Эпиграфом к третьей части можно взять слова русского философа Н. А. Бердяева:
«Произошло изумительное в судьбе русского народа событие. Вместо Третьего Рима, в России удалось осуществить Третий Интернационал и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима». [1]
Русская история, хоть и проходит сложные периоды, падения и взлеты, всё же объединяется единой идеей, мечтой: послужить делу спасения других народов от зла; идеей, преисполненной жертвенной любви к ближним, ко всему человечеству, реализующейся в различных идеологических формах.
Исследователи русской идеи обычно говорят о Третьем Риме. Однако, для народа важнее Святая Русь, Новый Израиль, вытесненный к XX веку земным, имперским, языческим Римом.
Российская империя пришла к такому состоянию, в котором о Святой Руси уже никто не вспоминал. Она сокрылась как град Китеж, путь к которому найти может лишь чистый сердцем. Святая Русь скрылась, и сохранялась, сокровенным знанием в неких потаенных уголках совокупной народной души.
И ответственность за такое состояние Российской империи всецело лежит на элитах, на власти, и непосредственно на роде Романовых, доведших Россию до такого состояния, исцелить которое могла лишь революция.
КОНСТАНТИНОПОЛЬ
В начале Балканской войны, объявленной Османской империи ради защиты притесняемых братьев-славян, происходит всплеск, консолидация всего русского общества, которое почувствовало в этом неосознанную, призрачную надежду на какое-то изменение.
Ф. М. Достоевский (1877 апрель): «Нам нужна эта война и самим; не для одних лишь „братьев-славян“, измученных турками, подымаемся мы, а и для собственного спасения: война освежит воздух, которым мы дышим и в котором мы задыхались, сидя в немощи растления и в духовной тесноте». [2]
Многим грезился освобожденный Константинополь, ставший бы видимым символом исполнившейся русской мечты: спасения угнетенных братьев по вере. Судьба Константинополя беспокоит без преувеличения всех русских. Интеллектуальные слои русского общества захвачены идеями вовсе не имперского характера, Достоевский пишет, что для нас речь идет не о проливах, хоть и они, безусловно, важны.
Ф. М. Достоевский (1876 декабрь): «Дело для нас состоит не в одном славизме и не в политической лишь постановке вопроса в современном смысле его. Славизм, то есть единение всех славян с народом русским и между собою, и политическая сторона вопроса, то есть вопросы о границах, окраинах, морях и проливах, о Константинополе и проч. и проч., — всё это вопросы хотя, без сомнения, самой первостепенной важности для России и будущих судеб ее, но не ими лишь исчерпывается сущность Восточного вопроса для нас, то есть в смысле разрешения его в народном духе нашем. В этом смысле эти первостепенной важности вопросы отступают уже на второй план. Ибо главная сущность всего дела, по народному пониманию, заключается несомненно и всецело лишь в судьбах восточного христианства, то есть православия…..В народе бесспорно сложилось и укрепилось даже такое понятие, что вся Россия для того только и живет, чтобы служить Христу и оберегать от неверных всё вселенское православие. Если не прямо выскажет вам эту мысль всякий из народа, то я утверждаю, что выскажут ее вполне сознательно уже весьма многие из народа, а эти очень многие имеют бесспорно влияние и на весь остальной народ. Так что прямо можно сказать, что эта мысль уже во всем народе нашем почти сознательная, а не то что таится лишь в чувстве народном. Итак, в этом лишь едином смысле Восточный вопрос и доступен народу русскому. Вот главный факт…..