«Лето красное пропела, оглянуться не успела, как зима катит в глаза»... © Иван Андреевич Крылов
Знал старик Крылов, про кого писал эти пророческие строки. Про двух балбесов из ЛабраДома писал, что всё лето проплясали то с собаками из ЛДНР, то с собаками ковидников, а потом мобилизованных, то свою поисковую и спасательную Сарделю отправляли туда и встречали оттуда... то в костюмах плюшевых собак доказывали Общественному Совету, что догхантеры — зло...
Как говорит наша кошка Маняшка — «карочи, склифасофский!»
Если короче, то теперь у них во дворе приюта очередь, как в девяностые в Макдональдс в час открытия. Очередь из своих, которые уже поставлены на учёт и записаны на баланс приюта.
А всё потому, что Иван Андреич ещё в 1808 году в своей басне «накаркал»: мол, прощёлкает приютское руководство лето красное, распылится на геройство, забудет о насущном...
Насущное же вот оно, тут как тут. С неба каплет на головы мелким ситом, а иногда — как из ведра.
На подворье ЛабрДома очередь не за требухой насущной, которую, славатехаспаде, добрые люди из местной бойни стопиццот кило привезли и в морозильные лари уложили. И не за лаской очередь. Не до ласки теперь, когда за шиворот вода льётся.
В ЛабраДоме очередь — за КРЫШЕЙ и ОБОГРЕВОМ
— Не толка-а-айсь! Стро-о-ойсь! На первый-второй рассчита-а-айсь!
Сарделя, ветеран боевых действий, ходит вдоль строя гомонящих собак и призывает их к порядку. Сарделя - вожак. Бандерша. Её даже Сера уважает, которая никого ни в грош не ставит. А Сарделю ставит.
Собаки галдят, топчутся на месте, стараясь держать строй... Однако строй держать не удаётся. Находятся рослые хулиганы, выпихивающие маленьких и слабых из общей очереди:
— Давай-давай, вали атсюдава! Шевели поршнями! В зад вставай!
Но Сарделя бдит. Она на фронте в Волновахе научилась беречь каждого, кто живой и свой.
— Рррры-ы-ызгаворчики в строю! Вернуть Рыжика в строй и не сметь мне тут его обижать. А ты не бойся этих лоботрясин, они только с виду грозные, а так полные дурынды.
Рыжик — одноглазик из Севастополя, маленький пёсик с мягким характером виновато встаёт в строй. Длинноногие дурынды нехотя подвигаются, но Рыжика больше не обижают. Сарделю побаиваются и уважают её приказы.
Собачья очередь продолжает галдеть. Вдруг какая-то чёрно-белая собака вырывается из середины очереди и просачивается мелким ужом в щель между первоочередниками.
— Буську держите! Буська без очереди пролезла! Зараза такая! Гоните Буську!
Очередь рассыпается, собаки ловят бывшебабушкину заразу, озорную и склонную к побегу Бусю. Бывшебабушкину — потому что сдали Бусю в приют на время, пока бабушка лечилась от ковида. Но бабушка не вылечилась. Так Буся и осталась тут «на постоянку».
Суматоха вокруг нахалки Буси накаляется. Та уже проникла к цели всех очередников и скалит зубы из-под животворящих лучей УФО-обогревателя.
— Фигушки! Не выйду! Мне за шиворот больше вашего натекло! Пока не высохну, даже не просите, не выйду!
Цель всех очередников в ЛабраДоме с наступлением сезона дождей — не корм и не внимание хозяина, а элементарный кров. Будка с обогревом для собак без подшерстка. Для собак шерстяных — хотя бы навес.
— Как мы так упустили?! — ломают руки Дима и Алёна. — Всё лето строили, строли, строили... Двенадцать вольеров построили, медблок наконец-то для энтеритных сделали, а про навесы не подумали.
И то правда. В приюте теперь красота - 12 тёплых домиков на 2-3 собаки с прогулочными вольерами, новый большой вольер с большим домом для собак. Из двух вольеров сделали три, чтобы в каждом было по будке, так как не все собаки между собой совмещаются.
От вечных затоплений построили надёжную плотину.
А про навесы — не подумали.
