...Александр Михайлович принял папку и, не заглядывая в неё, хмуро оглянулся на сына
- Ты проверял это?
- Да.
- Лично проверял?
- Лично.
- Ну, смотри... Перепроверять не буду, - если всё обстоит так, как она рассказывает, это действительно уголовщина. Тогда ответят. Но если...
- Никаких «если», отец. Информация достоверная. На сто процентов. И, поверь, там есть о чем говорить. Вот только времени уже нет: девочка - в реанимации. Состояние тяжелое. Я ездил туда, с врачом разговаривал. Прогнозов никто никаких не дает. Тем более, не первый раз уже попадает. Боюсь, если ее опять отцу с бабкой отдадут, то тогда всё - кранты. Еще один криз ребёнок не переживёт.
Панафидин-старший, всё еще сомневаясь, помрачнел
- Ты же говоришь, у них в семье все врачи?..
- И что? Думаешь, среди тех упырей мало?..
- Ладно... Я займусь этим.
Они попрощались, и Панафидин с тяжелым сердцем полез из машины
- Я жду звонка, отец...
* * *
...Панафидин-старший, отвечая на рукопожатие сына, который только что подъехал, усмехнулся
- По тебе часы сверять можно. - Потом, не давая ему ответить, хлопнул по плечу. - Отставить разговоры, пошли, нас уже ждут.
...Они поднялись по широким гранитным ступеням, вошли в огромный высокий прохладный холл прокуратуры. Дежурный коротко взглянул на пропуски, козырнул, пропустил.
...Они шли по гулким коридорам, коротко отвечая на приветствия знакомых важняков и озабоченных торопливых клерков.
Приемная прокурора находилась в середине огромного длинного коридора. Секретарша взглянула на часы, быстро скрылась за массивной глухой дверью. Потом вернулась
- Прошу…
...Прокурор снял очки, полез из-за стола, пошел навстречу. Он пожал руку майору и, кивнув остальным, разрешая садиться, обнял Панафидина-старшего
- Рад, рад видеть. Проходи, Александр Михайлович, усаживайся. - Потом кивнул на уже занявших свои места помощников, добавил — Это по твоему делу. Будут докладывать. Хочу, чтобы ты всё услышал из первых уст.
Он вернулся к столу, нажал кнопку селектора
- Валерия Станиславовна, сделайте нам, пожалуйста, кофе...
...Они дождались, пока секретарша расставит чашки, уйдёт, но, не соблазнившись угощением, отодвинули его от себя. На мгновение в кабинете повисла напряженная тишина.
- Ну-с, начнем, пожалуй. - Прокурор привалился грудью к столу. - Для начала знакомьтесь: следователь Тарасова; помощник прокурора Сизова. Они проводили проверку по заявлению твоей Спицыной. Докладывайте, Алина Ивановна.
Тарасова уселась удобнее, словно готовясь к длинному разговору, открыла папку, на секунду застыла над ней, оглянулась на шефа
- Ну, что... Расклад такой...
Прокурор ее перебил, кивнул на Панафидина-старшего
- Ты давай, Аля, не мне - ему «докладывай»...
Женщина коротко помолчала, развела руками
- Невеселая история, прямо скажем. А главное, порадовать вас нечем, Александр Михайлович...
- В смысле?
- Всё плохо.
- Хотите сказать, факты не подтвердились?..
- Да нет, как раз наоборот, подтвердились. Похоже, ребёнка, действительно, уморили.
- Тогда в чем проблема?!
- В доказательствах. Их нет и взять их не откуда.
- Как так?!
- А вот так.
- По-другому, считаете правильным, что малышку забрали у матери? - Майор не сдержался, вмешался.
- Если только подходить к делу формально. Понимаете, Игорь Александрович, даже если бы отец девочки не занимался самоуправством, а сразу обратился с этим в суд, он однозначно выиграл бы процесс, - суд был бы на его стороне. У матери же, наоборот, при таком положении вещей не было бы ни единого шанса.
- Почему?!
- Суд работает только с фактами. И ничего не воспринимает на веру. А еще он не входит «ни в чье положение» и его мало волнуют даже самые искренние слёзы...
Тарасова вздохнула, порылась у себя в папке, достала первый документ, протянула гостям
- Это акт обследования жилищных условий Спицыной; а вот - ее бывшего мужа. И здесь всё объективно. Мы с Ириной Геннадиевной - следователь кивнула на коллегу, - присутствовали, когда комиссия исследовала этот вопрос. А комиссия, между прочим, собралась авторитетная, - я даже уполномоченного по правам ребенка попросила подключиться. И там, поверьте, было над чем подумать. Даже не удобно как-то стало от увиденного... Заходим мы в квартиру к Спицыным, а там... ужас, там хоть противогаз надевай. Квартира - на первом этаже, над подвалом. А оттуда вонь, смрад такие - глаза выедают. Дом старый, барачного типа, канализации нет - выгребная яма находится на улице; так вот жильцы додумались справлять нужду прямо себе под ноги. И это буквально. К тому же полчища тараканов: все ими засижено. Они - даже в холодильнике, даже в коробках с детским питанием. По углам комнат - черная плесень. Как в склепе. Обстановка бедная, даже нищенская. В общем, картина из ряда вон удручающая.
