Дел было невпроворот. Еще бы, за 2 дня до нового года! Оставалось купить подарки для племянников, вытрясти из службы доставки, наконец, вожделенную посылку из Японии с комиксами для сына, которые он просил у Деда Мороза еще полгода назад. Сбегать на рынок за мясом для холодца и обязательно кошачий корм, а то Маркиз наотрез отказывается есть любой другой марки. В общем, дел у Ольги было полно. Она уже надела пуховик, как вдруг раздался звонок в дверь. Ольга повернула замок и толкнула тяжелую железную дверь. На пороге стол дед Мороз, с мешком и посохом, как положено. В синей вышитой серебром шубе, высокой шапке, с прической под горшок и с огромной бородой до колен. Ольга даже зажмурилась-так сияло серебряное шитье и камни на шубе. Дед Мороз, тем временем шагнул в квартиру. На ногах у него были невероятные белые сапоги на небольших каблучках. Не какие-нибудь бутафорские, самые, что ни на есть настоящие сапоги из прекрасной кожи. «Надо же, какой роскошный костюм, а такие скромные деньги за поздравление берут!»-подумала Ольга.
-Ну, здравствуй, внучка! – хорошо поставленным басом поздоровался он.
-Здравствуйте. Погодите, мы же на утро 31-го договаривались. Детей дома нет.- запереживала Ольга.
- Как это нет? Мне Оля Романова нужна, я письмо от нее получил! – настаивал Дед.
«Наверное, какой-то розыгрыш!» снова подумала Ольга.
-Ну, да, я-Оля Романова. Только я давно уже не Романова, а Ведерникова.
- Вот и хорошо, внучка! Это твое письмо? – Дед полез за пазуху, достал старый, видавший виды конверт с изображением советского певца Кола Бельды, и протянул Ольге.
Она с недоумением взяла в руки конверт и прочитала адреса, написанные печатными буквами. На Северный полюс, Дедушке Морозу, и обратный адрес: Романовой Оле, а дальше ее старый адрес, по которому она жила с родителями много лет назад. И буква Т была написана ее рукой, в этом не было сомнений. Она писала верхнюю перекладину на Т в виде крыши, под углами к основанию. Получалась такая стрела. «Откуда у него это письмо? Как он мог его раздобыть? Столько лет прошло» - заволновалась Ольга.
-Да, это мое письмо. Но откуда …-подтвердила Ольга, а Дед Мороз уже прошел в гостиную и по-хозяйски уселся на диване.
- Значит такое дело внучка….- начал он, осматриваясь.-Получил я твое письмо, да вижу поздновато. Не моя вина, не обессудь. Видишь, марка одна отклеилась. А потом возвраты, пересылы… Да и адреса сколько раз поменялись-и Дед махнул рукой, досадуя на работу почты.
-Я вообще ничего не понимаю – сказала Ольга, снимая пуховик. – Это розыгрыш?
- Хорошая у тебя елка, - похвалил Дед елку Ольги, которую они с мужем и детьми нарядили старыми стеклянными игрушками, а на макушку водрузили красную мигающую звезду, бережно сохраненную матерью Николая, мужа Ольги.- Не то, что эти новомодные, цветы там какие-то, палки пластиковые, не елки, а стыдоба! Ах, да, письмо…
Дед достал из-под шубы очки, забрал у Ольги конверт развернул письмо с расплывшимися кое-где буквами.
- Ты тут пишешь про куклу. Это да, нелегко было по нынешним-то временам, но достал. - он вытащил из мешка старую картонную коробку с надписью «Кукла Наташа» и передал Ольге.- Стихов и песен не надо, не рассказывай, неудобно, подарок-то запоздалый.
Она, потрясенная открыла коробку, где лежала кукла ее мечты, Наташа, румяная, с длинными ресницами, с двумя косичками, в сарафанчике и красных туфельках. Именно такую куклу она хотела получить в том далеком году, когда отправляла письмо.
-Ты уж не обессудь, внучка. Не делают таких кукол больше. Вот, на Авито пришлось. Но ты не думай, новая она, не игранная. Продавец заверил, хороший продавец, 5 звезд, отлично по отзывам - оправдался Дед Мороз. - А вот насчет остального.. Ты уж прости, не получится на Черное море с родителями. Не умею я мертвых воскрешать. Но могу подарить тебе кое-что другое..Раз уж такая промашка с письмом вышла…- Дед встал с дивана, взял потрясенную Ольгу за руку и громко стукнул посохом об дубовый паркет. Ольга зажмурилась.
