгий, ты с ней пропадёшь. Уничтожишь себя. Она ни перед чем ни остановится.

- Ты был с ней все эти годы? Крис, ты знал об этом? – сквозь рыдания спрашивала Полина. – И Аля знала? Господи, как больно! Как стыдно.

- Уходи. Мне надо побыть одному. Тебе больно? Стыдно? Да ладно. Твои родители будут только счастливы, если свадьбы не будет. А Нина… Сколько в ней ярости, силы, смелости. Не ожидал. А с другой стороны, мне этот ребёнок совсем ни к чему. Не плач. Чёрт, чёрт. Вся жизнь кувырком. Нет, надо что-то придумать. Но – сын! Я не могу его оставить. Полина, уйди. Мне надо подумать.

- А если это ребёнок Степана? – иронично произнёс Крис и усмехнулся. – Кто знает…

- Оставь меня! Вечно ты со своими насмешками, малака (идиот-гр.).

Полина поднялась и, рыдая, вышла из комнаты. Рушится вся надежда на свободу, на красивую жизнь в Греции, на тихое счастье семейной жизни. Два года он встречался с Ниной. Как такое возможно? И все знали? Все, кроме неё? Ладно – Крис, но Аля? Они же подруги. Аля. Пусть объяснит. А свадьба будет. Она должна состояться. Иначе, как дальше жить? Надо поговорить со Степаном.

Полина вошла в комнату и зажгла свет.

- Аля, нам надо поговорить. Просыпайся, - рыдая, сказала Полина.

- А что случилось? Завтра последний зачёт. Можно выспаться в этом дурдоме? – возмутилась Аля, но увидев, что Полина рыдает, спросила: - Что? Что случилось? Он тебя опять ударил?

- Хуже. Он меня уничтожил. Он и ты, подруга.

- Не понимаю. Ты это о чём? – удивилась Аля.

- Я о Нине. Ты знала? Знала? – настаивала Полина. - Только честно.

- Честно, так – честно. Знала. А ещё знала, что этот урод любит тебя. Или уже не любит? – спросила Аля. - Да перестань рыдать. Что случилось?

- Нина ждёт ребёнка. От Георгия. Пришла к Георгию и всё сказала. При мне, при Крисе. Как она могла? Мужу изменять подло. Она подлая, мерзкая. Требует, чтобы мы отменили свадьбу.

- Вот даже как? Требует? – удивилась Аля. - И что Георгий? Готов расстаться с тобой и быть с Ниной? Или боится скандала? Его же могут и отчислить. За аморальное поведение. Иностранец… С замужней женщиной…

- В деканате же все наши документы с Георгием. Мы с таким трудом получили разрешение на регистрацию. Что же делать, Аля?

- Ну, уж и с трудом. Не преувеличивай. И успокойся. Не даст ей Степан развод. Они с детства вместе. Он без неё дышать не может. А потом, как можно быть уверенным, что это ребёнок Георгия. Думаю, как только сыграете свадьбу, так Нина и успокоится. Не переживай, - успокаивала её Аля.

- Точно, Аля. Как можно быть уверенной, если спишь с двумя мужчинами? Как это вообще возможно! Я пойду к Георгию и скажу ему об этом. Правда, он просил, чтобы я оставила его одного. Что же делать? Идти или нет? А если это, действительно, ребёнок Степана? И Крис так сказал… А он умный… А он женится и родится светленький. Да Георгий её убьёт. Нет, я пойду.

- Полина, послушай, пусть они сами разберутся. Не ходи никуда. Дай возможность и Георгию, и Степану всё осмыслить, - пыталась остановить её Аля. - Не спеши.

- Как не спешить? Моя жизнь может рухнуть, если Георгий решит остаться с Ниной. Он ею сегодня восхищался. Смелости её.

- И что любовь делает с людьми, - вздохнула Аля. - Как же человек свободен, когда не влюблён.

Полина вышла из комнаты и помчалась к Георгию. Она должна, должна убедить Георгия, что это не его ребёнок. Да и о скандале надо упомянуть. А то ещё и правда, отчислят. Полина постучалась. Ей никто не открыл. Она вошла. В комнате никого не было.

Студенческое общежитие просыпается рано. Уже в шесть часов утра начинается движение по коридору, хлопанье дверей и походы на кухню для приготовления завтрака. На первом, семейном этаже несколько молодых жён зашли на кухню, чтобы приготовить своим мужьям традиционную глазунью.

- Чем это так ужасно пахнет? – возмутилась одна из них.

- Капустой. Степан вчера своей принцессе щи решил приготовить. И щи не доварил и нас решил этим запахом задушить. Деревня, она и есть деревня. Никакой культуры. Только о себе и думают. Пойду его позову. Пусть уберёт, - сказала громогласная, ярко накрашенная блондинка и вышла из кухни.

Пройдя до комнаты Степана и Нины, она постучалась. Ей никто не открыл. Тогда она рванула дверь, которая оказалась не заперта, и вошла в комнату.

Нина сидела на полу, прислонившись к стене. Глаза её были открыты, но взгляд ничего не выражал. Блузка была вся в крови, на полу - лужа крови. Степан безмолвно сидел рядом и крепко сжимал в руках нож, которым вчера резал капусту.

Блондинка закричала так, что слышно стало даже на верхних этажах. На крик стал сбегаться народ, образовалась толпа, слышны были охи и вздохи. На шум подошёл комендант общежития, бывший военный в отставке. Оценив ситуацию, он разогнал толпу, закрыл дверь, и вызвал милицию и скорую помощь.

Аля проснулась от крика и посмотрела на часы.

- Что за крики? Полина, что с тобой? Почему в одежде? Ты не спала?

Полина лежала на кровати и молча смотрела в потолок.

- Там что-то случилось, - тихо произнесла она. - На первом. Пойди посмотри. У меня сил нет.

- Я посмотрю, конечно, но ты вставай и иди в душ. Хватит страдать. У нас сегодня зачёт. Забыла?

Аля подошла к кровати Полины и присела на край.

- Полиночка, милая моя, ну, правда, хватит переживать. Никуда твой Георгий не денется от тебя.

Аля хотела приобнять подругу, наклонилась над ней и отпрянула.

- Вот урод. Опять ударил тебя? У тебя платье в крови. Я точно в деканат пойду.

- Не ударил. Вчера кровь носом пошла. Да так сильно… Сейчас переоденусь.

- Это всё нервы. Сейчас тебе накапаю валерьянки. Успокоишься.

- Не надо валерьянки. Я спокойна. Это ты во всём виновата. Ты! – жёстко сказала Полина. - Это ты посоветовала Нине сказать Степану, что у неё будет ребёнок от Георгия. Почему не сказала, что у них роман? Почему?! Во всём виновата только ты!

Аля подошла к шкафу, достала флакон с валерьянкой, накапала в стакан с водой и протянула Полине.

- Ненавижу, - закричала Полина, вскочила с кровати и выбила стакан из рук Али. - Уйди, видеть тебя не могу.

Аля со всего размаху ударила Полину по щеке, накинула халат и вышла из комнаты.

Полина какое-то время молча стояла, держась за щёку, потом упала на кровать и зарыдала, уткнувшись в подушку. Она вспомнила все удары, полученные от родителей, все несправедливые и жестокие наказания от них, унижения, которым её подвергали в детстве, да и в юности, тоже. Вспомнила, как мечтала вырваться от этих пыток и жить свободной от ударов и унижений жизнью здесь, в Москве. Но не получилось. Георгий, её любимый, единственный человек в мире, унизил её своей изменой, своей ревностью и своей грубостью, переходящей в садизм. Но пощёчина Али была куда страшней предыдущих, а главное – она была справедливой и заслуженной.

Полина услышала, как открылась дверь, оторвала заплаканное лицо от подушки и повернула голову к дверям. Аля стояла у дверей бледная и растерянная.

- Что? – спросила Полина.

- Нина… Её больше нет. Убили ножом в сердце… У Степана с трудом вытащили нож. Он молчит. Ни слова не говорит. Его арестовали и увезли.

- Степан убил Нину? Степан… Ну, конечно… Убил жену за измену… Нельзя изменять, - хриплым голосом произнесла Полина.

- Я не верю, - тихо произнесла Аля. - Он не мог этого сделать. Нет, не мог.

- Мог, не мог… Милиция разберётся, - спокойно сказала Полина. - Я в душ и к Георгию. Надо ему сообщить.

Трагедия с Ниной и Степаном взбудоражила весь институт. Процесс над ним длился месяц, но ни врачи, ни адвокаты, не смогли заставить Степана сказать хоть одно слово. После смерти Нины он не мог говорить. Врачи объяснили, что это стресс, шок от содеянного. Его осудили на 15 лет и отправили в колонию строгого режима.

Через неделю после смерти Нины, состоялась свадьба Георгия и Полины. Как и было запланировано. Свадьба была скромная, присутствовали только родители Полины и свидетели. Аля и Крис идти на свадьбу отказались.

Крис готовился к отъезду в Грецию, занимался оформлением документов, загранпаспортом и визой. Всё это занимало много времени, поэтому с Алей они практически не виделись.

Простились они холодно, пожелав друг другу счастья в личной жизни и успехов в работе. Полина переехала в комнату к Георгию. Семейного общежития им не полагалось, так, как и они, в конце лета, собирались отбыть в Грецию, чтобы строить там свою идеальную, как мечтала Полина, счастливую семейную жизнь.

Часть II. Греция.

Глава 1.

Прошло 14 лет.

За это время, пока длился «Брежневский застой», основным событием стало открытие Байкала–Амурской Магистрали, сокращённо – БАМ. Многие студенты после окончания института отправлялись покорять просторы Амура. Вторым, основным, но очень страшным событием, стал ввод наших войск в Афганистан. И опять, многие студены, даже не окончив института, были направлены на службу в далёкую страну. Третьим, основным, событием ознаменовался 1980 год. Год Олимпиады, в самый разгар которой всех потрясла смерть легендарного и всеми любимого Владимира Высоцкого. На следующий год ушёл из жизни Леонид Брежнев, и длительный «застой» сменился жёстким, практически «тюремным» двухлетним периодом правления Андропова. А ещё через год, после внезапной смерти Черненко, к власти пришёл Михаил Горбачёв, объявив всем о начале новой жизни, о гласности, о рыночных отношениях и о «перестройке», в которой мало кто и что понимал. Начался новый период в жизни Великой Страны - распад Союза Советских Социалистических Республик.

За эти четырнадцать лет Аля окончила институт с красным дипломом, поступила в аспирантуру, блестяще защитилась и уже работала в Московском НИИ в должности старшего научного сотрудника. В свои 35 лет, теперь уже Ольга Николаевна Свиридова, так и не обзавелась семьёй, но исполнила практически все свои заветные желания: играла в большой теннис, стала мастером парашютного спорта, побывала во многих местах своей страны, да и от работы получила в хрущёвском доме маленькую, но зато свою, собственную, квартиру. Это была идеальная жизнь, о которой она мечтала в детстве: свобода, прекрасная работа, спорт, путешествия и лёгкие, ничем не обязывающие, отношения с противоположным полом. В любовь она не верила, и мужчины, которые делали ей предложения руки и сердца, получали отказ и навсегда исчезали из её жизни.

Единственный мужчина, который присутствовал в её жизни постоянно, был Крис. Вернее, не он, а ежемесячные письма, открытки, а иногда даже и рисунки, которые с завидной регулярностью приходили раз в месяц. В каждом из этих посланий он подробно рассказывал о своей жизни, говорил о своей любви, просил написать хоть строчку, но никогда не получал ответа. Письма приходили из Англии, Франции и Греции.

Очередное письмо, которое она получила из Греции от Криса, оставалось пока ещё нераспечатанным и лежало в сумочке. Оно было немного объёмней предыдущих, и Але показалось это несколько странным и тревожным. Именно поэтому она решила открыть и прочитать его не дома, а где-нибудь в кафе на Старом Арбате, сидя за чашкой ароматного чая.

Выйдя из метро «Арбатская» и пройдя вдоль Старого Арбата, Аля увидела толпу людей, окруживших выступление «Афганцев». Пять молодых парней в камуфляже пели о войне, о смерти, о возвращении на Родину. Люди стояли молча, не шевелясь, боясь нарушить ту невидимую связь и взаимопонимание, которое возникло между исполнителями и зрителями. Некоторые вытирали незаметно слёзы. После вывода войск из Афганистана в феврале 1989 года, часто можно было увидеть такие группы солдат, выступающих на улицах Москвы. Аля к ним не подходила. Слишком больно и стыдно было на это смотреть. Не за них было стыдно. За другое.

Сегодня решила остановиться и послушать. Непонятная тревога сдавила горло. Протиснувшись сквозь толпу, она положила немного денег в шапку, которая лежала перед выступающими, и, вытирая слёзы, пошла дальше по улице.

- Аля, - услышала она чей-то голос, до боли знакомый, и остановилась. - Аля, подожди.

Она увидела высокого, худощавого парня в камуфляжной одежде, пробирающегося к ней сквозь толпу.

- Аля, здравствуй. Не узнаёшь? – спросил парень. - Ну это же я, Степан. Мы учились вместе. Степан, Нина… Ты совсем не изменилась. Сколько лет прошло? Пятнадцать?

- Степан? – выдохнула Аля. - Но как? Ты? Здесь? Господи. Живой! В Москве!

- Живой. Здесь. В Москве. А где мне ещё быть? Вот. Поём. Душу изливаем. Народ слушает. Плачет.

- Степан, пойдём со мной, - предложила Аля. - Пойдём. Поговорим. Расскажешь мне.

- Не стыдно с таким, как я? – спросил Степан.

- О чём ты? За честь почту. Соглашайся. Посидим в кафе здесь, недалеко.

- Согласен. Только ребят предупрежу.

Они сидели в кафе напротив друг друга и Аля пыталась найти в новом, незнакомом для неё человеке, черты того мягкого, спокойного, счастливого юноши, считающего свою жизнь идеальной во всех отношениях. Искала. Не находила. Это был другой человек. Степан, да, но другой.

- Ты выглядишь очень юной, - искренне удивился Степан. - В Москве жить можно. Спокойно кругом. Семья? Дети? Как ты?