Панафидин хотел запротестовать. Следователь его остановила
- Знаю, знаю, знаю, знаю... Всё знаю, дорогой Игорь Александрович, что скажите. И полностью с вами соглашусь. Под каждым вашим словом подпишусь, не сомневайтесь. Я ведь тоже человек и сама - мать. И у меня и душа, и сердце есть. Скажите, мать девочки сейчас в глубокой депрессии, не до ремонтов ей, когда ее ребенка убивают. Да и на какие деньги их, эти ремонты, проводить? Ведь ее муж все эти годы семье не помогал, даже алиментов не платил. Потом сама обстановка... Морально очень тяжело. Однако такие моменты к «делу», как говорится, не подошьешь. И наш «самый гуманный в мире суд», - если бумаги ему прямо сейчас на стол положить, - повторюсь, опираться будет на формальные обстоятельства, он будет оперировать фактами. Понимаете? А факты, Игорь Александрович, таковы: Спицына не в состоянии обеспечить дочке не то, что хорошие, а самые элементарные, «человеческие», условия существования; тогда как отец, наоборот. В доме, где он живёт, ребенку выделены две огромные отдельные комнаты - спальня и игровая. И оба помещения сухие, светлые, теплые, чистые, где есть всё необходимое: кроватка, масса игрушек, развивающих игр... Кроме того, родня отца наняла для девочки персональную сиделку: няня по образованию - медсестра и дело свое знает.
- Но ведь это «ширма»!
- Конечно, ширма. И в этом нет никаких сомнений. Когда я поинтересовалась у отца девочки, чем ребенка кормили, он немедленно показал целую гору красивых коробок - новых, еще даже не распечатанных, - с импортным детским спецпитанием. Дескать, посмотрите, сколько здесь всего: есть и американские, и немецкие, и французские амилофены. Очень человек в тот момент собой гордился. Но, главное, было заметно, что весь этот «ассортимент» держали как раз для таких случаев, чтобы проверяющим и комиссиям демонстрировать. А вот на вопрос Ирины Геннадиевны, - следователь опять кивнула на коллегу, - как именно и в чем они это питание готовили? - никто из родни, даже медсестра, ответить не смогли. Тогда как Спицына и ее мать, отвечали на такие вопросы без запинки. Кроме того, у Спицыных имелась специальная посуда: кастрюльки, ковшики, судочки, ситечки, а главное, весы, а еще чашки, миски, из которой девочка кушала. А вот отец, наоборот, «не помнил», «из чего ее обычно кормили», какое количество еды давали, как рассчитывали порции, где их взвешивали. А в диетотерапии это ключевой момент. Короче, выражаясь профессиональным языком, прокололись папаша и его родня на таких вот мелочах. Лечащий врач и генетик, у которых Виолетта Спицына состояла на учете, очень высоко оценивали участие матери девочки в заботе о ее здоровье: по их словам, та была «выше всяких похвал». И, результат, как говорится, на лицо - девочка развивалась хорошо, без осложнений. Это зафиксировано в ее медкарте. У малышки, и в самом деле, были очень неплохие перспективы. Всё изменилось, когда к «воспитанию» дочки подключился отец и его родня: бабушка с дедушкой. К слову, этих родственников врачи не видели у себя ни разу.
- Тогда почему негодяев нельзя привлечь к ответственности?! Всё же очевидно!
- Всё да не всё. - Следователь слабо вздохнула, нахмурилась - Что вы им реально можете предъявить, Игорь Александрович? Что в доме на момент проверки не было специальных весов? А отец объяснит, что они поломались… И семья «уже сегодня» собиралась купить новые... Исключаете такое совпадение?.. Хм... Ну, вы, - возможно; адвокаты и суд - нет. А, может, скажете, что родня не умеет готовить спецпитание? И что? Зато это умеет делать специально нанятая для девочки прислуга. Няня, что находилась на момент проверки в доме,- не в счет. Они скажут, что наняли ее недавно, когда девочка еще лежала в больнице. А прежняя, дескать, которая прекрасно готовила, уволилась и уехала. Они даже адрес ее вам дадут, если захотите. Думаете, это трудно устроить?.. Так что не в этом здесь проблема, господа.
- А в чем?!
- В том, что мы не можем доказать, что состояние девочки ухудшилось в результате действий именно отца и его родни. А, главное, что они, эти действия, носили умышленный характер. Как теперь, задним числом, доказать, что злополучная аминокислота, особенно в токсических ее объемах, появлялась в организме после того, как ребенок гостил у папаши?.. Ведь тот, со своей стороны, может заявить, что ухудшения начинались, когда дочка возвращалась к матери. В воспитании детеныша в последнее время участвовали оба родителя. Больше того, здесь у отца имеется даже «фора».
- В каком смысле?