Часть из 80 собак частного домовладения обычного горожанина Дмитрия Фролова, что в Симферополе на улице Тесленко-1, именуемого теперь приютом ЛабраДом, обитают в основном на открытой придомовой территории. В домиках и будках живут избранные.
Счастливые люди
Избранные — это прежде всего собаки-инвалиды и те, кто находится на временной реабилитации после операций и другого тяжёлого лечения. Эти живут королями - в доме Самого ДядиДи. Спят на его кровати и тырят колбасу из его тарелки. Счастливые люди!
По вольерам с домиками, где проживают по 2-3 собаки, живут самые агрессивные или самые робкие, которых не принимает стая. Например, вместе в одном домике живут Мотя и Дружок из Донецка. Дружок полностью слепой, но Мотя ему всё рассказывает, что вокруг происходит.
Сейчас, когда я пишу эти строки, мне пришло сообщение, что маленького Рыжика перевели из общей стаи в домик к двум таким же затюканным собачкам. Не факт, конечно, что они его примут, но вдруг...
Собак, недружественных к другим собакам, держат в вольерах с тёплыми домиками и никого к ним не пускают. Как правило, это служебные собаки мобилизованных, привыкшие слушать только своего хозяина и находящиеся в угнетённом состоянии по причине отсутствия своего лидера. Находить с ними общий язык умеет только Дима, но только для кормёжки и выгула на поводке для общей физической активности. Подсаживать к ним собак — плохая идея. Тут вариантов нет. Собак этих нужно сохранить в целости и сохранности до момента возвращения их хозяев с фронта.
Для тех, кто захочет задать в комментариях вопрос «а как же семья, почему не могут взять на себя уход за собакой?» отвечу: ситуации бывают разными. 90% семей так и поступают. Остальные ситуации вариативны. Это может быть одинокий человек. Или у него жена (например) в роддоме. Или это служебная собака, которая реально не подчиняется никому, только хозяину. Могут быть и другие ситуации, мне на ум пришли только эти три. Поэтому проект приюта «Резервист» — огромная помощь для мобилизованных парней.
Вот и получается, что доступных для всех остальных собак вольеров с тёплыми домиками остаётся пара штук. Вот в них и выстроилась очередь из промокших клиентов ЛабраДома.
Три наряда вне очереди для воровки Голубоглазки
— А Гозка мясо из Пикачу ворует, а Гозка воровайка! — докладывает командиру Сарделе пугливая маленькая собачка по кличке Маня.
Бандерша-Сарделя кидает суровый взгляд на открытый багажник их общего приютского авто, где, пользуясь всеобщей суматохой по случаю сохранению очереди, орудует Голубоглазка. Это её назвала Гозкой маленькая Маня, сократив длинное имя на свой лад.
Почувствовав спинным мозгом взгляд бандерши на своём копчике, Голубоглазка вынула нос из коробки с мясными обрезками, но из багажника не выпрыгнула.
— Пересортица, — со знанием дела сообщила она командиру, — Стейков не доложили. Мраморной говядины вообще нет. Безобразие!
— Слезла оттуда, — коротко приказала Сарделя, — Один наряд вне очереди.
— В прошлый раз была в наряде! — ощерилась Голубоглазка, — Я его больше не надену! Как дура какая в балетной юбке, все надо мной смеялись! Не буду ходить в наряде!
— Три наряда вне очереди! — рявкнула Сарделя, видевшая, что ДядяДи уже привёз собакам на Новый Год мишуру, оленьи рожки и головные уборы дедов морозов и снегурок.
Голубоглазка, ворча, соскочила с приступочки багажника и, хмуро оглядываясь на бандершу, поплелась в сторону очереди.
Лола и Шоколадка
А очередь тем временем потихоньку продвигалась. Сухие и согревшиеся собаки выходили из домика, их место занимали мокрые и продрогшие. Так, постепенно, очередь замыкалась. Те, кто только что обсох и согрелся, недолго радовались комфортному состоянию и снова становились в конец очереди. И снова тянулось ожидание.
— Проходите, я могу подождать, у меня подшёрсток непромокаемый, — пропускала вперёд себя трёхлапую Лолу из Донецка интеллигентная длинношерстная Шоколадка, самая большая собака ЛабраДома.
