Город, который невозможно уже чем-либо удивить пестрел афишами какой-то странной выставки современного искусства. На сколько мне было известно, данное «необычие» заключалось в оживших пленках неизвестного ныне фотографа.
Я прошелся до местной галереи. Как всегда заблаговременно приобрел входной билет через официальный источник. Толпы отчаянных модников, жаждущих «запилить» фото на свою страницу, перекрывали входную группу галереи.
Внутренняя рациональность повела меня в расположенный по соседству небольшой бар. Там я укрываясь от одиночества разделил это время в компании незаурядных коктейлей на мескале и раскрывал свою ностальгию, едва успевая записывать летящий поток разных мыслей.
В таком режиме 2,5 часа пролетели как по щелчку пальцев. Блокнот исписан кривым, но понятным мне почерком. На разгон главы достаточно строк. Оставил чаевые по европейскому стандарту, накинул свой черный М65 и отправился к выходу, освобождая места модникам, обсуждающих выставку неизвестного фотографа.
На часах было половина восьмого. Полтора часа на экспозиции. Это не Лувр и не Третьяковка, должно хватить. Я вхожу.
Почему общество ценит то, чего нет, но заставляя поверить, что оно есть. Потомки будут смеяться над нашим образом жизни, проклиная постмодернизм.
Люди и наблюдатели разбрелись по галереи, зона экспозиций была пуста. Люблю оставаться один на один с лиминальными пространствами и погружаться в них. И это был мой вечер. Никаких введений или кратких историй из биографии фотографа не было, просто пустая стена перед шторой, отделяющее пространство галереи от выставочного. Только одна надпись: Jamais Vecu (рус. Жаме векю «никогда не пережитое»).
Отдернув штору я зашел в темный зал. Бросившаяся в глаза первая фотография вызвала у меня какое-то странное чувство. На ней был изображен барабанщик с установкой в углу пустой комнаты, а за ним как будто кто-то стоял. Игра теней или игра разума? Моей лицо непроизвольно, точнее не поддаваясь контролю, сложило недовольную гримасу. Какое-то знакомое чувство передавала эта фотографию. Участилось биение сердца. Тяжелый выдох. Поморщенный лоб остался со мной, несмотря на то, что я прошел дальше. Не читая вывесок я увидел на фотографии человека без лица, лежавшего на двуспальной кровати с позицией рук, как будто он был без сознания. И снова ощущалось чье-то присутствие на этом кадре. Интересно, на меня одного так влияют данные экспозиции? Этот фотограф не промах, достоин ажиотажа на своей выставке. Я только в начале, а уже схватил эмоциональный всплеск. Неужели мескаль так подрывает меня. Надо идти дальше.
А дальше случилось то, что вызвало расширение моих зрачков и исчезновение сложенной до этого гримасы. Я перестал слышать свое дыхание, а ноги непроизвольно подогнулись, но я устоял.
Черно-белая фотография передавала зеленый цвет глаз запечатлённой на ней девушки. Я знал ее. Невозможно забыть эту улыбку ангела. Она как будто была рядом со мной. Здесь. Сейчас. В этой реальности.
Я знал эту фотографию. Я знал и место, и фотографа. Этого не может быть. Выдох. Этого не может быть. Ладно, соберись. Не теряй рассудок. Иду дальше. Но дальше не было лучше. Я не успевал читать названия, так как жуть этих фотографий обнимала меня в темноте. «Арлеккино» с улыбкой безумца, вызывающий чувство холода по спинному нерву и «Руки медицинского работника», добавляющие панику. Бесцветные цветы, «Подполье Древнего культа Московии», вызывающие слёзы «Глаза солдат и их матерей», бесконечное множество рептилий, «Разрушенный храм» и последнее, мерило-безумец из картинной галереи – «Деформий». Опьянение резко пропало, но появилась головокружение и потемнело в глазах. Все, что я видел не укладывалось в моей голове. Я присел на скамью. Я здесь один. Пульс в висках еле-еле перебивал звук чьи-то шагов.
Из лиминального мрака я увидел его. Деформий. Ужас, который издавало его лицо возобновил мой давно забытый детский ночной кошмар. Я вновь почувствовал себя беспомощным 3-летним ребенком.
- Наконец-то, что-то достойное! – прошипел он.
У меня появились краткосрочные хлопковые слуховые галлюцинации.
- За 27 лет ты понял, что я от тебя ожидал!
Я не мог произнести даже слово. Мое дыхание участилось.
- Ты нашел тот источник, который сделает из тебя великого фотографа. Никто еще не уходил в сон и возвращался со снимками. Ты-первый. Ты обыграл меня в эту партию и я оставлю тебя. Хочешь узнать какая моя любимая фотография на этой выставке?
Я смог лишь отрицательно дернуть головой.
- Да ладно тебе, мог бы и из воспитанности поинтересоваться напоследок!
Он щёлкнул пальцами и показал в сторону объекта внимания.
- Её глаза! За все эти годы она выбилась в лидеры по количеству явлений в твоих снах. Её зеленые глаза не поменяли той яркости, а небольшие морщинки придали наоборот изящности.
Он говорил моими мыслям.
-А ты оставил эту фотографию без названия. Ты любишь только её, а любовь это самый сильный страх человеческий. С ним я тебя и оставляю…
Вспышка от включенного света ударила мне по глазам и ослепила на пол минуты. Это означало, что работа музея заканчивалась и мне пора пройти на выход. Я с трудом открыл глаза. Внутри чувствовалось какое-то освобождение и одновременно сухость во рту. И почему передо мною были пустые стены?