- Объективно, мать девочки не может утверждать, что с ее стороны не было никаких просчетов... Спицына работала. Она уходила на свои дежурства на целых двенадцать часов. Дочку оставляла со своими родными. Теперь вопрос: вы уверены, Игорь Александрович, что те всё делали правильно?.. Точнее... Конечно, у них сильная позиция: в том смысле, что ребенок прожил с ними целых четыре года и не болел. Получается, бабушка, как бы справлялась со своими обязанностями кормилицы. Но тогда ребенок был еще очень мал. А теперь подрос. И где гарантия, что был послушным, не крал из холодильника сосиски и котлеты?.. Не пробился ночью в кухню, пока бабуля спала, не лакомился там, чем хотел?.. К тому же окружение... Мы когда с комиссией приехали, дедушка девочки встретил нас не очень радушно. И это еще мягко сказано. Нет, с ножом не бросался, не матерился, не выгонял. Но высказался крепко. И, к несчастью для Спицыной, в том духе, что «ерунда всё это...» - в смысле диета. Мол, перестаньте мучить девчонку, пусть ест что хочет, пользы будет больше... Он, похоже, так до конца и не въехал в существо проблемы. И соцслужбы этот момент немедленно отметили. Так что, если дело дойдёт до серьезных разбирательств, этот выпад будет для противной стороны очень сильным аргументом. Адвокаты посеют у суда сомнения относительно того, где ребенок мог есть вредные для него продукты. Если дед не отдает себе отчета в серьезности проблемы, если он вообще не считает фенилкетонурию за болезнь, а только за «блажь», которой медики занимаются «от нехрен делать», то вполне мог пожалеть внучку и подкармливать ее втайне от родных чем-нибудь «существенным»... Тем более, что крохе много и не надо... Вот ведь где «засада»...
- По-другому, мы не можем доказать, что имел место злой умысел?
- Да мы не сможем доказать, что имел место вообще какой-либо «умысел»!
- Но если оставить всё как есть, ребенок может остаться тяжелым инвалидом!
Следователь вдруг быстро переглянулась с коллегой, потупилась. Помощник прокурора тоже отвела глаза. Панафидин напрягся
- В чем дело?!
Сизова кашлянула в кулачок
- Видите ли, Игорь Александрович... К огромному сожалению, для девочки, похоже, даже инвалидность уже не актуальна...
- ?!
- Она умирает. Болезнь вошла уже в терминальный период. У малышки отказали почки, отказывает печень и легкие. Последние дни она подключена к аппаратуре искусственного жизнеобеспечения. Точнее, если правду сказать, ее держат на ней только в силу известных обстоятельств: только потому, что ее делом занимаемся сейчас мы, прокуратура. А так... Она, по сути, уже мертва.
Панафидин умылся ладонями, ошеломленно уставился перед собой. Наконец, он взял себя в руки
- Ее мать знает?..
- Да. Она сидит у постели дочки. Ей разрешают...
Панафидин, не выдерживая, вдруг поднялся и, не прощаясь, быстро пошел из кабинета.
Прокурор потянулся через стол к бумагам, принял немедленно поданные ему документы, нацепил на нос очки
...Он угрюмо перелистывал аккуратные страницы, иногда читал написанное.
- Ну что, плохо...
Он вышел из-за стола, сунул руки в карманы, нахохлился, стал ходить по кабинету, думал. Потом остановился.
- Всегда ненавижу такие моменты. Вот знаю, что совершено преступление, знаю даже кто и почему его совершил! - а сделать ничего не могу... Вот и сейчас... Убийца будет продолжать жить, гордиться собой, смеяться нам в лицо, что так хорошо обтяпал свое дельце, а мы... А мы будем продолжать... пожимать ему руку, подыгрывать этой мерзости, не смея назвать вещь своим именем. Вот ведь оно как...
Он вернулся к столу, вновь машинально перебрал бумаги. Потом неожиданно замер с одной из них, вчитался
- А кто, говорите, бабушка ребенка?..
- По матери или отцу?
- По отцу, конечно...
- В настоящее время главный врач детской краевой больницы...
- Ах, «главврач»... Ах, вот оно что!.. - Прокурор вдруг прищурился в мстительной ухмылке. - Ну и как? Справляется?..
- Мы этого не проверяли...
Прокурор заговорщически прищурился на Панафидина-старшего, кивнул ему
- Как считаешь, Александр Михайлович, стоит проверить?.. Если человек угробил собственного ребенка, где гарантия, что он в такой же способ «не зачищает» чужих?.. Может, и не в алиментах здесь дело. Может, у злой бабы это «пунктик» такой...
Гость среагировал мгновенно, помрачнел.
- Мне самому этим заняться?..
- Нет. Я дам поручение. А еще, давай-ка, Саша, встретимся мы с тобой с нашим губернатором... Посидим, потолкуем, поинтересуемся его мнением... Считает ли он правильным, чтобы главным детским учреждением в крае руководил человек с такой репутацией?.. А проверять будем по всему фронту...
(Продолжение следует...)
(Начало и продолжение смотрите в ленте или ищите в поисковике на Дзене...)