- Семья не для меня, - ответила Аля. - Рутина меня убивает. Но… Спасибо. Давай сейчас не обо мне. Я очень рада тебя видеть. Давно хотела… Степан, я хочу тебе сказать… Знай, я верю, что ты не убивал Нину. Подожди, не перебивай. Я несколько раз пыталась попасть в СИЗО, чтобы поговорить с тобой. Но меня не пустили. Никого не пускали.

- Ты, Аля, как всегда, прямо в лоб. Может, потому и одна. Нетерпеливая. Прости, это я так, по-дружески. В СИЗО мать пустили. А что толку? Я же говорить не мог. Пять лет не говорил. До первого боя в Афгане. Вот тогда и прорвало. Когда первую кровь увидел. За мной так кличка «Немой» и осталась.

- Как же ты на войну попал? Ты же в тюрьме сидел? – спросила Аля. - Нет, об этом потом. Расскажи, что произошло в ту ночь. Когда Нину убили. Ты можешь говорить об этом?

- Сейчас уже могу. А тогда… В ступоре был, понимаешь? Перемкнуло что-то. Не могу без неё жить. Дышать не могу. Что было, что было… Она мне всё сказала. На надрыве таком. Как это… На нервах. От отчаяния, что ли. О ребёнке сказала. Что не от меня он. Как это – не от меня? Она же всегда рядом была. А оказывается – не рядом. Не со мной. Не только со мной. Нож на меня направила. Тот, которым её убили. А я им капусту резал. Она его, видимо, с собой взяла. Страшно ей было… Наверно… Стресс такой… Не знаю… А я что… Всю ночь бродил по городу. Всё думал, думал… Я утром вернулся. Помню, словно вчера это было. Я счастливым вернулся, понимаешь? Счастливым. Вначале ненавидел, а потом понял, что и ребёнка этого полюблю. Уже тогда, под утро, и полюбил. И воспитывать решил, как своего, родного. А, может, он и был мой, а, Аля? Кто-то моего сына убил. А я его очень сильно полюбил. Помню, аж дышать трудно стало. От счастья. Прости, можно водки закажу? – спросил Степан.

- Конечно, и водки, и закуски, - ответила Аля, подозвала официанта и всё заказала.

- Я вошёл в комнату. Уже светло было. А Нина сидит на полу и вся в крови. Потом я уже нож увидел. В самом сердце. И кровь течёт на пол. Она в тот момент ещё живая была. Я наклонился, чтобы помочь. А она глаза открыла и тихо так, еле слышно сказала: - «Гоша». И … всё. Умерла. А я не понял. Думал только, что ей очень больно, с ножом в сердце. Не понимал, что умерла. Нож схватил двумя руками и вытащил. Думал, ей не так больно будет. Полегче, то есть. Хотел на пол нож положить, а руки разжать так и не смог. Руки потом, когда уже милиция нож вытащила, скрюченными долго были. Ложку даже держать не мог. Да я и не ел ничего. Пил только. Воду.

- Знаешь, кто такой Гоша? – спросила Аля.

- Я, Аля, столько смертей повидал. Анатомию человека можно выучить. А Нина для меня живая. Снится мне часто. Разговариваем. Я ей перед отъездом оттуда украшений разных накупил: колечки, серёжки, ожерелья. У неё же ничего не было, кроме обручального кольца. Дешёвенького. Так я накупил. И браслеты купил. На могилу привёз и положил. А потом землёй присыпал. Чтобы не украли. У нас народ такой. До всего жадный. Я её, Аля, до сих пор люблю. Она меня, тоже, любит. Говорит мне по ночам о любви своей. Спасла меня один раз. Ночью сказала, чтобы я на один объект не ходил. Ну, я и не вызвался туда идти. Все погибли. Так-то вот. И там любовь есть.

- А как ты на войну попал? – спросила Аля.

- Да как как. Погрузили и отвезли. Как скот. Думаешь, спросили, хочу ли я убивать? Зато теперь у меня друзья есть. Боевые. Поём вот. Деньги зарабатываем. Общагу дали. Ты не думай. У меня всё хорошо. Мы же герои…вроде как. Герои… Страны нашей. Мне, Аля, пора уже. Ребята ждут, понимаешь? Я им нужен. А они – мне. А больше мы никому не нужны. Герои… Ты, вот что, если этого Гошу, когда встретишь, ты скажи ему, что Нина никогда его не любила. Так, страсть взыграла. Телом к нему рвалась, не душой. Душой мне не изменила. А тело – это так, анатомия всего лишь. Она мне в этом призналась. Потом уже, когда спасла меня. Там призналась, в Афгане. Так мне и сказала: - «Не дай бог, что с тобой случится, не переживу. Умру, говорит, без тебя. За троих, говорит, тебе жить надо». Вот я и живу. За троих. А ты скажи, скажи ему, как его там? Гоша? А имя у него нормальное есть?

Степан вышел из кафе, а Аля сидела, совершенно забыв о письме от Криса, лишь думая о том, кто же, всё-таки, убил Нину, и почему так несправедливо сложилась жизнь молодого, достойного и умного человека.

Глава 2.

Он гордился своей страной. И народом своим гордился. Находясь в Иране более тринадцати лет и видя, вернее, принимая участие в строительстве домостроительного комбината, Виктор испытывал гордость за свою страну. Сложно всем было, особенно, первое время, трудно, но интересно. Они работали с вдохновением, с энтузиазмом. И завод был построен на два года раньше срока. Лично ему приходилось учить бывших крестьян-пастухов строительным профессиям. Вместе с заводом, было построено пять микрорайонов со школами, детскими садами, надёжным водоснабжением. Они с Викторией стали одними из первых жителей города Ариашахра, который после революции в 1979 году был переименован в Пуладшахр.

Год назад они вернулись в Ленинград, в родительскую огромную квартиру. Вернулись вдвоём. О детях они старались уже не думать. Не получилось с детьми. Несовместимость. Виктория страдала, а он думал, что так даже лучше. Спокойная, уютная, благодаря стараниям Виктории, семейная жизнь со временем превратилась в пытку. Виктория часто плакала, Виктор вначале старался её успокоить, возил к знаменитым врачам в Тегеран. Но всё было тщетно. Они всё больше отдалялись друг от друга. Наступило «одиночество вдвоём», от которого они спасались работой. О разводе или о возвращении домой, на Родину, нельзя было и мечтать. Виктор, как член партии, должен был выполнять указы ЦК КПСС.

Через месяц после возвращения, Виктория уехала в Москву и подала на развод. Это было их общее решение.

Об Але Виктор не забывал ни на минуту. Ещё находясь в Иране, он занялся поисками Алевтины Свиридовой, посылая письма в адресные бюро, в институт и в общежитие. Но… не получил ни одного ответа.

Вернувшись на Родину, он продолжил поиски. Первым делом он отправился в Москву и посетил общежитие. Коменданты за пятнадцать лет сменялись несколько раз. Никаких архивных документов не было.

Виктор отправился в деканат. Единственно, что удалось раздобыть, так это адреса нескольких москвичей, которые учились с Алей на её потоке. Алевтины Свиридовой не было. Алевтин не было вообще. Представить, что его Алю зовут Ольгой, он просто не мог. Да и не знал.

Один из сокурсников Али, а объездил он всех, сказал, что какая-то Свиридова с их потока, точно, живёт в Сочи. По описанию очень было похоже.

Виктор вернулся в Ленинград и написал письмо в адресное бюро Сочи. Ответ пришёл через месяц и в нём находилось несколько адресов Алевтин Свиридовых. Он написал всем. В ответ получил только одно письмо, в котором Алевтина вспомнила Виктора и готова была встретиться.

Виктор купил билет на самолёт и прибыл по указанному адресу.

Дверь открыла молодая женщина. Это была не Аля.

- Добрый день, - сказал Виктор. – Можно Алю позвать?

- Вы Виктор? Из Ленинграда? – спросила женщина. - Проходите. Я Вас ждала.

Виктор вошёл. Квартира утопала в цветах. На подоконниках, на полу стояли горшки с цветами, которые создавали удивительной красоты уют. Не такой он представлял квартиру Али.

- Аля на работе? Сегодня же воскресенье. Это она попросила меня подождать? А когда она придёт? – нетерпеливо произнёс Виктор.

- Вы присаживайтесь. Чаю хотите? Или чего покрепче? Водка, вино, коньяк. Кстати, давайте познакомимся. Меня зовут Ольга. Иногда представляюсь Алей.

- Очень приятно. Вы её подруга? Это квартира Али? – спросил Виктор.

- Это моя квартира. И это я написала Вам письмо.

- Вы? Но зачем? Откуда Вы меня знаете? А где Аля? – воскликнул Виктор. - Вы знаете, где Аля?

- Я не знаю, где Аля. И Вас не знаю. Прочла Ваше письмо, которое Вы написали в адресное бюро. Такое письмо… Полное любви и надежды. Очень захотелось посмотреть на мужчину, который тАк любит. Это такая редкость. Я там работаю. В отделе писем. Вот и подумала, а вдруг это судьба.

- Вы сумасшедшая? – твёрдо спросил Виктор. - Я проделал такой путь! Чтобы услышать этот бред? И часто Вы так делаете?

- Вам не понять. И я не сумасшедшая. Я просто очень одинокая. А это так мучительно. Счастья хочется. Женского. Так мало достойных мужчин, - произнесла женщина и заплакала.

- Простите. Я не хотел Вас обидеть, - смягчился Виктор. - Я пойду. А Вы обязательно встретите своего человека. Вы молодая. Красивая.

- Не родись красивой… А Ваша Аля, какая она? Красивая?

- Я не видел её 15 лет. Но мне всё равно, какой она стала. Поверьте, я так же одинок, как и Вы. Без неё одинок. Да и она одинока. Но в этом никогда не признается, - ответил Виктор, поднялся и пошёл к двери.

- Виктор, может останетесь? До завтра?

- Значит, Вы – Ольга? Прощайте, Ольга – Аля.

Виктор вылетел в Ленинград, а на следующий день был уже в Москве. В деканате его вспомнили и сообщили, что Ольга Николаевна Свиридова окончила аспирантуру и защитила кандидатскую диссертацию, и что работает она в НИИ по адресу….

Глава 3.

Мысли после встречи со Степаном не отпускали. Каждый вечер, оставшись в доме одна, она мысленно возвращалась в ту ночь, когда была убита Нина. Вспомнилось окровавленное платье Полины. Где она, Полина? Как её разыскать? В Греции? Но как туда попасть? Письмо! Она совершенно забыла о нём.

Найдя и распечатав письмо, она внимательно изучила содержимое. Кроме подробного описания жизни Криса, в конверте лежало приглашение. Приглашение в Грецию. Там же были приложены все необходимые данные о людях и организациях, которые должны были помочь Але в оформлении загранпаспорта и визы. И греческий номер телефона Криса.

Два месяца ушло на подготовку к поездке. Аля взяла билет на поезд, чтобы по пути увидеть то, о чём она мечтала ещё в детстве. Ей предстояло побывать, пусть даже, ненадолго, пусть даже выйти на перрон и оглянуться, в Польше, в Югославии, в Болгарии. Она была счастлива.

Настал день отъезда. Она присела «на дорожку». Привычка. Добрая примета. Через два часа поезд. Она ждала такси. В коридоре раздался телефонный звонок. Она сняла трубку.

- Алло, я Вас слушаю. Говорите быстрей. Я очень спешу.

- Будьте добры, пригласите к телефону Ольгу Николаевну Свиридову, - услышала она незнакомый мужской голос.

- Это я. Простите, а Вы кто? – удивилась Аля.

- Я Виктор. Мне надо с Вами увидеться.

- Какой Виктор? Вы извините, мне сейчас некогда. Перезвоните через месяц, - ответила Аля.

- Аля, подожди. Не вешай трубку. Пожалуйста. Это очень важно.

- Для кого важно? Для меня – нет. Прощайте, - ответила Аля и положила трубку. - Не знаю я никакого Виктора.

Аля взяла чемодан и вышла из квартиры. Возле её подъезда стояло такси. Недалеко от машины, рядом с телефоном-автоматом, стоял мужчина с огромным букетом цветов. Она его узнала сразу: высокий рост, вьющиеся, теперь уже с сединой, волосы, голубые глаза, смуглая кожа. Он был ещё более красив, чем в молодости.

- Виктор? Ты? – удивилась Аля. - Как ты меня нашёл? Зачем?

- Здравствуй, Аля, - ответил Виктор. - С трудом нашёл. Не знал, что ты Ольга. Искал Алевтину Свиридову. Нам надо поговорить.

- Не сейчас. Я уезжаю в Грецию.

- К Крису? – огорчился Виктор.

- Нет, я уезжаю в Грецию. Вернусь через месяц. Тогда и поговорим. А сейчас мне надо ехать.

- Я могу тебя проводить? – спросил Виктор.

- Нет, я этого не люблю. И цветы не возьму. Завянут в поезде. Виктор, как же ты не вовремя.

- Аля, выслушай меня. Одну минуту.

- Говори быстрей, - резко ответила Аля. - Не хочу опоздать на поезд.

- Аля, я все эти годы думал о тебе. Ты - единственное настоящее, что произошло в моей жизни. Я буду ждать тебя. Из Греции.

- Какие глупости. Прощай.

Аля села в такси и с трудом перевела дыхание. Сердце учащённо билось. Такого «сюрприза» она не ожидала. Ещё тогда, пятнадцать лет назад, она с трудом справлялась с чувством раздражения, которое вызывал у неё Виктор. Она не желала ни принимать его любовь, ни верить, что такой красивый, умный человек может полюбить её. За что? Разве мать не дала ей понять ещё в детстве, что она не заслуживает любви? Если мать не любила, то кто может полюбить? Крис… Крис был надёжной защитой от Виктора.

Глава 4.

Из вагона Аля вышла последней. Встречающие и приехавшие разошлись. На пустом перроне Аля увидела высокую, сутулую фигуру Криса. Он не спеша подошёл к ней, оглядел с ног до головы, прищурив внимательные, насмешливые глаза и улыбнулся.

- Привет. Нас мама ждёт. Собирается познакомиться с тобой и уехать в деревню. Она там дом строит. Передать хочет меня из рук в руки. Давай чемодан.

- Понятно. Мама недовольна моим приездом, - отреагировала Аля.