Но если народ понимает славянский и вообще Восточный вопрос лишь в значении судеб православия, то отсюда ясно, что дело это уже не случайное, не временное и не внешнее лишь политическое, а касается самой сущности русского народа, стало быть, вечное и всегдашнее до самого конечного своего разрешения. Россия уже не может отказаться от движения своего на Восток в этом смысле и не может изменить его ибо она отказалась бы тогда от самой себя. И если временно, параллельно с обстоятельствами, вопрос этот и мог, и несомненно должен был принимать иногда направление иное, если даже и хотели и должны были мы уступать иногда обстоятельствам, сдерживать наши стремления, то все же в целом вопрос этот, как сущность самой жизни народа русского, непременно должен достигнуть когда-нибудь необходимо главной цели своей, то есть соединения всех православных племен во Христе и в братстве, и уже без различия славян с другими остальными православными народностями. Это единение может быть даже вовсе не политическим. Собственно же славянский, в тесном смысле этого слова, и политический, в тесном значении (то есть моря, проливы, Константинополь и проч.), вопросы разрешатся при этом, конечно, сами собою в том смысле, в котором они будут наименее противуречить решению главной и основной задачи. Таким образом, повторяем, с этой народной точки весь этот вопрос принимает вид незыблемый и всегдашний». [3]
Но этот миссианский порыв оказался бездарно растрачен. Высший правящий слой окончательно потерявший понимание своего народа, его надежд, чаяний, переставший ощущать русское миссианское влечение, заботившийся более об одобрении европейских правящих домов, понимавший европейские интересы, но не свой народ, не смог реализовать представившийся России исторический шанс. Царь не понял тогда: в чем состоит нерв русской истории. Он не понял: что значит для русского народа Крест над Святой Софией. Впрочем, очень может быть, что русские сами не до конца осознавали: зачем рвутся в Константинополь. Да, было желание заступиться за страдавших братьев-славян. Но, возможно, присутствовало сокровенное желание воздать должное своей крёстной матери — Византии — от которой только, что и осталась весьма немногочисленная Константинопольская Церковь. Может быть и так, что это была надежда спасти империю, вернуть ей миссианский дух, цель, без которой существование Российской империи не имеет смысла! А может быть присутствовало всё выше перечисленное одновременно! Сложно сказать, был ли прав Достоевский, мечтавший о том, что утвердившись в Константинополе, Русь поднимет христианское знамя некого нового славянского содружества независимых стран, и откроет Европе утраченного и забытого ею Христа?
И что было бы, если у власти находился человек уровня Ивана III? Могла пойти история по такому пути? Русский народ загорелся какой-то неясной надеждой. И если бы удалось ее реализовать, тогда не нужно было бы разрушать империю. Но произошло то, что произошло.
ВЫСШАЯ ЦЕЛЬ ПРЕЖДЕ ВСЕГО
Доктор философских наук С. Н. Кочеров пишет: «Будучи не в состоянии держать под контролем свое государство и направлять его деятельность на повышение общего благосостояния, народ ждал и требовал от него, чтобы оно следовало более высокой цели, чем утверждение собственной мощи. В российской истории это выражается в том, что общество, неспособное поставить государство себе на службу, признает его власть над собой лишь до тех пор, пока оно находится на службе высшей идее». [4]
Русским нужно мощное государство, пока оно служит высшей идее. И этой высшей идеей является служение миру, исполнение завета Ильи Муромца, сражение с мировым злом, — русская идея, реализующаяся в различных идеологических концепциях. И эта высшая цель была утрачена Российской империей. А значит, и государство потеряло смысл.
Христианские мыслители, писавшие в XIX в. о русской идее, не смогли дать внятного ответа, не смогли указать новый путь, не смогли сформулировать новую миссию, которая дала бы новый импульс русскому историческому бытию. Им не удалось вернуть империи миссианский дух. Была надежда на обновление, теоретически возможное при изменении политической конфигурации, но и эта возможность была упущена. В то время как революционные силы уже готовили демонтажные инструменты, не видя смысла в этой, лишенной духа, громадине. А народ, задавленный бытом, неправдами, потерявший надежду на возвращение правды, изгнанной на Небо, жил своей закрытой жизнью, сохраняя лишь веру в Бога и доброго царя.
БОЛЬШЕВИКИ
И в русском народе появляется новая сила — сообщество людей, объединенных мечтой о преображении мира, об освобождении угнетенных, о царстве справедливости, видящих цель, и, главное, вооруженных теорией.
