Наши мамы лучшие в мире. Поэтому мы не позволили заменить их на родителя №1 или №2. Они были и остаются и навсегда останутся мамами.
Первое слово, которое произносят дети в наших просторах — Мама. Это значит, что всю силу своих чувств маленькое существо обращает к ней, своей маме.
Так было и так будет. И наши правнуки и праправнуки на радость всей округе сообщат, что у них есть Мама!
А какие первые звуки издают птицы в гнездах? Убежден, это на их птичьем языке они зовут свою маму.
Мамы есть у всех живых существ. А как же «те», у которых №№? Наверное они в душе мертвые, движущиеся мертвецы. Они обречены. Вернее, сами обрекли себя.
Моей маме было 13, когда гитлеровская Германия напала на нашу страну. Столько же, сколько сейчас моей внучке…
Под обжигающим ветром, в простенькой одежонке, школьники на скользких обледенелых крышах домов сбрасывали вниз фашистские зажигательные бомбы, которые летели со страшным ревем на них сверху. Казалось, что каждая такая норовит убить именно тебя или твоих друзей. Среди них была и моя будущая мама.
Это они приписывали себе лишний год-два, чтобы пойти работать и быть вместе со взрослыми, со своим народом.
Моей маме повезло, она родилась 9 мая и в 1945 ей исполнилось 17. Великий Праздник не затмевал её день рожденья. А мы с малолетства знали, что в мамин день рожденья будет салют.
Бывало в трудные послевоенные годы на ужин был только чай. Пришедшему с работы отцу мама говорила, что еды никакой не удалось достать. И отец, обнимая её и меня говорил:
–Ничего, чайку попьем. Главное, что есть вы у меня.
Не унывали. Старались, кто как мог. Верили в лучшее будущее и восстанавливали страну.
Едва я начал ходить, мама пошла учиться в Тимирязевку, сельскохозяйственную академию. Там я получил свое первое образование. Отчаянно рисовал ястребки с красными звездами на лекциях по цветоводству.
А в перерывах с моим участием устраивалось шоу. Веселые мамины однокурсники спрашивали:
– Ну, как зовут твою маму?
И я выговаривал:
– Фитина Николавна!
Все смеялись и любя обнимали меня.
Так Валентина Шишкина стала первой студенткой, которую в 20 с небольшим лет величали по имени-отчеству.
Это было поколение тех с неиссякаемым оптимизмом мам, которых обожгла война. Но которых не сломили невзгоды и трагедии. Они не только желали лучшего близким. Они помогали всеми миру. Сейчас понимаем, наши мамы жили хуже, беднее других мам, польских, чешских, словацких, венгерских, немецких…
Но только наши мамы имели такой неисчерпаемый энтузиазм и оптимизм. Это они, заглядывая за горизонт веков, пели «И на Марсе будут яблони цвести»…
В том, какая наша страна, — есть труд и жизнь наших матерей. Они прошли через всё. Не могу простить себе, что не успел сказать всё своей маме… А она успела. Мы с братом сидели на её кровати в 60-й больнице и она, держа нас за руки, говорила, как она нас всех любит.
Ее нет уже 29 лет. И мне всё больше и больше не хватает её…
Увы, не у всех есть мамы. Сколько детей на Донбассе растёт без мам?! Думая о них, понимаю: многие праздники у нас «со слезами на глазах»…