- Я очень надеялся, что она раньше уедет. Но, не получилось. Даже на цветы денег не дала. Что у тебя в чемодане? Он неподъёмный.

- Подарки вам привезла. В основном, металлические и из дерева. У вас же здесь всё дорого, хотя и всё есть. Столовые приборы, матрёшки, хохлому, конфеты, - ответила Аля. - У тебя что, совсем денег своих нет?

- На такси есть. Дала. Мы экономим. Дом строить дорого. Квартира у нас маленькая. Сама всё увидишь, - медленно и как бы нехотя ответил Крис.

Они подошли к стоянке такси. Крис поставил чемодан на землю.

- Пойдём в очередь вместе встанем. Чемодан здесь оставь. Таксист потом возьмёт.

- Так его же украдут, - удивилась Аля.

- У нас не крадут, - усмехнулся Крис. - Через месяц придёшь, он так и будет стоять. Или в камеру хранения отнесут. Это тебе не Россия.

С вокзала до квартиры Криса они ехали около часа и Але показалось, что она попала на другую планету. Поражало всё: красота и ухоженность зданий, чистота улиц, красиво одетые люди, улыбки на лицах, витрины магазинов с изобилием продуктов и изделий необыкновенной красоты.

- Я что, в рай попала? – спросила Аля.

- В рай, рай, - ответил Крис. - У нас говорят: «Когда Бог узнал, что Греции досталась каменистая земля, одарил её таким плодородием, чтобы греки никогда не голодали». У нас, действительно, апельсины растут на улицах.

- И их можно есть? – спросила Аля.

- Можно. Но мы, в основном, сок из них выжимаем. Нам всем не хватает витамина «С». Солнце сильное. Сейчас май. Ещё терпимо. А через месяц градусов 40, а то и 50. Тень не спасает. Мы приехали. Выходи и ничему не удивляйся.

- Я не из пугливых. – ответила Аля.

Они поднялись на третий этаж. Крис позвонил в дверь.

- У тебя что, нет ключа от собственной квартиры? – удивилась Аля.

- А зачем? Мама всегда дома.

Дверь открылась, и Аля увидела высокую, стройную, худощавую женщину лет семидесяти. Она внимательно и строго оглядела Алю с ног до головы.

- Заходите. Обувь не снимай. У нас так не принято, - строго сказала мать Криса. - Ты – Аля. Меня можешь звать Фотини. У нас нет отчеств. Я думала, ты старше. Вы с Христосом ровесники?

- Ровесники. Мне можно с дороги руки вымыть? – спросила Аля.

- Можно. Но вода только холодная. Я ещё не грела. Душ вечером примешь. А пока иди за стол. Позавтракаем, - заявила Фотини. - Христос, покажи ей ванную. Хотя, нет. Я сама. Идём за мной.

Пока Аля мыла руки, Фотини наблюдала за ней.

- Много воды не лей. Она дорогая. Счётчики стоят. Привыкли в России ничего не жалеть. Здесь всё по-другому, - недовольно заявила Фотини.

- Может, мне сразу уехать? – возмутилась Аля. - Чтобы вас не разорить за месяц?

- А ты как думала? Ты в капиталистическую страну попала. Здесь за всё надо платить. Придётся научиться экономить. Ладно, идём за стол, - смилостивилась Фотини.

На столе были блюда с едой, которые Аля никогда в своей жизни не видела. Но всё было необыкновенно вкусно: жареные кальмары, дзадзики*, свежевыжатый апельсиновый сок, хлеб с хрустящей корочкой, нарезки разного вида сыра и колбас. К чаю Фотини поставила на стол пирожные, от которых невозможно было отвести глаз. На вкус они были ещё необыкновеннее. Алю удивило, что чай Фотини заварила одним пакетиком три чашки, и спрятала его в баночку «до следующего раза».

- Да, один пакетик на один день. Чай у нас дорогой. Кофе пьёшь? У нас все пьют кофе. И дешевле и полезней. От чая желудок может заболеть.

- Я кофе не пью. Но могу попробовать, - ответила Аля.

За столом ели молча. Крис не задал ни одного вопроса. Фотини недовольно молчала. У Али было единственное желание подняться, взять чемодан и вернуться в Москву. Но цель, из-за которой она приехала в Грецию, не позволила ей этого сделать.

- Крис, скажи, ты общаешься с Георгием и Полиной? – прервала молчание Аля.

- Христос, почему ты позволяешь называть себя Крисом? Аля, ты в Греции. Не у себя дома. Называй моего сына Христосом. А с Георгием мы общаемся. Ходим к нему в гости. И он иногда к нам приходит. Полину я давно не видела. Да и что о ней говорить, путана.

- Путана – это что? – спросила Аля.

- Женщина лёгкого поведения, - ответила Фотини.

- Полина была моей подругой. Я никогда не поверю, что она стала такой. Не говорите так о ней. Тем более, за глаза.

- Да, Христос, я решила не ехать в деревню. Я остаюсь. Але постелем на раскладушке в моей комнате. Я думала, что приедет взрослая женщина. Будет тебе готовить. Присмотрит за тобой. А тут какая-то пицерика приехала. Да ещё и подруга Полины.

Дзадзики* - греческая приправа из йогурта с чесноком (прим автора).

- И что такое пицерика, Крис? – спросила Аля.

- Малыш, малолетка, - ответил Крис.

- Приятно слышать. А Ваш малыш, Фотини, в свои 35 лет не может себе приготовить сам? – спросила Аля.

- Он совершенно ни к чему не приспособлен. За ним нужен глаз да глаз, - презрительно ответила Фотини.

- Мама, - спокойно произнёс Крис, - мы же приготовили для Али комнату для гостей.

- Не возражай, - ответила Фотини, и обращаясь к Але, добавила: - А ты можешь помыть посуду.

- Да с удовольствием. Холодной водой? Или Вы подогреете? – спросила Аля и принялась мыть посуду. Мыть, как в Москве, у себя дома.

Фотини некоторое время наблюдала за Алей, а потом подошла к ней, оттолкнула и принялась мыть сама.

- Ты даже посуду мыть не можешь. Кто так моет? Столько воды расходуешь. Ты же нас разоришь. Вода слишком дорогое удовольствие. Показываю: намыливаешь вначале, а потом набираешь в раковину воду и споласкиваешь. Сама сделаю.

- Пожалуй, я пойду пройдусь по Афинам. Крис, не составишь мне компанию?

- У нас с Христосом другие планы. Мы идём в гости, - ответила вместо сына Фотини.

- Хорошо. Тогда покажи мне, где у вас автобус до центра, - предложила Аля. - Надеюсь, до остановки он может меня проводить?

На улице, когда они остались вдвоём, Аля дала волю возмущению.

- Крис, я не могу остаться у тебя. Это невозможно! Почему ты позволяешь ей так тобой распоряжаться? Ты взрослый мужчина! У тебя своя жизнь есть? Знаешь, найди мне гостиницу, и я немедленно перееду.

- Аля, умоляю, не делай этого. Помоги мне. Я не просто так тебя пригласил. Спаси меня от моей же матери. Я знаю, ты сильней её. Она мне дышать не даёт. Не бросай меня. Я хочу хоть как-то изменить свою жизнь. Она меня душит. Мне дышать нечем. Я её ненавижу. Хоть мне и стыдно в этом признаться.

- И так было всегда? – спросила Аля. - Хотя, понятно. Но что я могу? Я готова помочь, но как?

- Просто поживи у нас этот месяц. И я разрешаю говорить ей всё, что ты думаешь. Может, это как-то изменит мою жизнь. Я её боюсь. С детства. Ты не представляешь, на что она способна. Я, как в тюрьме, живу.

- Ты сам виноват. Неужели не можешь уйти и снять квартиру? – спросила Аля.

- Я работаю в колледже у её подруги. Мою зарплату переводят на мамин счёт в банке. Я всегда без копейки. Питаюсь я дома. Машину мне покупать денег не даёт. Да у меня и прав нет. На работу я езжу по проездному, который она мне покупает. Я не могу даже в кафе тебя пригласить, цветов купить. Да что там кафе! Я шоколадку не могу тебе купить за одну драхму.

- Бедный мой Крис. Хорошо, я останусь. Попробую тебе помочь. Только ничему не удивляйся. А сейчас скажи, мы сможем найти Полину?

- Я правда давно её не видел. Может, Георгий знает. Я ему позвоню и спрошу.

Подошёл автобус. Крис о чём-то поговорил с водителем, и тот, улыбнувшись, разрешил Але проехать до центра Афин без билета.

- Заходи, красавица. Мы, греки, народ гостеприимный. Любим русских, - сказал водитель на чистейшем русском языке.

Глава 5.

Первым делом, оказавшись в сердце Афин на площади Омония, Аля зашла в Банк и обменяла доллары на драхмы*. Получилась очень приличная сумма. Целых двадцать тысяч драхм. Следующим шагом стало посещение магазина женской одежды. То, что она видела в витринах, казалось произведением искусства, начиная от нижнего белья, заканчивая верхней одеждой.

Вспомнился 1963 год и нашумевшая на весь мир выставка нижнего белья из Советского Союза французского певца и актёра Ив Монтана. Было стыдно и обидно: ведь его так хорошо принимали в стране.

- С тех пор мало что изменилось, - сказала вслух Аля и решительно зашла в мир, поражающий своей красотой и изяществом.

Она купила хлопковую юбку, майку и пиджак. Вещи, в которых Аля приехала из Москвы, и это были самые лучшие её вещи, аккуратно сложила в пакет и оставила в первой попавшейся урне.

Гуляя по улицам Афин, Але хотелось впитать в себя всё, что она видела. Впитать и запомнить на всю жизнь. Поражало всё: узкие улочки, старинные дома, виды Акрополя, мостовые и тротуары, вымощенные камнем, стены домов и храмов, как будто побеленные вчера, окна домов и витрины магазинов, которые сияли кристальной чистотой.

Но больше всего поражали люди, их искренняя улыбка, доброжелательность во взгляде, желание помочь, если Аля обращалась к ним с просьбой показать дорогу, и внутренняя свобода, которая чувствовалась во всём: во взгляде, в каждом движении и осанке, в том, как они были одеты и как держались.

«Я попала на другую планету, - подумала Аля. – На планету свободных и счастливых людей».

Рядом с кафетериями, за столиками, расположенными на тротуаре, сидели по два-три человека за чашечкой кофе и о чём-то оживлённо беседовали. Из зданий, в которых находились таверны, слышалась греческая музыка. Киоски, расположенные почти на каждом шагу, утопали в изобилии всевозможных товаров, начиная от солнцезащитных очков, батареек, жвачки, наручных часов, одноразовых бумажных салфеток, и заканчивая сигаретами.

*Драхма – греческая денежная единица до евро.

Аля присела за столик рядом с кафетерием, напротив которого стоял киоск с пирожными, завораживающими своей красотой.

Некоторое время она наблюдала, как люди подходили к киоску, брали пирожное, шли внутрь помещения и оплачивали покупку.

К Але подошёл официант и на русском языке объяснил ей, что просто так сидеть за столиком нельзя, а надо обязательно сделать заказ.

- Маленькую чашечку кофе без сахара и одно пирожное на ваш вкус. – сделала она заказ и спросила: - Скажите, а пирожные из киоска не воруют?

- В Греции никто и нигде не ворует, - с гордостью ответил юноша. – Это вам не Россия.

- И давно вы живёте в Греции, что сделали такой вывод? – удивилась Аля.

- Около года живу, так что знаю, о чём говорю. - ответил официант. – Удивительный народ. Удивительная страна. Человеком здесь себя чувствую. Вы давно в Греции?

- Первый день, - ответила Аля. – В гости приехала.

- И я в гости приехал и решил остаться. Здесь очень много русских осталось.

- Я не останусь, это исключено, - решительно сказала Аля.

- Здесь идеальная жизнь и вы это поймёте, - ответил юноша. – Извините, мне надо работать.

Через мгновение, как показалось Але, перед ней стояла чашка ароматного кофе и белоснежное пирожное.

Яркое солнце, красиво одетые улыбающиеся люди, чистота и красота улиц – всё создавало ощущение счастья и душевного полёта.

- Добрый вечер, красавица. Разрешите присесть? Вы, наверное, из России? Только там такие красивые женщины рождаются.

К Але за столик присел молодой грек, который говорил с небольшим акцентом.

- Разрешите представиться. Меня зовут Манолис. А ваше имя, красавица?

- Почему вы решили, что я из России? – возмутилась Аля. – Я что, не могу быть из Германии или из Франции? А может быть я из Чехии? И я совершенно не желаю, чтобы вы садились за мой стол.

- Но я уже сел, девушка, - с улыбкой ответил Манолис. – Не бойтесь. Я ничего плохого вам не сделаю. Просто поговорим. Познакомимся. Вы, из России, все такие пугливые. Греки женщин не обижают.

- Вы русских женщин не знаете, - с гордостью возразила Аля. – И я совершенно вас не боюсь.

- Вот и отлично! Рад за вас! Тогда может посмотрите каталог с шубами? Очень качественные шубы и недорого.

- В Греции покупать шубы? – удивилась Аля. – Зачем вам шубы? У вас же круглый год тепло?

- Я немного расширю ваш кругозор, милая девушка, - ответил с улыбкой Манолис. – Греция закупает в России пушнину, затем отправляет её в Америку. Там качественно обрабатывают её и присылают нам. Греция славится своими лекалами. Туристы со всего мира покупают у нас шубы. Главное – недорого. А Италия пошла дальше. Закупает у нас шубы, пришивает свои лейблы и продаёт в десятки раз дороже. Может, всё-таки, посмотрите каталог?

- Честно, вы меня удивили, - согласилась Аля и стала рассматривать каталог. – Я такой красоты в жизни не видела. Но, к сожалению, я не могу себе позволить купить даже полушубок. Нам очень мало разрешается провозить денег. Всего 50 долларов. Да и их у меня уже нет. Кофе с пирожным избавили меня от покупки даже полушубка.

- Но может вы привезли из России сигареты или столовые приборы, или скатерти, постельное бельё? – спросил Манолис. – Это всё у нас очень дорого. Продадите их и купите шубу. Готов помочь продать.

- Привезла кое-что в подарок, - ответила Аля и удивилась тому, на сколько легко ей было общаться с совершенно незнакомым человеком. – Я подумаю.