Она стояла с закрытыми глазами, а запах жареной курицы окутывал со всех сторон. Звенела посуда и слышались знакомые голоса Нади, Ипполита и Жени Лукашина. Ольга открыла глаза. Она была в старой родительской квартире. Телевизор Рекорд показывал «Иронию судьбы», рядом стояла, сверкая металлическим дождиком живая елка, украшенная такими знакомыми игрушками: кукуруза, розовый космонавт, Черномор с поролоновой бородой, малинка, Чиполлино на прищепке, а еще множество сосулек, шишек и шикарных шаров, вогнутых вовнутрь и раскрывающих там, в глубине яркие лепестки. А еще лампочки! Цветные лампочки-фонарики, с таким волшебным светом, какого никогда после уже не было, ни в одной другой новогодней гирлянде. На диване были разложены флажки, кто-то готовился протянуть их крест-накрест по всему потолку, через люстру.
-Оля, ну что ты стоишь? Дядя Миша с тетей Ниной должны сейчас прийти. Ты вилки разложила? – услышала она за спиной такой знакомый и такой родной голос.
В комнату вошла ее мама. В синем импортном платье с золотой каймой на воротничке-стойке, накрученная на толстые алюминиевые бигуди, под платком. В руках у мамы была хрустальная салатница с оливье с розой из морковки на аккуратной горке. Её молодая мама, красивая мама, сама любимая мама, которой нет с ней, Олей Романовой, а теперь Ведерниковой уже шесть лет.
-Мама, мамочка..- прошептала Оля и почему-то уставилась на свои ноги в сползших гармошкой вниз колготках и маленьких клетчатых шерстяных тапочках. В носу защипало и глаза затянуло слезами.
- Оля, доченька, что случилось? Ты опять что-то разбила? – спросила мама, водружая оливье в центр стола.
Оля подошла, обхватила маму сзади, крепко прижавшись носом в теплый мамин бок, так знакомо пахнувший модными духами Эллипс.
-Да что случилось, Оля? Все-таки разбила, да? Вазу? Голубую, чешскую? Может ты порезалась? – и мама попыталась расцепить детские Олины руки, чтобы убедиться, что с дочкой все в порядке.
Шестилетняя Оля рыдала, проливая слезы потери и одиночества взрослой Ольги за все эти шесть лет разлуки, за все те новогодние праздники, которые она провела без мамы.
-Нет, мамочка, просто тебя очень люблю и ничего я не разбила.- призналась Оля, вытирая нос и глаза рукавом. – А вилки я сейчас разложу, я быстро, я помню: вилка слева, нож справа.
А потом пришел папа. Высокий, кудрявый, с черными волосами и щегольскими усами, похожий на одного из парней с пластинки Битлз, в оранжевой рубашке с коричневым галстуком и в коричневых брюках со стрелками такими острыми, что ими можно было резать масло.
Оля забралась к нему на руки и тоже порыдала ему в шею.
-Да что с ней такое сегодня? – удивлялась мама. - Может температура? Сейчас в садике ветрянка.
Папа прижался к Олиному лбу губами под колючими усами, определяя температуру домашним методом.
- Да нет, никакой температуры нет. Не плачь, сейчас дядя Миша придет, будете Голубой огонек устраивать. - и папа погладил большой горячей ладонью Олю по спине.
А дальше был праздник. Мандарины, оливье, копченая колбаса, фирменный мамин Наполеон, селедка под шубой, которую шестилетняя Оля терпеть не могла, но взрослая Ольга Ведерникова без неё не представляла Новый год.
Дядя Миша, мамин брат, был большой выдумщик, он закручивал на голове тюрбан из полотенца, набрасывал на плечи покрывало и изображая знаменитого фокусника Кио, заставлял исчезать и появляться папины часы, вилки, серьги тети Нины, его жены, и даже мандарины и кусочки копченой колбасы. Правда, если мандарины иногда и появлялись обратно, то колбаса только исчезала.
А Оля изображала певицу Аллу Пугачеву. Она надевала на голову оранжевую мохнатую мочалку, заматывалась в занавеску и открывала рот в расческу, пока играла пластинка с песней про айсберг.
Папа с мамой аплодировали, а потом танцевали. Очень красиво. Оля была очень счастливая. Засыпая на диване Оля сквозь сон слышала, как мама и папа, осторожно шурша пакетом, клали ее подарок под елку. Ведь когда Оля просыпалась утром первого января она всегда находила под елкой подарок.
Она помнила, что не получила тогда куклу Наташу, о которой писала в письме. Вместо этого ей подарили игрушечного белого кота.
Взрослая Ольга Ведерникова проснулась на диване в гостиной. Рядом лежал пуховик. Она посмотрела на часы – прошел всего час, она еще успеет за мясом на холодец и за кормом для Маркиза. Надо же, как неудачно она задремала. Видимо совсем замоталась, надо отдохнуть. Приснится же такая история, и детство, и письмо, и Дед Мороз. Она обернулась на елку-под ней, на старой коробке, сидела большая румяная кукла с косичками, в сарафане и красных туфельках.