И они, в отличие от христианских мыслителей, оказались более горячими, идейно, эмоционально и идеологически заряженными, нацеленными на борьбу, готовыми жертвенно служить своей идее. Благодаря своей живой и горячей вере, они были способны зажигать в людях надежду, увлекать за собой. В их среде оказались и мученики, и исповедники, готовые идти ради идеи на каторгу и даже на смерть. Безусловно, были и подлецы, и моральные уроды, желавшие разрушения, опьяненные идеей вседозволенности, которую запросто можно было вывести из материализма: «Если нет вечной жизни, то все позволено», — мысль Достоевского из романа «Братья Карамазовы», высказанная Иваном Карамазовым. Безусловно, в этой среде собрались разные люди, как в любой подобной среде, как в любом большом деле.
Для революционных сил царь/царизм становится олицетворением всех бед и всей неправды, всего нелепейшего, что накопилось в Российской империи за время правления Романовых. Всеобщая злоба революции обрушится на власть, элиты, и несчастного Николая II.
Последний из Романовых ушел с исторической сцены добровольно и бескровно. Он отказался от борьбы за власть, понадеялся, что так будет лучше для России, и сгинул в пучине революционного хаоса. Он не стал причиной смерти других, и принял собственную смерть как русский человек и христианин. Он достоин уважения за то, что до последнего оставался со своим народом, и не покинул страну на «эмигрантском пароходе», как другие представители ушедшей, думаю, навсегда из русской истории, династии.
Своей смертью Николай Александрович искупил грехи династии Романовых, доведших страну до такого состояния.
ВЕРНУТЬ ПРАВДУ
Русский народ услышал в пламенных речах коммунистических проповедников что-то такое, что было утрачено, а, может быть, никогда и не существовало в русском царстве: обещание социальной справедливости, возможность осуществления правды в земной жизни!
Как пел русский народ:
«Нонеч кривда правду приобидела;
Пошла правда она на вышния небеса,
А кривда оставалась на сырой земли,
По всему народу православному.
Она пала нам всем на ретиво сердце;
Оттого у нас в мире, стало правды нет;
Стали беззакония великия». [5]
Не было в русской земле, да и во всем мире, правды, — одни беззакония великие! И народ с этим уже свыкся, тянул лямку в надежде получить воздаяние за свое терпение в жизни следующей.
Но вот появляются люди с горящими глазами, которые говорят, и, главное, верят в то, что всё можно изменить! Не нужно терпеть несправедливость, не нужно терпеть неправду. И они не обманывали, они именно сами и искренне верили в то, что всё это можно исправить!
Возможность вернуть в мир правду и справедливость — вот что разглядел русский народ в коммунизме! Но и возможность реализации сокровенной русской идеи. Большевики предложили русскому народу новую миссию. И что парадоксально и удивительно, она оказалась созвучна русской идее. Потому-то русский народ, в большинстве своем, поддержал большевиков, пошел за этой малочисленной группой, а не за белыми, часто опиравшимися на иностранную военную силу (как сказал один из видных представителей этого сопротивления: «хоть с чертом, но против большевиков» [6]).
Что обещали народу белые? Да, ничего, собственно. Эта сила желала возвращения того, как было прежде. И то, не до конца понимая: а как прежде, с царем или без? Ведь свержение царя поддержали все слои общества. Все встретили отречение Николая II с ликованием. Потому белые просто боролись с красными. В то время как большевики собирались построить новый мир! Они верили в то, что могут построить мир, в котором не баре будут снова властвовать над простым народом («пороть нерадивых холопов»), а простые люди станут хозяевами своей земли.
Вчитаемся в слова Интернационала, три куплета из которого станут гимном нового «красного царства» — Союза Советских Социалистических Республик.
(Гимн СССР с 1918 по 1944 год)
Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И смертный бой вести готов.
Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим —
Кто был ничем, тот станет всем
Припев:
Это есть наш последний
И решительный бой;
С Интернационалом
Воспрянет род людской!