- Прекрасно. Возьмите мою визитку. И если надумаете, звоните. И, если разрешите, то кофе и пирожное я оплачу.

- Ни за что! – воскликнула Аля. – Я сама. И вообще, мне пора возвращаться.

- Не думаю, что в течении часа у вас это получится. Через пять минут начнётся забастовка водителей автобуса. Продлится час. С шести до семи часов. Ни один автобус не отвезёт вас.

- Как забастовка? – испугалась Аля. – В них будут стрелять? Надо срочно спрятаться. Я не собираюсь здесь умирать.

- Ну вы и фантазёрка, - засмеялся Манолис. – Это мирная забастовка. Водители всего лишь требуют повышения зарплаты. Фермеры подняли цены на молочные товары, ну вот, мы и немного бастуем. Сегодня водители, завтра, по-моему, учителя и врачи. В это же время. А через неделю заявили о забастовке машинисты метрополитена. Вот будет коллапс! Весь день не сможем воспользоваться метро. Надеюсь, после этого правительство нас услышит и вернёт прежние цены. Или поднимет зарплаты.

- И вам это разрешается? – удивилась Аля. – И вас даже не арестовывают?

- Греция европейская страна. Демократическая, - с гордостью заявил Манолис.

- У вас капиталистическая страна, - возразила Аля, - загнивающая.

- Загнивающая? Не заметил за год. А что касается капитализма и демократии… Одно другому не мешает, - спокойно и уверенно ответил Манолис. – Поживёшь в Греции – многое поймёшь.

- Советский Союз самая лучшая страна в мире. И это незыблемо. У нас бесплатное образование и мы помогаем другим странам.

- Не удивительно, - ответил Манолис. – Вы огромная, богатая страна. Огромные ресурсы. Почему и не помочь? А образование и у нас бесплатное. Государственное. Есть и платное. Кто как хочет. У кого на что есть желание и деньги. Выбор огромный. Смотри. Внимательно смотри и запоминай. Бастующие идут.

Аля со страхом в душе посмотрела в ту сторону, куда показывал Манолис, ожидая увидеть агрессивную толпу водителей в промасленных грязных робах, какие постоянно видела на своей Родине, и полицейских, разгоняющих протестующих.

Удивлению не было предела: по дороге шли хорошо и чисто одетые люди. Они шли спокойно, разговаривая между собой. Они улыбались. В их глазах не было ни страха, ни беспокойства. По дороге шли хозяева страны и своей жизни. В их манере держаться чувствовалось достоинство и уверенность в своих силах и в правоте поступка. Некоторые мужчины несли плакаты с надписью. Полицейские сопровождали толпу с обеих сторон, стараясь освободить им дорогу от едущих навстречу людям машин.

- Манолис, а что написано на плакатах? – спросила Аля.

- «Долой правительство, которое не может обеспечить нам достойную жизнь!», «Мы не можем прокормить наших детей», «Подумайте о наших детях!», «Мы хотим лучшей жизни!» и так далее. Удивлены?

- Их разве завтра не уволят с работы? – осторожно поинтересовалась Аля.

- Нет, конечно, - улыбнулся Манолис. - Это и есть демократия, милая девушка. К их требованиям прислушаются. Не сразу, конечно. Но они будут бастовать до тех пор, пока ситуацию не изменят. Я это уже наблюдал неоднократно. Греки объединяются и борются за свои права до победы.

Глава 6

- Знаешь, Крис, я видела сегодня бастующих водителей и мне сказали, что греки умеют бороться за свои права, - заявила Аля после лёгкого ужина. - Ты совсем не похож на этих греков. Совсем не борешься за свои права.

- Ты ошибаешься, - спокойно ответил Крис. – На забастовку учителей я обязательно пойду. В первых рядах пойду. Даже плакат понесу. Это не так опасно, как бороться с матерью.

- И Фотини тебе разрешит пойти? – удивилась Аля.

- А ей незачем знать. Скажу, что пойду на море. На море она отпускает.

- Это ужасно, - вздохнула Аля. – Я сегодня познакомилась с парнем, который предлагал мне купить шубу. Такую красоту мне показал. Да и вообще… У вас всё так красиво.

- А, камаки. И тебя поймал? В шубный магазин водил?

- Я бы с удовольствием купила такую шубу. Или хотя бы полушубок. Нет у меня таких денег. А камаки это что? Кто такие?

- Гарпунщики или зазывалы, - с раздражением ответил Крис. – Знакомятся с девушками на улице… Приводят их в магазин… И получают хорошие проценты. Если, конечно, девушка купит шубу. Ничем не брезгуют. Могут и любовь разыграть. Одним словом, бизнес без границ нравственности. Кстати, Георгий был камаком несколько лет, пока доучивался в институте.

- Крис, ты дозвонился ему? – спросила Аля.

- Дозвонился. Только он не знает, где она живёт. Знает только бар, в котором Полина работает.

- Так давай пойдём в этот бар, - обрадовалась Аля. – Собирайся. Пойдём. Я хочу её увидеть.

- Я не смогу с тобой пойти, - со вздохом сказал Крис. – Он работает с десяти вечера. Что я скажу матери?

- Крис, я сама с ней поговорю, - решительно ответила Аля и пошла на кухню.

Фотини мыла посуду и что-то сердито «бурчала» на греческом языке. Аля остановилась в нерешительности в дверях. Весь облик женщины выглядел угрожающе: суровый взгляд, сдвинутые брови, резкие движения, чёрное длинное платье, застёгнутое на все пуговицы и чёрные, без седины, волосы. Но… Во всей своей грозности Фотини была красива. Красива дикой, необузданной силой духа и решительностью характера. Аля невольно залюбовалась матерью Криса.

- Фотини, - мягко произнесла Аля, - Вы удивительно похожи с Крисом. Я только сейчас это заметила.

- Я тебя просила называть его Христосом. Ты в моём доме. Я здесь хозяйка. Должна выполнять мои указания.

- Фотини, разрешите Христосу пойти со мной на работу к Полине, - подчёркнуто вежливо произнесла Аля. – Мне это очень важно. Обещаю вернуть Вашего сына в целости и сохранности.

- В бар? К путанам? – закричала Фотини. – Никогда! Даже и не думай!

- Фотини, Вашему сыну тридцать пять лет, - не выдержала Аля, - а Вы относитесь к нему, как к младенцу. Не хотите отпустить его от своей юбки? Или Вы чего-то боитесь? Вы и боитесь? Чего?

- Что? Я? Боюсь? Да как ты смеешь так со мной разговаривать? Пицирика!

- Хорошо, - как можно покорнее ответила Аля. – Тогда я пойду одна. Но если со мной что-нибудь случится, то вся ответственность ляжет на Криса. Да, на Криса. Поскольку именно он пригласил меня в вашу страну и именно он несёт ответственность за мою безопасность. Я пошла. Спокойной ночи.

- Стоять, - приказала Фотини. – Твоя взяла. Отпускаю. В одиннадцать чтобы были дома. И не думай меня обмануть. Ровно в одиннадцать. И ещё… Деньги на такси дам. Не на автобусе же вам ехать. Наверняка это далеко.

- Не стоит, - отказалась Аля. – Деньги у меня есть. Спасибо.

- Э, оставь. В Греции очень много соблазнов. Пригодятся ещё. Да, и что касается твоих подарков. Их очень много. Спасибо, конечно, но я оставлю себе только столовые приборы. Остальное продам. Я слышала, что ты шубу хочешь. Вот и купишь себе. Я же, тоже, женщина. Понимаю тебя.

- Неожиданно, - удивилась Аля. – Вы очень добры ко мне.

Глава 7.

- Это твоя первая победа, - произнёс Крис, как только они сели в такси.

- Это не победа, Крис. Это шантаж. Хотя… Ты когда-нибудь был в таких барах?

- Зачем тебе это знать? - недовольно спросил Крис. – Мне есть чем заняться. Не люблю время впустую тратить.

- Я поняла. Мама денег не даёт. Мне тебя очень жаль, - искренне ответила Аля.

- Надо было за меня замуж выходить в институте, когда я тебе предложил, - услышала Аля давно знакомую ироничную интонацию своего друга, которая, как ей всегда казалось, не предполагала серьёзности заявления.

- Прекрати. Дай полюбоваться ночными Афинами. Как же здесь всё красиво!

Они ехали вдоль набережной, на которой находилось множество небольших кафе под открытым небом. И все они были ярко освещены, что придавало праздничное настроение, желание наслаждаться жизнью, чувствовать своё существование в этом мире счастливым. Аля открыла окно, чтобы вдохнуть в себя аромат идеальной жизни и запомнить его именно таким: пахнущим морем, красотой и счастьем. На лицах людей, мелькающих за окном машины, Аля не видела усталости или угрюмости.

- Крис, скажи мне, эти люди работают?

- Конечно, работают, - удивился Крис. – У нас работа начинается в семь утра. Заканчивается в два. Семь часов. Как и положено. Днём в самую жару мы отдыхаем. Спим. У нас сиеста. И магазины не работают до шести вечера, и звонить не принято никому. А вечером, после ужина, все идут развлекаться. Все кафетерии, бары, бузуки работают до шести утра. Некоторым грекам хватает дневного сна. Они умеют отдыхать. И работать умеют. Иначе не проживёшь. Как иначе? Это в вашей стране квартиры хоть и государственные, но принадлежат вам. А здесь надо платить аренду. Те, кто не имеет квартир, а таких пятьдесят процентов, считаются бедными. Даже если у них есть машина. Попробуй не поработать… Тут же выселят из квартиры, если не заплатил. Но… У нас хорошие зарплаты. И греки строят себе дома. Моя матушка, тоже, строит дом. Поэтому приходится экономить. Вот такой расклад. Не всё так просто. А почему ты спросила?

- Не увидела усталости на лицах. У вас что, все довольные жизнью? На работе не устают?

- Почему не устают? Устают. Греки не жалуются на жизнь, - с гордостью ответил Крис, - и не будут рассказывать о своих проблемах. У нас это не принято: показывать усталость или недовольство. Считается дурным тоном. Вот такая культура поведения. Привыкай.

- То есть, ты хочешь сказать, что никому не рассказывал о своих проблемах с Фотини? – удивилась Аля.

- Нет, конечно.

- А мне почему рассказал?

- В России принято жаловаться. У вас это называется поговорить по душам. Вы к этому привыкли. Такой уж у вас менталитет. Да он и понятен. Мне понятен. Я могу сравнить. У нас по душам редко разговаривают. Кажется, мы приехали. Выходим.

Машина остановилась у одноэтажного здания, похожего на ангар: серые металлические стены без единого окна и огромная дверь, распахнутая настежь. Выйдя из машины, Аля оглянулась по сторонам. Яркая жизнь города осталась далеко в стороне. Ни единого огонька вокруг, ни единого строения рядом. Только алая вывеска бара светилась английскими буквами «SANTA FE».

- Санта фе. Крис, что это значит?

- Что-то вроде «Святые намерения». - ответил неуверенно Крис. – Ну что, заходим? Ты как, готова?

- Не совсем. Я и в ресторан то никогда не ходила без большой компании. Может, ты один зайдёшь? Попросишь Полину выйти. Ты когда-нибудь был в таких заведениях? Только честно.

- Ну, хорошо. Был, конечно. Когда мать уезжала в деревню. Не совсем уж я маменькин сынок. Пойдём. Ты же хочешь узнать все стороны жизни Греции? Так узнавай. Или ты трусишь?

- Ну ты и провокатор, - возмутилась Аля. – А женщины в такие заведения ходят?

- Нет, конечно. Только те, кто здесь работает.

- Значит, я буду первая, - решительно ответила Аля и вошла внутрь бара.

Аля огляделась и внезапно вспомнила первый вечер после защиты диплома. Она думала, что после окончания института наступит безудержное веселье и радость, и никак не ожидала, что будет испытывать давящую пустоту и сжимающую сердце грусть. Аля вспомнила, как в тот вечер, оставшись наедине с собой, произнесла вслух: -«Господи, хоть бы лампочка взорвалась!» И лампочка взорвалась. Аля испугалась. Но испуг заполнил пустоту и грусть и стало легче дышать.

Вот и сейчас, видя этот огромный, с земляным полом и высокими потолками, задымлённый табачным дымом, бар, ей захотелось, чтобы взорвалась лампочка.

Внутри барной стойки находилась женщина лет пятидесяти. Она разливала по бокалам спиртное и отдавала девушкам, которые к ней подходили.

Женщина была полной, как-то по-домашнему простой и доброжелательной. Улыбка и весёлый взгляд успокоили Алю. Страх перед этой новой, незнакомой жизнью пропал, и она оглянулась по сторонам, ища Полину.

За столиками сидели несколько девушек. Возле некоторых уже находились мужчины и о чём-то оживлённо беседовали с ними. Одна, совсем юная и очень красивая негритянка, была окружена тремя мужчинами. На столе были бокалы и несколько бутылок шампанского. Девушка была одета в джинсовое закрытое платье с длинными рукавами.

Остальные девушки не выглядели вызывающе, некоторые были без косметики, в простых платьях или коротких брюках.

- Странно. - прошептала Крису Аля. - Как-то у меня эти девушки не вяжутся с образами путан. Но где Полина? Её здесь нет.

- Сейчас спрошу у барменши, - ответил Крис и пошёл к барной стойке.

К Але подошла невысокого роста девушка и приветливо ей улыбнулась.

- Ясу(привет-гр.). Привет. Я Веспина. А ты новенькая? Работать здесь будешь? У нас здесь хорошо. Не переживай. Русские есть. И гречанки есть. Поддержим тебя. Платят здесь хорошо. Да и хозяин не разрешает встречаться вне бара с клиентами. Знаешь, на свидание сходишь, так он потом в баре и вином не угостит. И мы ничего не заработаем. А мне детей кормить. Да и мать уже старая.

- Простите. Я не на работу. Я Полину ищу, - растерянно ответила Аля.

- А, Полину. Болеет она, - раздражённо ответила Веспина. - Может, завтра придёт. Опять работы будет мало. Всех клиентов забирает. Не люблю её. Строит из себя недотрогу. Тоже мне, королева. А ты, если что, приходи.

- А вы не знаете адрес Полины? – спросила Аля.