У Шоколадки скоро будет операция на передних лапах, её подобрали после ДТП. Кураторы, которые привезли собаку в приют, первое время маячили в судьбе собаки... потом их не стало. Обычная история.
Шоколадка самая добрая и самая деликатная собака в приюте.
А трёхлапка Лола - красотка. Помесь кота-сфинкса и собаки-алабая. Шерсти почти нет, мёрзнет и мокнет от дуновения пульверизатора.
Лиса, которая сама по себе
Сарделя носится между очередниками, кого-то успокаивает, кому-то щерит свои белые зубы, а кого-то проводит без очереди. Как, например, вымокшую до трусов Лису-одиночку.
Лиса - полудикая, сама по себе. Ни с кем не дружит, ни с кем не ссорится. Бегает вдали от стаи, ютится на территории за старыми покрышками в углу приютского участка.
— Пошли, погреешься, обсохнешь, — велит Сарделя Лисе и та послушно трюхает за бандершей в вольерный домик с УФО-обогревателем.
Очередь расступается. С Сарделей никто не спорит. Сарделя велит — значит, так надо. Лиса осторожно заходит в домик и укладывается на освободившееся местечко под жаркими лучами обогревателя.
Боцман орденоносец
А бандерша дальше проверяет своё войско. Вот вдалеке от очереди стоит небольшой пёс. Это Боцман. Он Сарделин почти однополчанин, рядом служили. Он не пойдёт греться, ему и так хорошо. Он только что из-под бомбёжек сюда привезён, из окопа, где люди по колено в воде стоят. Он там тоже плавал. Воевал вместе с нашими. За это ему однополчане повесили на шею орден — настоящую пульку на проволочке.
Боцман этой пулькой очень дорожит.
— Ну что, брателло, — устало садится Сарделя возле товарища, — не пойдёшь греться? А то пошли, я тебя без очереди проведу.
— Не, я тут посиду, — мотает головой Боцман, — Тут хорошо, не стреляют... бомбы не падают... в воде плавать не нужно. А дождик ваш ерунда.
— А что не ерунда? — почуяла Сарделя недосказанность в словах героической собаки.
Боцман не сразу ответил. Бандерша его не торопила. Им было хорошо сидеть просто вдвоём и смотреть на спокойно продвигающуюся в вольерный домик очередь. Собаки, видя такой усиленный за ними надзор, вели себя очень прилично.
— Да как тебе сказать... — начал Боцман и кивнул на собак, — ТУТ они лаются чего-то, делят место в очереди, кусок себе ищут получше. А ТАМ этот кусок отдаёшь товарищу. Потому что товарищу нужнее. Потому что товарищ — это часть тебя.
Не умел Боцман говорить, но Сарделя его поняла. Она всё это и сама пережила, когда со своими боевыми подругами Сашей и Джоли освобождала Волноваху от последствий войны.
— Ничего, — встряхнулась Сарделя от пронизывающей сырости, — Пусть лучше лаются, лишь бы мир был. А мы с тобой последим, чтобы они лучшие куски товарищам отдавали, а не себе тырили.
Послышался скрип открываемых ворот. Во двор приюта въезжал Пикачу с Алёной. В багажнике у него что-то громыхало.
— Вот, всё, что нашла, — вытащила Алёна из машины небольшой кусок профлиста, — Все помойки объездила...
— Позвонишь Саше? — подал мысль Дима и Алёна согласно кивнула головой.
Так родилась эта статья. Сначала Алёна долго рассказывала, какие они с Димой два дЭбила, что не подумали про навесы и дополнительные обогреватели-УФО. Перечисляла, что они сделали за это лето...
— Приют преобразился, мы теперь можем себе позволить брать больше собак. И они есть! Каждую неделю прибывают. То местные новички, то с фронта привозят, то мобилизованные своих оставляют, то беженцы на время своих отдают, которых на квартиры не пускают с животными. Сегодня у Димки уже 80 собак, а они всё прибывают и прибывают.
Ротация тоже есть. Кого-то удаётся пристроить, но мало, очень мало. Каждая пристроенная собака — в приюте праздник.
На фото счастливый обладатель оперированной лапы желает заживать её вечно, только бы не уходить из комнаты ДядиДи, где есть тёплая постель и холодильник с настоящей колбасой, которая так хорошо тырится.