Никто не даст нам избавленья:
Ни Бог, ни царь и не герой.
Добьёмся мы освобожденья
Своею собственной рукой.
Чтоб свергнуть гнёт рукой умелой,
Отвоевать своё добро,
Вздувайте горн и куйте смело,
Пока железо горячо!
[Припев]
Лишь мы, работники всемирной
Великой армии труда,
Владеть землёй имеем право,
Но паразиты — никогда!
И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей,
Для нас всё так же солнце станет
Сиять огнём своих лучей.
[Припев]
Коммунистическая идея предлагала новую миссианскую цель, оказавшуюся созвучной русской идее: разрушить мир угнетения, мир насилия, и построить новый мир — мир социальной справедливости! В этом есть и мировое значение, и борьба со злом, — злом видимым: насилием, эксплуатацией человека человеком, несправедливостью, — и служение и спасение мира, и забота о ближнем. Нет только Христа, подарившего нам этот Идеал, и мы еще поговорим об этом парадоксе, погубившем в итоге данную идеологическую концепцию.
Если вчитаться в строки нового гимна, можно увидеть разочарование и обиду:
«Никто не даст нам избавленья: ни Бог, ни царь и не герой».
Народ верил в Бога, до последнего верил царю, считая причиной всех своих бед, элиту, окружавшую царя.
— Вот если бы царь узнал, как тяжело живется народу, он бы заступился!
Потому шли ходоки в Петербург со своими крестьянскими бедами.
В конце концов, произошел надрыв.
Вся боль, озлобленность, возмущение, копившиеся столетиями, вырываются наружу. И царь отрекся, и нет больше царя. Но есть люди, которые знают, что нужно делать, знают как построить новый мир: без рабства, эксплуатации, нищеты, неправды.
«Мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем…», — сильнейшие слова! Сжато выраженная коммунистическая концепция в одной строке! Просто и понятно! И главное: во многом созвучно русской идее! И эта мысль, эта идея нашла понимание у русского народа, потому что частоты похожие, потому что есть резонанс: идея коммунистов нацелена на спасение мира, на защиту ближнего от зла и несправедливости!
Большевики задают новую цель, новую миссию: послужить делу спасения обездоленного и страдающего от угнетения и нищеты рода людского. Они обращаются к миру с предложением начать менять мир совместно: «Пролетарии всех стран объединяйтесь»! И отныне это главный лозунг советского государства. И это обращение прекрасно. В нем слышен альтруистический посыл. Это не надменный призыв преклониться перед новым избранным, но предложение к совместному труду ради блага человечества. Это протянутая рука. Но, скажем сразу, мировой пролетариат этот призыв или не услышал, или, услышав, проигнорировал. Но важно, что такой призыв прозвучал!
Коммунизм оказался созвучен русской идее по многим параметрам: имеет мировое значение, нацелен на преображение мира. Ведь коммунисты верят, что переход от капитализма к коммунизму будет повсеместным. Весь мир должен измениться. И Русь как бы становится локомотивом грядущих изменений!
Снова в центре исторического процесса! Новая, деятельная миссия преображения мира и спасения человечества, только на этот раз от врага видимого: от нищеты и эксплуатации, от неправды. Всё ради человека, ради ближнего, «за други своя»!
РУССКИЙ КОММУНИЗМ
Так или иначе, на смену миссианскому Третьему Риму, Святой Руси пришла атеистическая, но такая русская идея построения общемирового царства социальной справедливости, где русский народ, ведет за собой, разбивает оковы, указывает остальным народам путь к светлому будущему, путь освобождения от гнета, неправды, нищеты, несправедливости, и унижения.
Русь снова во главе мировых процессов, ведущих к преображению мира, борется за свободу от эксплуатации и несправедливости, утверждает правду на земле.
Русский философ Н.А Бердяев называет красную идею, красный проект, Третий интернационал, трансформированной русской миссианской идеей. Но мы уже понимаем, что русский коммунизм, стал новой формой, новой миссией, в которой русская идея, русская мечта, находит возможность своей реализации на данном историческом этапе.