- Мария знает. Подойди к ней. Ясу. Береги себя, - сказала Веспина и отошла к столику, за которым сидела негритянка.

Аля вышла из бара и, дождавшись Криса, облегчённо вздохнула.

- Ты адрес Полины достал?

- Да, завтра можем к ней съездить.

- Крис, я сама поеду, - возразила Аля. – Надеюсь, мы вовремя приедем и Фотини не будет устраивать нам скандал.

Фотини скандала не устроила, но обещание постелить Але на раскладушке, сдержала. Раскладушку она поставила рядом со своей кроватью. Ночью Аля проснулась от того, что очень сильно замёрзла. От мраморных полов, которые днём восхитили её своей красотой, веяло холодом. Аля решила взять из чемодана, который стоял в коридоре, тёплую кофту. Поднялась и бесшумно ступая по ледяному полу, вышла из комнаты. Через минуту Фотини оказалась рядом с Алей.

- Ты почему встала? – грозно спросила Фотини.

- А вы что, следите за мной? – удивилась Аля. – Но зачем?

- К Христосу направляешься? Соблазнить его хочешь? Чтобы потом в Греции остаться?

- Знаете, Фотини, если бы я хотела соблазнить вашего сына, я бы это сделала ещё в Москве. Так что можете быть спокойны. Мне ваш сын не нужен ни как мужчина, ни как муж. Быть замужем за вами ни одна женщина не захочет.

- Да как ты смеешь? Ты наглая врунья. Не видать тебе моего сына, как своих ушей.

- А он существует, ваш сын? Или только оболочка? Вы же давно его уничтожили, ещё в зародыше. Извините, я пойду спать.

Глава 8.

Район, в котором жила Полина, назывался Сиполией. Узкие улочки с двухэтажными домами утопали в зелени. На первом этаже располагались магазины с огромным выбором фруктов, овощей, орехов и сладостей. Балконы практически всех домов украшали кадки с цветами. «Красотой и чистотой Греции можно любоваться бесконечно» - подумала Аля.

Она остановилась перед дверью, за которой жила Полина. Нажала на звонок. Сердце забилось от предстоящей встречи.

- Пос инэ? (Кто это-гр.) – услышала Аля и растерялась.

- Я из Москвы. Мне нужна Полина.

Дверь моментально открылась, и Аля увидела трёх молодых женщин, одной из которых была Полина.

- Алька? Ты? – воскликнула Полина. – Вот это сюрприз! Какими судьбами? Вроде бы русских ещё не выпускают? Или уже выпускают? Заходи. Кофе будешь? Мы, если честно, чай редко пьём. В Греции говорят, что он плохо влияет на желудок. Правда, никто не проверял.

- Я могу и кофе выпить, - ответила Аля.

- Познакомься. Это мои подруги. Анна – мы с ней вместе работаем. Агата, её сестра. Певица. Девчонки, это Аля. Моя подруга по институту. Сколько мы не виделись? Лет пятнадцать? Ух. Как время летит! Как там Москва? Народ? Всё стонет? Садись, не стесняйся. Ты в Греции, агапи му(любовь моя – гр.)!

- Может, я не вовремя? У тебя гости. – Предположила Аля. - Давай я зайду в другой раз.

- Какие гости? – удивилась Полина. - Мы здесь все живём. Квартиру на троих снимаем. И удобно, и недорого. Пока молодые.

- Эла, эла, проходи на кухню, - сказала низким голосом Анна и принялась варить кофе.

- Да мы кофе выпьем и уйдём, - заявила Агата. - За шмотками пойдём. Сегодня скидки огромные. Подкупим что-нибудь.

- Да у нас от твоих шмоток уже дышать нечем, - доброжелательно проговорила Анна и разлила приготовленный кофе в маленькие чашки.

- Агата, а вы действительно поёте? В опере? – спросила Аля.

- Не, до оперы я не доросла, - нехотя ответила Агата. – В ночном клубе пою. Эстрадные песни. Греческие. Я, конечно, не Пантазис – это наша звезда, но, ничего, тарелки разбивают.

- А зачем тарелки разбивают? – удивилась Аля.

- Традиция такая в Греции. Ты на бузуках была? – спросила Анна.

- Я только Акрополь видела. Так всё красиво и чисто у вас. И демонстрацию видела.

- У нас демонстрации каждую неделю, - объяснила Полина. – Ещё увидишь. А на бузуки мы тебя обязательно сводим. Вот где красота! Посмотришь, как греки сиртаки танцуют. Дух захватывает.

- На Пантазиса надо сводить, - предложила Анна. - Первый голос в Греции. А родился в Ташкенте. Вот так-то. Ладно, оставим мы вас. Пошли, Агата. А то всё самое лучшее разберут, и нам ничего не достанется.

Пока сёстры пили кофе и собирались по магазинам, Аля невольно разглядывала и квартиру, и девушек. Агата была стройной, худощавой, с огромной копной прямых рыжих волос и тонкими чертами лица. Настоящая гречанка с гордо посаженной красивой головой. Анна не отличалась ни красивой фигурой, ни привлекательными чертами лица. Невысокий рост и нездоровый цвет лица никак не вязался с образом девушек, которые должны были работать в ночных барах и привлекать приходящих туда мужчин. Да и выглядела Анна лет на пятнадцать старше Полины.

Квартира была идеально чистой, в белых тонах, с белой мебелью во всех комнатах, мраморные полы сияли белизной и от них веяло прохладой.

Полина за эти годы изменилась кардинально. Её красота, казалось, расцвела, стала более изысканной и смелой. От её постоянного смущения, неуверенности в себе и кротости не осталось и следа.

- Почему у вас в квартирах мраморные полы? – задала первый вопрос Аля, как только сёстры вышли из квартиры.

- Это только у нас, у бедных, мраморные полы, - ответила Полина. – Мы в одном из самых бедных районов живём. Те, которые побогаче, кладут паркет. Дерево в Греции очень дорогое. Дерево и металл. А мрамор… Его у нас море. Дешёвый. Вот и мучаемся. Особенно зимой. Отопления, как у вас, нет. Электричество дорогое. Вот и ставим собу. Это печка такая. Газовая. Ай, ладно, это всё мелочи. Можно пережить. Ты лучше расскажи, как ты? Где ты? Муж? Дети? Встречала ли кого с курса?

Они проговорили весь день и всю ночь. Аля рассказала о себе, о своей работе, о встрече со Степаном, даже о Викторе, который объявился перед самым отъездом. Вспомнили и матерей, с которыми обе очень давно не поддерживали никаких отношений. Аля рассказала Полине, что несколько раз приезжала к матери, но дома никогда не заставала. Оставляла ей письма с адресом, но так и не получила ни одной весточки от неё. Полина в свою очередь, зачитала Але письмо от своей матери, в котором та проклинала её за отъезд в Грецию, за неповиновение и, обозвав проституткой, отреклась от неё «навеки вечные».

- О какой любви мы можем мечтать, если собственные матери нас не любили? – грустно, со слезами на глазах, спросила Полина. - Ты веришь в любовь?

- Я стараюсь об этом не думать, - ответила Аля. – Отталкиваю тех, кто признаётся мне в любви. Боюсь предательства. Это невыносимо больно. Ведь если предала мать, то что ждать от других? Но… Хватит обо мне. Расскажи о себе.

- Это долгая история. Но мне так хочется поделиться с тобой. Всё началось с нашего приезда в Афины.

Рассказ Полины.

Всё началось с нашего приезда в Афины. Родители и две сестры Георгия жили в то время в Салониках, на севере Греции. Но он наотрез отказался поселиться вместе с ними, и мы нашли квартиру в Афинах, в этом же районе, но чуть ниже по улице. Первый месяц всё было прекрасно. Мы не расставались ни на минуту, ходили по городу, покупали необходимые вещи, тратили деньги, которые нам подарили на свадьбу, купались в море, сидели в кафетериях, в тавернах, ходили на бузуки. Это была сказка. Да, Георгий готовился к экзамену по греческому языку, и к поступлению в институт. У него прекрасно всё получилось. Его зачислили в Афинский политехнический университет на дневное отделение. Бесплатное. Мы были счастливы. Я получила ту свободу, о которой всегда мечтала, любящего мужа и красивую жизнь в удивительной стране. Георгий выяснил, что самые хорошие деньги он сможет получить, работая камаком. У него прекрасно получалось и с девушками знакомиться и шубы продавать. Я записалась на курсы греческого языка для приезжих греков. Они, тоже, были бесплатные. А потом…

Глава 9.

- А потом приехала семья Георгия и поселилась в нашей квартире. Мать Георгия, София, оказалась очень доброй женщиной. А отец… Никос был алкоголиком. Со всеми вытекающими последствиями. С работы его выгоняли, он устраивал скандалы, поднимал на жену и детей руки. В Греции я не видела за все эти годы ни одного пьяного мужчину. Даже когда они приходят к нам в бар, никто вообще не напивается. Здесь нет алкоголиков. Первое время для меня это было странно. Я же помню, как пьют в России.

Да, так вот. В конце концов, София выгнала мужа из дома. Георгий помог. Сама бы она не справилась. Никос исчез надолго. А потом вдруг объявился. Трезвый, красиво одетый. Рассказал, как однажды оказался в одних трусах на автозаправке. Хозяин, грек, его пожалел и принял на работу. Но при одном условии: как только увидит, что Никос выпьет хотя бы каплю, тут же уволит. И ты знаешь, Аля, это не единственный случай, когда мужчины-алкоголики, приехавшие из России, перестают пить. А всё потому, что в капиталистической стране, если ты не будешь работать, то и жить не сможешь. Погибнешь.

- А сёстры? Как они устроились? Они знали язык?

- Знали. Разговорный. Читать ни книг, ни газет не могли. Да и не понимали, что говорят по телевизору. Мы все втроём пошли учиться греческому языку. Марина, младшая, перестала ходить через месяц. Устроилась в ночной бар, в Santa Fe. Ей нравилась такая жизнь. Весёлая. Влюбилась в парня. А он оказался наркоманом. Втянул и её в наркотики. София и Георгий боролись, как могли. Где Марина сейчас, никто не знает. А Валентина, старшая, курсы окончила вместе со мной. Поступила на фабрику. Влюбилась в хозяина фабрики. Родила сына. Замуж так и не вышла. Не развёлся хозяин. Но сына не бросил. Помогает им. Квартиру купил. Вообще, разводы в Греции канительное занятие. Могут годами длиться, если одна из сторон не желает развестись. Обычно женщины бросают мужчин, если находят более богатого. Даже детей оставляют на попечение мужьям. Бывшим. Все хотят красивой жизни.

- А София? Что сейчас с ней? – спросила Аля.

- София несколько лет ходила убираться по домам. А когда Никос перестал пить, вернулась к нему. Они сейчас очень хорошо живут. Он хорошо зарабатывает. Построили дом. Внуком Валентины гордятся. Он у них настоящий грек. Джентльмен. Большим теннисом занимается. Ну и к Георгию ходят. У него прекрасные дети.

- А как же ты? Почему вы с Георгием расстались, если так всё хорошо было?

- Хорошо было ровно два года. Он очень изменился. Мы по-настоящему были счастливы. А потом… Мы поругались. Не хочу говорить, из-за чего… Он подал на развод. И мне пришлось уйти. Где-то через год он познакомился с богатой гречанкой. Сейчас у него свой магазин продуктов. Трое сыновей и одна дочь. Иногда он заходит в Santa Fe, но мы за эти годы не сказали друг другу ни одного слова.

- А как же ты? Одна, в чужой стране…

- Марина помогла. Она добрая девушка, хоть и непутёвая. Устроила меня домохозяйкой в богатый дом. Я уже знала немного греческий. Понимала, что от меня требуется. Убираться, готовить обеды, ухаживать за престарелым неподвижным стариком и нянчить двухмесячного ребёнка. Я выдержала месяц. Больше не смогла. Однажды ребёнок захлебнулся, и я чудом его спасла. Дала ему молочка из бутылки, а он не отрыгнул. Посинел весь, бедный. А я одна в огромном доме. Да, чудом спасла его. Вот и ушла. Ничего не хочу иметь общего с детьми. Такой стресс пережила… Страшно.

- А как ты попала в бар?

- Это мне повезло. Опять же, помогла Марина. Она договорилась с хозяином, что я буду гладить у них бельё. Познакомила меня с Анной. Анна очень добрая. Она вообще необыкновенный человек. Всегда поддержит. Ей ведь около пятидесяти. Она мудрая. С ней поговоришь, и на душе легче. К ней люди тянуться. И клиентов в баре у неё больше, чем у нашей негритянки. Видела красотку? Ей восемнадцать лет. Девочка ещё. Хочет заработать денег и уехать на родину. Ни одного мужчину к себе не подпускает ближе, чем на метр. Да, так вот Анна и предложила мне поселиться с ними. Агата первое время капризничала, а потом ничего, смирилась. Теперь это моя семья. Месяц меня хватило гладить бельё. Каждый день горы белья. Стоя, причём. К вечеру ноги отказывали. Наступить было больно. Ну, а потом пришла в бар. Так здесь и осталась.

- Так вот как ты воспользовалась свободой, о которой мечтала… А как же институт? Ты же отлично училась, Полина.

- В первый год не смогла сдать экзамен по греческому. Не смогла подтвердить свои знания на греческом языке. После того, как мы с Георгием расстались, я чуть с ума не сошла. Анна меня спасла. Агату вырастила, когда их родители погибли. А тут я ещё, со своими проблемами. Я ей всем обязана. И работать меня научила так, что меня никто ни унизить, не оскорбить не может.

- Да, я уже слышала. От Веспины. Ты у них королева.

- Тоже скажешь, королева, - грустно произнесла Полина. - Я первые месяцы не знала, на каком свете нахожусь. Проклятая матерью, брошенная Георгием, услужливая во всём. Я боялась всего на свете. Неуверенная в себе. Ко мне мужчины в баре подходят, а я боюсь на них глаза поднять. Свиданье мне назначают, и я иду. Даже отказать боялась. Потом уже Анна мне всё объяснила. Научила работать. Научила меня говорить «нет» клиентам. У нас хороший бар, потому что хозяин умный и женат на русской. Бережёт нас. В других барах по-всякому бывает. Грязь одна. Мы с Анной в таких не работаем. Как только пришла в себя, другая беда приключилась. Любовь пришла. И это было совсем другое чувство, не похожее на то, что было к Георгию.

- Но ты же Георгия любила. Разве нет?

- Любовь к Георгию – это всего лишь надежда на счастье, на свободу, на независимость от родителей. Женщины часто принимают желание быть счастливой за любовь. Видят своего идеального мужчину и сердце трепещет в преддверии сказочной жизни. Так было и со мной. А здесь, в Греции, я увидела этого человека и потеряла голову. Младше меня на семь лет. Ему только-только исполнилось восемнадцать. Здесь мужчины рано взрослеют. Телемахос с девяти лет начал работать. Варил кофе водителям. Разница в семь лет, конечно, не помеха. В этой стране у людей нет возраста. Дни рождения не справляют, только именины. И к женщине относятся с уважением. Целый год я была неимоверно счастлива. А потом его забрали в армию. И ещё один год редких встреч. Любовь, боль, счастье и опять боль. Вернулся из армии и сделал мне предложение. Я отказалась. Боюсь я замужества, как огня. Ну а Телемахос завербовался на работу в Америку.

- И как же ты теперь? Одна?

- Почему одна? У меня есть Анна и Агата, - грустно ответила Полина. - Были у меня, конечно, предложения, но я отказывалась. А когда говорила, что не хочу иметь детей, они и сами уходили от меня. Греки очень любят своих детей. Никогда не бросают. В отличии от женщин. Знаешь, у нас здесь есть одна песенка. Смысл такой: «Я женщина такая, я женщина дорогая. Одари меня золотом, купи мне квартиру, и я ещё и подумаю, быть мне с тобой или нет».

Женщин в Греции намного меньше, чем мужчин. У нас здесь отличный выбор. Замуж можно выйти в любом возрасте. Хоть в восемьдесят лет. Если доживёшь, конечно. У нас есть соседи – понтийцы. Молодые парни. Недавно из России приехали. Красивые ребята. Так вот ни одна гречанка не хочет с ними встречаться. Бедные они для них. Вот и ходят теперь в «Красные фонари».

- А это что такое? – спросила Аля.

- Ну, как тебе сказать. Одним словом – бордель. Девушки там всех национальностей работают. На законных основаниях. Никто эти бордели не запрещает. И не осуждает никто. Вот такой капитализм.

- Но это же ужасно, - возмутилась Аля. - Ты не хочешь вернуться к нам, в Россию? Восстановишься в институте, получишь профессию. Неужели ночная жизнь тебя устраивает?

- Ай, красные фонари – это мелочи. Здесь важно другое. Я чувствую себя свободным человеком. Никому ничего не должна, и никто меня ни за что не осудит. Не знаю, как тебе объяснить. Ну, например: ты, когда тебя начальник твой вызывает, с каким чувством идёшь в его кабинет?

- Ну, страх испытываю. Конечно. У нас на пять минут опоздаешь на работу, тут же на ковёр вызывают. Отчитывают так, как будто ты преступление совершил против Родины.

- А я своего начальника совсем не боюсь. И в лицо ему могу сказать о своём недовольстве, и потребовать могу повышение к зарплате. И все так здесь живут. Без страха. И преступлений нет. Воровства нет. Не знаю, как в других европейских странах, не жила там, но в нашей стране именно так. В Греции люди не выживают. В Греции люди живут и наслаждаются жизнью.

- Я не понимаю, - удивилась Аля. - И мы наслаждаемся жизнью.

- И не поймёшь. Здесь надо пожить. Тогда и поймёшь. Ни месяц-два пожить, а хотя бы год. Сможешь остаться?

- Не смогу. Да и не хочу. У меня работа, квартира. Да и что я здесь буду делать? Я в НИИ работаю. У меня отличная работа.

- Работа… Кстати, уже утро. Надо бы и поспать немного. Ночью мне в бар идти. Я о Греции могу говорить часами. Люблю эту страну.

- Полина, я хотела тебя спросить.

- Спрашивай.

- Ты помнишь тот день, вернее, ночь, когда была убита Нина? Хочу тебе несколько вопросов задать.

- Ой, вспомнила тоже. Столько лет прошло. Да и зачем тебе? Степан убил и точка.

- Степан не убивал, - твёрдо ответила Аля. - Я ему верю. Я с ним говорила об этом.

- Может у него память заблокирована. Знаешь, как бывает? Убил, стресс и забыл. Я много американских фильмов смотрела на эту тему. Так что, забудь. Спать хочу. Устала. Ты останешься? Или уйдёшь?

- Нет, пойду по городу погуляю. Понаслаждаюсь идеальной жизнью. Мне всё интересно. Я ещё не была на центральной улице, хочу посмотреть смену караула и к морю съезжу.

- А что же Христос? Мама, как всегда, не велит? Вот злобная старуха. Загубила парня. Это к слову и о наших матерях. Не удивлюсь, если он её когда-нибудь убьёт. Я бы точно убила. Я с ним иногда вижусь. Хороший парень. Жалко его.

- Ты так спокойно говоришь об убийстве…

- Это всего лишь слова, - перебила Алю Полина. - Никто никого не убьёт. Думаешь, это так просто – убить? Закрыли тему. Я пошла спать. А насчёт таверны и бузуков позвоню Христосу, как только выясню, когда и где поёт Пантазис. Тогда и увидимся. Наслаждайся.

Глава 10.

Аля наслаждалась. Наслаждалась каждым мгновением, гуляя по улицам Афин, красивыми, улыбающимися людьми, широкими центральными улицами, величественными зданиями Университета и Национальной библиотеки, парком в центре Афин, витринами магазинов и даже просторными автобусами. На автобусных остановках были киоски, в которых можно было купить экскурсии по Афинам и достопримечательностям Греции. За несколько дней она посетила Дельфы*, Арголиду*, Коринфский канал* и Метеоры.

Чтобы не встречаться утром с Фотини, она выходила из дома Криса, пока они ещё спали, а возвращалась после ужина: уставшая, голодная, но счастливая.

*Дельфы – историческое место, где находится храм Апполона, дельфийский оракул, пуп земли и многое другое.

*Арголида – исторический центр цивилизации Эллинов и Европейской культуры. Там же находится Эпидаврский театр.

*Коринфский канал – искусственно созданный канал длиною 6 км, глубиной 76 метров от земли до воды, глубина канала – 8 м и ширина 26 метров.

*Метеоры- монастыри, расположенные на вершине скал.

Однажды вечером Крис сообщил Але, что договорился о встрече с Георгием.

- Зная вашу студенческую неприязнь друг к другу, - сообщил Крис, - я удивился, что он не только согласился встретиться, но даже и очень обрадовался. Так что готовься. Завтра мы идём в гости.

- И у меня для тебя хорошая новость, - сообщила Фотини, которая ни на минуту не оставляла Алю и сына наедине друг с другом. – Я продала твои вещи и выручила пятьдесят тысяч драхм. Так что можешь купить себе шубу.

- Спасибо, Фотини, - искренне поблагодарила её Аля. – Значит, завтра я смогу сходить в магазин. Крис, ты сможешь пойти со мной?

- Ни в коем случае, - заявила Фотини. – Я пойду с тобой. Тебя обязательно обманут. И Крис совершенно не разбирается ни в шубах, ни в ценах. И вообще… К нему скоро невеста приедет. Может быть даже и до твоего отъезда. Ты когда уезжаешь?

- Какая ещё невеста? – удивился Крис.

- Что значит – какая? – возмутилась Фотини. – Ты как с матерью разговариваешь? Девушка приедет, а не сорокалетняя тётка. Ей двадцать лет. Она гречанка. Из Краснодара. Я уже обо всём договорилась. Будет жить с нами. Но… Пока не родит мне внука, вы не обвенчаетесь.

- Это какое-то средневековье! – воскликнула Аля. – Нет, вы не мать! Вы – инквизитор. Вы же уничтожаете жизнь собственного сына! Сделали из него не мужчину, а раба. Не боитесь, что раб восстанет?

- Да, инквизитор! – грозно произнесла Фотини и ударила кулаком по столу. – Да, раба! И дальше буду его контролировать. Чтобы глупостей не совершал! Он тебе рассказывал о своей жизни в Париже?

- Нет, - растерянно ответила Аля. – А что не так было в Париже? Не могли его так контролировать?

- Не могла, к сожалению. А то, что его девушка повесилась, он тебе не рассказывал?
- Как повесилась? Из-за чего? – воскликнула Аля.

- Мама, прекрати. Аля, я тебе всё объясню. Я жил во Франции полгода. Девушка в меня влюбилась. Очень сильно влюбилась. Ну, я ей сказал, что люблю другую.

- Это он тебя имел ввиду, Алечка. - перебивая сына, сказала Фотини. – Уезжала бы ты скорей от греха подальше.

- Да вы откуда это всё знаете? – удивилась Аля.

- А он мне всё рассказывает. Я его с детства к этому приучила. И о том, что было в институте, я, тоже, всё знаю. Как ты его опекала и защищала. Всё мне подробно описывал. Я тебе за это очень благодарна, конечно, но… Союзу с этой девочкой, которая скоро приедет, ты уж точно не помешаешь.

- Не волнуйтесь, не помешаю, - рассеянно произнесла Аля. – Это лучше, чем ничего. Хоть какая-то семья у Криса будет. Знаешь, Крис, дай мне адрес Георгия. Я сама к нему съезжу. И в шубный магазин сама схожу. С Манолисом. Позвоню и договорюсь. А сейчас, извините. Я пойду спать.

Аля проворочалась всю ночь. Тревожные мысли, воспоминания, разговоры с Полиной о странном разрыве с Георгием, о повешенной влюблённой девушке, о болезненных отношениях матери и сына, всё это волновало её и не давало покоя. То, что отношения между Крисом и Фотини нездоровые, теперь ей было совершенно ясно. Але впервые за всё это время захотелось уехать домой, в Москву, в свою квартиру, закрыться от всего мира, и… И встретиться с Виктором. От этой мысли ей стало жарко, сердце забилось так, что готово было выпрыгнуть вон и помчаться туда, в Москву, к человеку, которого она отвергала столько лет, боясь предательства и разочарования.

«Надо срочно уезжать. Зачем мне знать, кто убил? Столько лет прошло. Полина права. Завтра же поменяю билет», - подумала Аля, засыпая.

Утром ей показалось, что всё не так страшно, что можно встретиться с Георгием и посмотреть, действительно ли он так изменился. До отъезда оставалось три дня, и она не хотела терять ни секунды времени, а насладиться до конца этой удивительной страной.

- Аля, - услышала она голос Криса, - доброе утро. Спасибо тебе.

- Да за что? – удивилась Аля.

- За девушку из Краснодара, - с усмешкой сказал Крис и протянул Але листок бумаги. – Напугала ты Фотини своим приездом. Это адрес Георгия. Он ждёт тебя к шести.

- Буду рада, если у вас всё сложится, - с улыбкой ответила Аля.

- Она очень красивая. Я вчера видел фотографию её. На тебя похожа. Я постараюсь. Да и мать не вечная. Скорей бы уж…

- Крис, ты сумасшедший, - возмутилась Аля.

- Я? Да. И давно, - ответил Крис и улыбнулся так, что Аля содрогнулась.

Взяв адрес Георгия, Аля выбежала на улицу.

До Омонии, где она уже видела витрины с шубами, доехала на такси.

Аля вошла в первый же магазин и попала в рай для женщин. Такой красоты и разнообразия она никогда не видела. К ней подошла молодая женщина и заговорила на русском языке:

- Добрый день. Вы из России? – спросила она.

- Здравствуйте. Я уже привыкла, что вы нас узнаёте. Словно на нас клеймо какое-то.

- Да нет, не поэтому. Я тоже из России. Как же своих не узнать? Что хотите купить? Шубу, полушубок?

- Мне всё равно. Лишь бы денег хватило, - ответила Аля.

- Вы присядьте. Я вам сейчас кофе принесу и покажу несколько моделей, а вы выберете.

- А вы давно живёте в Греции? – не выдержала Аля.

- Давно. Уже пять лет. С мужем приехала. Он у меня грек. Мы из ростовской области. А вы откуда? Из Москвы, наверно? Москвичи очень отличаются.

- И что, здесь лучше, чем у нас? – поинтересовалась Аля.

- Конечно, - ответила девушка, отошла ненадолго, принесла чашечку ароматного кофе, опять отошла и вернулась с роскошным полушубком из норки. - Примерьте. Вам должно подойти.

- Спасибо. Как к вам обращаться?

- Татьяна. А к вам, простите?

- Я Ольга. Таня, скажите, почему здесь лучше? Мне обидно за нашу страну. Честно. Вы извините, что я так, сразу. С места в карьер. Но я хочу понять. Поговорить с вами. Можно?

- Можно. Вы шубу примерьте, пожалуйста, а то меня хозяин уволит, если я с вами буду только разговаривать, а не работать.

- Да, конечно. Простите. Давайте несколько шуб. Я всё примерю.

Татьяна принесла ещё несколько шуб и полушубков.

Аля примерила все. Остановилась на первом. Татьяна очень аккуратно сложила его в красивый пакет и отдала ей. Аля допила кофе, поблагодарила продавщицу и вышла из магазина. Следом за ней вышла Татьяна.

- Ольга, подождите. Я могу поговорить. Спрашивайте.

- Заставила вас выйти… Простите… У меня только один вопрос. Почему лучше? Чем? Наша страна, вернее, моя страна нас выучила, дала образование, квартиру мне дала, работу. И вам, наверняка, тоже. Медицина бесплатная. Прекрасная медицина. Образование отличное. Прекрасные детские сады, пионерские лагеря, кружки разные для детей, театры. Я многим обязана нашей стране. А культура у нас какая! Что ещё нужно?

- Обязаны? Да, конечно, как же без этого? Всё, что вы сказали о нашей стране, это прекрасно. Здесь всё это тоже есть. Театров, конечно, нет в таком количестве. Зато есть бузуки. И спортом мы занимаемся. И медицина бесплатная, и образование. Да только… Вот скажите, вы как бельё стираете?

- Бельё? Причём здесь бельё? Как стираю? В тазу, в ванной. Кипячу вначале. А вы разве по-другому?