Н.А.Бердяев: «Русский народ не осуществил своей мессианской идеи о Москве, как Третьем Риме. Религиозный раскол XVII вeкa обнаружил, что московское царство не есть Третий Рим. Менее всего, конечно, петербургская империя была осуществлением идеи Третьего Рима. В ней произошло окончательно раздвоение… И вот произошло изумительное в судьбе русского народа событие. Вместо Третьего Рима, в России удалось осуществить Третий Интернационал и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима. Третий Интернационал есть тоже священное царство и оно тоже основано на ортодоксальной вере. На Западе очень плохо понимают, что Третий Интернационал есть не Интернационал, а русская национальная идея. Это есть трансформация русского мессианизма». [1]
Два периода русской истории: дореволюционный и послереволюционный, — объединены русской идеей, идеей спасения мира, идеей служения другим народам, идеей борьбы с мировым злом. При критической непохожести эти двух идеологических форм, их объединяет единая русская идея.
Н.А.Бердяев: «Но патриотизм великого народа должен быть верой в великую и мировую миссию этого народа, иначе это будет национализм провинциальный, замкнутый и лишенный мировых перспектив. Миссия русского народа сознается, как осуществление социальной правды в человеческом обществе, не только в России, но и во всем мире. И это согласно с русскими традициями». [7]
и еще:
«Русский коммунизм, если взглянуть на него глубже, в свете русской исторической судьбы, есть деформация русской идеи, русского мессианизма и универсализма, русского искания царства правды, русской идеи, принявшей в атмосфере войны и разложения уродливые формы. Но русский коммунизм более связан с русскими традициями, чем это обычно о нем думают». [8]
Трагедия в том, что русская идея, сформированная христианским идеалом, облекается в идеологическую форму, отринувшую Христа. Происходит разрыв с Небом, имевший непредвиденные большевиками последствия, которые, в итоге лишили русский красный проект жизнеспособности (красная идеологическая концепция вдохновляла русский народ по историческим меркам очень недолго), о чем мы поговорим подробнее в последующих главах.
Источники:
[1] Н.Бердяев. «Истоки и смысл русского коммунизма» YМСА-PRESS Париж 1955 С 117-118 https://vtoraya-literatura.com/pdf/berdyaev_istoki_i_smysl_russkogo_kommunizma_1955__ocr.pdf
[2] Полное собрание сочинений Ф.М. Достоевского издание шестое Том 12 Дневник Писателя за 1877,1880-81 гг СПб 1906 С.106 https://viewer.rsl.ru/ru/rsl01003975968?page=109
[3] Дневник писателя за 1876 год Ф.М. Достоевского, СПб, 1879 С. 331-333 https://viewer.rsl.ru/ru/rsl01003591983?page=174
[4] Кочеров Сергей Николаевич Русская идея как социокультурный феномен : концептуальный, историософский и аксиологический анализ : автореферат дис. ... доктора философских наук : 09.00.11 / Кочеров Сергей Николаевич; [Место защиты: Нижегор. гос. ун-т им. Н.И. Лобачевского] - Нижний Новгород, 2007 С. 27,28 https://viewer.rsl.ru/ru/rsl01003160827?page=1
[5] Сборник русских духовных стихов / Сост. В. Варенцовым. - Санкт-Петербург : Д.Е. Кожанчиков, 1860 С. 28 https://viewer.rsl.ru/ru/rsl01003574182?page=16
[6] Высказывание «хоть с чертом, но против большевиков» принадлежит генералу А.Г.Шкуро, воевавшему на стороне Белой армии. А после поражения на полях гражданской войны,эмигрировавшему в Европу, и поддержавшему Гитлера во время ВОВ
[7] Н.Бердяев «Истоки и смысл русского коммунизма» YМСА-PRESS Париж 1955 С.120 https://vtoraya-literatura.com/pdf/berdyaev_istoki_i_smysl_russkogo_kommunizma_1955__ocr.pdf
[8] Там же С.126