- А я стираю в стиральной машинке. И она бесшумная. Понимаете, о чём я говорю? А продукты вы какие покупаете? Свежие? У нас, если сегодня мясо или молоко не продалось, да и хлеб, тоже, да многие продукты, то на следующий день они в два раза дешевле будут стоить. Продавцы сами так делают. У вас так же? Вы Ольга, меня остановите, если у вас нет времени. Я о Греции могу говорить часами.

- И Полина так же сказала, - ответила Аля. - Это моя подруга. Часами. Но почему?

- У меня продуктов в холодильнике только на один день, - продолжила Татьяна. - Мы впрок не покупаем. Всё всегда свежее.

Здесь цивилизация другая. Здесь всё для человека. Комфортнее здесь. Человечнее. Радостнее.

- И какая радость в том, что вы хозяина боитесь?

- Да не боюсь я его. Это мой муж, - с улыбкой ответила Татьяна и добавила: - Это наш магазин. Мы дом строим. Большой. Деньги нужны. Вот и не хотим клиентов терять.

- И в доме у вас паркет будет? – спросила Аля.

- Конечно. Мы можем себе это позволить. И паркет, и отопление, местное, конечно. Центрального у нас нет. И поездки в другие страны. Мы уже пол Европы объездили. Вы были в других странах?

- Нет ещё. Это очень дорого. Но я постараюсь увидеть мир.

- А для нас это совсем недорого. Мы всей семьёй уже и во Франции были и в Швейцарии. Ближе к Рождеству хотим в Америку съездить. Мужу и по работе нужно.

- И что, совсем домой не тянет?

- Мой дом там, где моя семья. У вас есть семья? Дети есть? – спросила Татьяна и внимательно посмотрела на Алю. – Вижу, что нет. Мы здесь в магазине все стали психологами. Разбираемся в людях.

- А по образованию вы кто? – спросила Аля.

- Я педагог. В школе русский и литературу преподавала в старших классах. Скучаю иногда по своей работе. Но, поверьте, я ни о чём не жалею.

- А почему не преподаёте? – спросила Аля.

- Греческий нужно знать. Я сейчас стараюсь его выучить. Сложно это. Пока только разговорный у меня отличный. Надо знать в совершенстве. Тогда и на работу в школу возьмут. Здесь с этим строго. На государственную службу устроиться очень сложно. Клятву нужно давать.

- Какую клятву? Как Гиппократа?

- Нет, конечно. Да и не давал он клятвы. Это всё легенда, - усмехнулась Татьяна. - А клятва такая, вернее, смысл: клянусь хорошо работать, не воровать, не обманывать, добросовестно выполнять и т.д. Небольшой текст, но клятва есть клятва. Её нужно сдержать. Происходит это вся процедура на центральной площади, там, где смена караула, на Синдагма. Вы там были?

- Неожиданно. Это я о клятве. А смену караула видела. Красиво.

- Хотите совет? – вдруг спросила Татьяна.

- Совет? Мне? Но какой? – удивилась Аля.

- Доверьтесь. Доверьтесь тому, кто вас любит. Ведь вас кто-то же любит? Наверняка, любит.

- Спасибо. Я, пожалуй, пойду, прощайте, - ответила Аля, резко отвернулась и пошла, почти побежала, прижимая пакет с красивым полушубком к груди. Ей не хотелось, чтобы Татьяна увидела навернувшиеся на глаза слёзы. Аля не помнила, когда плакала в последний раз. Может это было в детстве? А, может, вообще никогда и не плакала.

Она присела на лавочку в сквере и «дала волю слезам». Откуда в её голове, в её мыслях появилось это выражение? Это было неправильно. Она дала волю своей душе, израненной с самого детства. Израненной нелюбовью и безразличием матери, отсутствием отца, нелюбовью к самой себе, желанием постоянно доказывать кому-то, что может прожить без любви, без тепла и заботы со стороны близких людей. А сейчас, только сейчас, в этой удивительной стране, после разговора с женщиной, которая не понятно по какой причине вдруг всё и сразу поняла, и коснулась той раны, которую она так старательно бетонировала всю жизнь, ей захотелось человеческого тепла и сочувствия.

- Кори му, ти то клес? (Дочь моя, почему ты плачешь) – услышала Аля.

- Я не понимаю по-гречески, - ответила Аля сквозь рыдания.

- Доченька моя, почему ты плачешь? – повторила ей пожилая женщина по-русски.

- Не почему, - ответила Аля и расплакалась ещё сильней.

- Пойдём со мной. Тут недалеко есть храм Святой Екатерины, - предложила женщина. - Он очень красивый и намоленный. Тебе станет легче.

- Я в это не верю, - ответила Аля.

- И не верь. Просто пойдём. Не дело это так плакать в Греции молодой и красивой девушке. Я тебе покажу одну икону. Мы, когда с дочерью и внуком сюда приехали из России, она тоже плакала. Тяжело было покинуть нам и родной дом, и страну, в которой столько лет прожили, и могилу её отца. И мне посоветовали сводить её к этой иконе.

- И зачем вы приехали, если там всё хорошо было? – успокоившись немного, спросила Аля.

- Да как тебе сказать, доченька… Я на пенсию вышла. Пенсия то копеечная. А у дочери зарплата такая, что на неделю только и хватало. Сына же поднимать надо. Мужа у неё нет. Так родила, от проезжего молодца. Но я её не осуждаю. По-всякому, доченька, у людей жизнь складывается. Ведь не зря говорят, что кого бог любит, тому испытания даёт.

- А когда родная мать не любит, это какое испытание? – неожиданно для себя спросила Аля. – Тоже, от бога?

- Это самое тяжёлое испытание. И оно от бога. Значит он, господь, готовит тебя к чему-то очень хорошему, к необыкновенному счастью, а для этого и надо пройти эти испытания. Всё у тебя будет хорошо, доченька. Очень ты будешь счастливая.

- А ваша дочь, она счастлива? – спросила Аля, вытирая слёзы.

- В этой стране много людей нашли своё счастье. Знаешь, как греки говорят о своей стране? Когда бог сотворил мир, оказалось, что Греции досталась самая каменистая почва. И тогда Господь произнёс: - «Никогда народ Греции не будет голодать, земля их будет плодоносить и все на ней будут счастливы!». Чего у нас только не растёт! Маслины, апельсины, орехи, кофе! А скот какой! Травы всем хватает. А у дочери сейчас семья. Скоро внучку мне родит.

- Я уже эту притчу слышала. Спасибо вам. Вы мне очень помогли. - сказала Аля, обняла и поцеловала незнакомую женщину.

- Да за что? – удивилась незнакомка.

- За то, что дочерью меня назвали, - ответила Аля. - Меня никто никогда так не называл. Мать Олькой звала. Но она редко меня видела. Если видела, конечно. Спасибо вам.

- Не за что, Оленька. А в храм, всё-таки, зайди. Не пожалей времени.

- Зайду, обязательно зайду, - пообещала Аля. - Скажите, а как вас звать?

- Агапи я, по-русски, Люба, Любовь, одним словом, - ответила женщина. - Прощай, Оленька, иди с богом.

- Прощайте, Агапи, я буду всегда помнить наш разговор и… Постараюсь стать счастливой.

Глава 11.

Идти к Георгию с заплаканными глазами не хотелось. Аля отыскала таверну, так как общественных туалетов в Афинах нет и Крис её об этом предупредил, и вошла, чтобы немного привести себя в порядок. Стерильная чистота, тихая греческая музыка, доносившаяся отовсюду, бумажные полотенца, которые она видела впервые, поразили её настолько, что, выйдя на улицу, она не заметила, что драгоценная покупка, её необыкновенно красивый полушубок не отягощает ей руку.

- Копелла, копелла (Девушка-гр.), – услышала Аля и чья-то рука легла ей на плечи.

Аля вздрогнула от неожиданности и обернулась. Перед ней стоял стройный парень и протягивал ей руку, в котором держал пакет с полушубком.

- Эла, пар то (Давай, возьми- гр.), - с приветливой улыбкой сказал юноша. – Рассия? Мосха?

- Да, Москва, - ответила удивлённая Аля, и, вспомнив, как по-гречески «спасибо», тихо, чтобы не расплакаться опять, сказала: - Евхаристо. Вы бежали за мной два квартала… Как же мне вас отблагодарить?

- Паракало (Пожалуйста – гр.), - ответил юноша, продолжая улыбаться, и с трудом произнёс: - Ви отчень крашивая (Вы очень красивая).

- Спасибо, - ответила Аля, потом поняла, что говорит на русском языке, хотела сказать «евхаристо», но юноша уже развернулся и пошёл быстрым шагом в сторону таверны. Аля смотрела ему вслед и думала о том, как не похож этот юноша на тех греков, которых она знала в институте, особенно, на Георгия с его жёстким характером и вечно хмурым лицом.

Вспомнив о Георгии, она посмотрела на часы. До встречи с ним оставались считанные минуты. Аля подошла к стоявшему рядом такси, показала водителю бумажку, на котором был написан Крисом адрес, и отправилась на встречу с человеком, которого терпеть не могла столько лет.

Такси остановилось перед красивым двухэтажным домом с балконом по всему периметру стен. Аля уже знала, что в этом районе живут очень состоятельные люди. Здание было окружено раскидистыми цветущими кустарниками. И никакого забора, отделяющего его от других построек, не было. На территории возле дома сиял голубизной огромный бассейн с чистейшей водой. Возле бассейна расположились шезлонги с рядом стоящими небольшими столиками.

Аля позвонила в дверь и закрыла глаза. Ей совсем не хотелось видеть этого человека, который искалечил жизнь её подруге, и только необходимость выяснить правду и оправдать Степана заставили её решиться на этот шаг.

- Проходи, - услышала она приветливый голос и открыла глаза.

Перед Алей стоял солидный мужчина и очень внимательно смотрел на неё.

- Алька, как я рад тебя видеть! Заходи. Это я, я, Георгий. Не узнала? – Спросил Георгий и рассмеялся. – Зато ты такая же гордая Афина-Паллада. А где же Крис? Мамочка не отпустила? Да проходи же ты. Не разувайся. Ты же знаешь, в Греции не принято.

- У вас здесь так чисто, - растерянно произнесла Аля. – Я знаю, но привыкнуть не могу. Да, Крис не придёт. Да и я ненадолго. Мне только поговорить. И я уйду.

- Даже не думай, - ответил Георгий, провёл её в огромную комнату и усадил в мягкое кресло, в котором она сразу же утонула и почувствовала себя так комфортно, что захотелось свернуться клубочком и… расплакаться. – Я сейчас кофе сварю. Ты какой любишь?

- Мне всё равно, - ответила Аля. – А где твоя жена и дети?

- Они сейчас на Крите отдыхают, на море… с родителями жены. А у меня бизнес. Должен быть здесь. Так что нам никто не помешает. Поговорим. А потом у нас программа. Отведу тебя в прекрасную таверну. Мы там поужинаем и пойдём на бузуки. Послушаешь нашего Пантазиса. Не отвертишься. А сейчас кофе и…

- Никуда я с тобой не пойду. Меня Полина обещала отвести на бузуки. Я жду её звонка. Спасибо тебе, конечно за предложение, но я пришла по делу. И нет у меня ни желания, ни времени ходить с тобой по бузукам.

- Ты права, - сказал Георгий и поставил перед ней чашку кофе, - ты абсолютно была права, когда называла меня уродом. Я и был им. Самым настоящим уродом. И с Полиной отвратительно себя вёл. Я сам себя ненавижу за всё, что я делал.

- Не оправдывайся, - резко ответила Аля. – Я не за этим пришла. Я встретилась со Степаном. Недавно.

- Степан? Как он? Жив, здоров? Отсидел?

- Он не убивал Нину. И я ему верю, - решительно начала разговор Аля. – Я всегда верила, что это не он убил.

- Как не он? Как не он? – воскликнул Георгий. – Но Полина мне сказала, что видела, как он убивал.

- Как видела? Ты о чём? Она мне ничего не говорила. Тогда, в Москве, в общежитии. У неё вся одежда была в крови. Она мне сказала, что у неё кровь из носа пошла.

- Нет, нет, подожди, не перебивай меня, - попросил Георгий. – Она призналась мне в этом через два года после свадьбы. О том, что видела это убийство. Она шла к Нине поговорить. И увидела Степана. Видела, как он зашёл в комнату. Слышала, как они ругались. Слышала, как Нина закричала. Открыла дверь и всё увидела. И не зашла. Не позвала на помощь. Она видела, как умирает Нина и мой ребёнок, и думала только о том, как хорошо будет, если она не выживет… Или потеряет ребёнка… Тогда наша свадьба не сорвётся. Вот после этого мы с ней и расстались. Я ей никогда не прощу, что она даже не попыталась спасти Нину.

- Полина так и сказала? – выдохнула Аля. – Ждала смерти Нины? Я не верю. Ни одному твоему слову не верю. Это всего лишь твои домыслы. Ты спросил Полину, как всё было на самом деле?

- Аля, послушай меня. Можешь не верить. Но ты только послушай. Да, да, да. Я был уродом, воспитанным отцом-уродом. Что я видел в детстве? Пьяного отца, вечные драки с матерью, ругань, оскорбления и что ещё? Бьёт, значит, любит. Соломон, говоришь? Я помню про Соломона. Не совсем так, это касается детей, но это сейчас и не важно. Но я изменился. Греция меня изменила. Дети мои меня изменили. Я и не предполагал, что можно жить по-другому. Женщина, на которой я женился, ни одного грубого слова от меня не слышала. Она мать моих детей, и я ей очень благодарен за всё. Полюбил её, потом уже полюбил, с годами. По-взрослому.

- Расскажи мне о том вечере, - попросила Аля. – Расскажи всё, что помнишь.

- Я помню всё до мельчайших подробностей, - начал свой рассказ Георгий. – После того, как Полина и Крис вышли из комнаты, вернее, я их выгнал. Да, после того, как Крис сказал, что Нина напомнила ему его мать, и ещё что-то говорил. Я их и выгнал… И остался один. Весь мир тогда перевернулся. Ты же знаешь, что мы с Ниной были два года любовниками. Я её днём и не замечал. Перед глазами была только Полина, её фантастическая красота и желание любоваться ею всю свою жизнь. Ревновал, как зверь. А Нина… Сама пришла. А это не ценится. Страсть была. Да, так думал. И любовь была. Но я этого не понимал. А когда она пришла и всё мне сказала. Приказала даже… Да и ребёнок… Я пошёл к ней. Она была одна. Так сильно плакала. Мы поговорили. Она мне всё рассказала. Ну, что Степан всё знает. Что они разведутся. И я ей пообещал, что мы с ней поженимся, что сына я не брошу, что с Полиной свадьбы не будет. Даже сказал, что люблю её, просто этого даже не мог осознать раньше. Она успокоилась, и я её оставил в комнате и ушёл. К себе вернулся.

- Ты Полине сказал о своём решении? – спросила Аля.

- В тот вечер нет. Я решил, что скажу ей утром. Но утром… Сама знаешь. Ну и… Тяжело мне было, но… Ничего не пришлось менять. Свадьба. Родители у неё, конечно, звери. Культурные такие… Но звери просто. Жалко её стало. Не знал, что можно любить двоих. Можно, оказывается. Да, о чём я… Родители Полины меня возненавидели. Отреклись от неё. Прокляли. Знаешь, да?

- Да, она мне сказала. Георгий, а где был Крис? Он был в комнате, когда ты вернулся?

- Как где был? Вы же с ним по Москве всю ночь гуляли. Не помнишь?

- Так и сказал? Всю ночь? Ты видел его, когда он пришёл?

- Я спал. Под утро только и смог уснуть. Уснёшь тут, как же…

- Так кого же, всё-таки, видела Полина в ту ночь? – спросила сама себя Аля. – А может…?

- Нет, Аля, нет. Даже не думай. Она не могла. Не могла она.

- У неё вся жизнь рушилась, Георгий. Вся! Скажи, а как тебя называла Нина?

- Нина как называла? – удивился Георгий. – Просто очень называла. Гошей. Гоша. Так странно. Никто меня так больше не называл.

- Степан просил тебе кое-что передать, если я тебя встречу. Вот. Встретила. Передаю дословно: «Ты, вот что, если этого Гошу, когда встретишь, ты скажи ему, что Нина никогда его не любила. Так, страсть взыграла. Телом к нему рвалась, не душой. Душой мне не изменила. А тело – это так, анатомия всего лишь. Она мне в этом призналась».

- Может, он и прав. Или Нина права. Кто что разберёт в этой жизни? Да и за что меня можно было любить тогда? Прав Степан. Анатомия одна.

- Ты не удивлён?

- Нет, Аля, не удивлён. Она мне часто снилась. Долго её забыть не мог. И ребёнок снился. Не уберёг я их. И Полину простить не могу. Ведь она могла их спасти.

- Ты действительно изменился, - тихо сказала Аля. – Мне пора. Не уговаривай. Хочу побыть одна. Я устала. Да и не пойду с полушубком. Вдруг опять где-нибудь забуду.

- Я на все твои вопросы ответил? – спросил Георгий.

- Даже больше, чем на все. Спасибо. Можно вызвать такси?

- Ты когда уезжаешь? – поинтересовался Георгий.

- В воскресенье, - ответила Аля.

- Значит, в субботу я заеду за тобой и Крисом. Поедем на бузуки. И в таверну сходим. Мы с ним иногда видимся. По-моему, он тебя до сих пор любит. Он надеялся, что ты захочешь с ним остаться здесь, в Греции.

- Он так говорил? А как же его мама? Она бы этого не пережила. Она ему, кстати, невесту выписала из Краснодара. Скоро приедет. Будет ей, кого контролировать. Но это уже без меня.

- Тебе Крис рассказывал о девушке, с которой у него был роман в Париже? – спросил Георгий.

- Никогда. Я от Фотини вчера узнала. Мне очень жаль. Но почему она повесилась?

- Он мне сказал, что расстался с ней из-за того, что она настаивала на свадьбе и в какой-то момент напомнила ему мать.

- Что? – воскликнула Аля. – Напомнила мать? Боже, нет! Георгий, вызови такси. Мне срочно надо к Полине.

- Но что случилось? – напряжённо спросил Георгий. – Я могу чем-то помочь? Давай я сам отвезу тебя к Полине. В конце концов, столько лет прошло. Может, и смогу с ней, ну, пообщаться.

- Поехали. Так даже лучше, - согласилась Аля. – Только, пожалуйста, не задавай никаких вопросов.

Глава 12.

- О, какие гости! – воскликнула Полина. – Георгий? Ты? И какими судьбами? Аля? Вы вместе? Не ожидала. Ну, проходите. Чай, кофе? Потанцуем? Так, кажется, говорят?

- Добрый день, - сказал Георгий.

- Полина, ты в ту ночь Криса видела? – спросила с порога Аля. – Это он убил Нину?

- Аля, ты о чём? Не мог он, - возмутился Георгий. – Вы же вместе были.

- Ты, как всегда, - недовольным тоном произнесла Полина, - с места в карьер. Может, кофе выпьем? Поговорим.

- Полина, оставь свой кофе для других, - резко ответила Аля. – Мне Георгий всё рассказал. Ты видела убийцу. Ты не помогла Нине. Я всё знаю.

- Знаешь? Да что ты знаешь? Что ты вообще можешь знать? Как терять любовь? Как остаться одной после счастливых двух лет? Ты вообще кого-нибудь любила? Приехала вся из себя такая! Вынь да положь ей убийцу. Да, видела. И что? Сто раз говорила, что Степан убил. Или вы по-русски не понимаете?

- Полина, успокойся, - Георгий подошёл к Полине, взял её за плечи и посмотрел в глаза. – Скажи мне правду. Это Крис? Прошу тебя.

- А что изменится, если вы узнаете правду? – крикнула Полина. – Срок давности уже истёк. Ничего не изменить! Степан отсидел, наша с Георгием семья разрушена, моя жизнь разрушена. Да, да, это был Крис. Они разговаривали. Я слышала разговор. Он просил её оставить нас с тобой в покое. Говорил, что она похожа на его мать. Что разрушит жизнь Георгия. И мою, тоже. Что жизнь Степана уже разрушила. А ей на это плевать. Что, возможно, это ребёнок Степана. И на это ей, тоже, плевать. И Георгий ей этого не простит. И всё равно её бросит. А она его стала оскорблять. Я всё слышала. Она… Она сказала страшную вещь. Ужасную вещь. Она сказала, что он похож на человека с эдиповым комплексом, но только наоборот. Ну, что его мать видит в нём мужчину… Его мать сама с ним… Ну, вы понимаете. Вот тогда он и схватил нож. Это было мгновение. У меня ноги подкосились. Не могла шевельнуться. Я была словно парализована. Я не могла её спасти. Крис сказал, что она мертва. Вытащил меня на улицу. Со мной случилась истерика. Он пытался меня успокоить.

- Но почему ты мне не сказала об этом? – заорал Георгий. – Почему ты мне правду не сказала?

- А ты меня слышал? Я пыталась тебе рассказать, но ты меня не захотел выслушать. Решил, что я стояла и ждала, когда Нина умрёт? Ты так обо мне думал? Так? Признайся? Что мне это выгодно было? Может, и выгодно. Но я же человек! И жалко мне было Криса. Он сам был в ужасе от того, что сделал. Он мне рассказал всё о матери. Как она к нему приставала. Как над ним измывалась. Он не Нину убил. Он мать в ней убил. Правду о своей жизни хотел убить. Как вам объяснить? Как? Я сама мучаюсь все эти годы. Мне страшно. Господи, за что?! Ведь они же мамы! Мамы! Вы понимаете? Как так можно?! С нами, со своими детьми?

Георгий обнял Полину, прижал к себе, гладил по голове, целовал её лицо и тихо повторял:

- Тихо, тихо, успокойся. Полина, родная, я так тебя люблю. Прости меня, прости. Я просто урод. Решил, что ты… Если бы я знал? А теперь что? Что теперь? Как дальше жить? Чёрт, чёрт, ну почему мы всегда верим в худшее?

- Но почему ты тогда, пятнадцать лет назад, не сказала, что убил Крис? – спросила Аля.

- Испугалась, - крикнула Полина. – Я просто испугалась, что меня сочтут соучастницей. У меня всё платье было в крови. И ты бы это рассказала следователю. Разве можно что-то доказать? Они что, свидетелей опрашивали? Вызывали нас? Нет.

- Я, по крайней мере, пыталась и к следователю пройти и свиданье пыталась добиться, но меня не пустили. Дело очень быстро закрыли. Теперь это на нашей совести. Я обязательно всё расскажу Степану. Попытаемся снять с него обвинение. Полина, ты напишешь, как свидетель, о том, что было?

- Аля, - перебил её Георгий, - Полина ничего писать не будет. С Крисом я сам разберусь. Схожу в полицию здесь, в Афинах. Всё выясню и тебе напишу в Москву. Две страны… Я не знаю, как это всё делается.

- Я знаю, - решительно сказала Аля. – У вас у кого-нибудь есть диктофон?

- У меня есть, - ответил Георгий. – Но… Ты думаешь, он признается?

- Я попытаюсь. Ты мне поможешь? Я не уеду, пока не добьюсь признания. Георгий, ты мне поможешь?

- Конечно, - согласился Георгий, - Я тебя туда одну даже не отпущу. Поехали.

Глава 13.

Дверь открыла Фотини.

- Явилась, - недовольным тоном встретила она Алю и, увидев Георгия, немного смягчилась. – О, Георгий, и ты пришёл? Ну, проходите. Не ждала столь дорогих гостей. Рада, рада тебя видеть. Угостить только вот вас нечем. Мы уже поужинали. Экономим, знаешь. А тут ещё и рот лишний.

- Вы, Фотини, не беспокойтесь, - успокоил её Георгий. – Мы сыты. Вот, решил вас навестить. Заодно и Алю проводил.

- Я смотрю Аля купила шубу себе. Да, Аля? Ну, показывай, что приобрела на вырученные мной деньги.

- Не покажу, - ответила Аля. – У меня к вам с Крисом разговор есть. Тяжёлый. Думаю, вам лучше сесть.

- Ты не у себя дома, чтобы распоряжаться, - возмутилась Фотини.

- И слава богу, что не у себя. Позовите Криса. Нам всем поговорить надо.

- А что случилось? – спросил, вышедший из своей комнаты, Крис. – Георгий? Привет. Рад тебя видеть. Не ожидал.

- Привет, Крис. Да вот, решил тебя навестить.

- И о чём ты хотела поговорить? – не выдержала Фотини.

- Крис, - начала разговор Аля, - скажи, ты хотел бы, чтобы я осталась в Греции?

- О, я так и знала, - занервничала Фотини. – Я знала, что этим и кончится. К нему скоро невеста приедет. Не позволю! Я вас прокляну! И тебя и Криса!

- Я могу об этом только мечтать, - тихо и, как всегда иронично, ответил Крис. – Для меня это будет счастьем.

- А твоя мать не будет тебя ревновать ко мне? – спросила Аля. – Она же каждую ночь за мной в туалет ходит. Боится, что я к тебе в комнату зайду. Соблазню тебя. Она же этого не переживёт, да, Фотини? Не переживёте?

- Ты что себе позволяешь? – завизжала Фотини.

- Позволяю, - жёстко ответила Аля. – Вы знаете, что ваш сын вас ненавидит? Ненавидит и боится. Он вам об этом говорил? Он же вам всё рассказывает? Вы же сами мне об этом говорили. Ведь так, Крис? Ты всё матери рассказываешь?

- Всё, - выдохнул Крис.

- Крис, ты любишь меня? – спросила Аля.

- Люблю. Больше жизни люблю.

- Слышишь, Фотини, он меня любит, не тебя, - произнесла Аля.

- Замолчи! Пошла вон отсюда! – крикнула Фотини и схватилась за сердце.

- Крис, а ты рассказывал матери, за что Нину убил? – продолжила Аля. – Нет, не Нину. Нину ты не хотел убивать. Ведь так?

- Так… Убил… Ножом… - сказал тихо Крис.

- Ты мать свою убил, ведь так? Скажи, - спокойно сказала Аля. – Не бойся. Перестань её бояться.

- Аля, откуда ты знаешь? Тебе Полина сказала? – спросил Крис.

- Нет, Крис, я догадалась. И ту девушку в Париже ты тоже убил? Ты её повесил? Вернее, Фотини повесил. Ведь так?

- Повесил. Такие женщины, как моя мать, калечат всё вокруг. Они не должны мешать людям жить. Поэтому я их убил. Мать не смог. А хотел. С пятнадцати лет хотел. Когда она ко мне в постель пришла. А я её оттолкнул. Гадину оттолкнул. Мерзость эту не смог больше видеть рядом. И с тех пор мечтал убить. Она мне дышать не даёт. Никому дышать не даёт. Всех ненавидит. Весь мир ненавидит. За что?

- Георгий, ты всё записал? – спросила Аля.

- Да, всё записал, - ответил Георгий.

- Видишь, Фотини, что ты сделала со своим сыном? Это ты должна в тюрьме сидеть. Ты, а не он. Неужели сложно понять тебе, что он твой сын? Сын! Не любовник! Сын. Георгий, звони. В полицию, в скорую. Это вы уже сами. А я пойду вещи собирать.

- Аля, спасибо тебе, - тихо сказал Крис. – Ты освободила меня.

- Ты же меня просил, Крис.

Эпилог.

Приехавшая скорая помощь констатировала обширный инфаркт у Фотини. В клинике, куда её привезли, ей долгое время оказывался тщательный уход в связи с тем, что она была в своё время дважды женой командиров партизанского отряда и считалась почётным гражданином своей странны.

Христос в полицейском участке дал признательные показания. Запись, сделанная Георгием, не понадобилась. Но, пройдя психиатрическое обследование и учитывая его душевное состояние, он был помещён в клинику для душевно больных людей.

Жена Георгия во время отдыха на острове Крит встретила мужчину всей своей жизни и, оставив четверых детей на попечение бывшему мужу, укатила в далёкую Америку с новым мужем-миллионером.

Полина и Георгий воспитывают четверых детей и очень счастливы.

Алю на перроне Киевского вокзала в Москве встретил Виктор. В данный момент они живут в старинной профессорской квартире в Питере и воспитывают сына, которого Аля назвала Георгием.