Сегодня я расскажу Вам о взгляде на войну со стороны вражеского солдата. Коренной пруссак Эверт Готтфрид – участник победоносной французской компании Вермахта. Тогда, в 1940-м, ему было 19 лет. Но Эверт говорит честно: ни одного боя во Франции он в глаза не видел. Только невероятно длинные, изматывающие пешие переходы в наступлении. Однажды за 48 часов их полк прошёл 150 км!
Тем не менее, в статусе участника победоносной войны, в январе 1941 года он поступил в военную школу в Потсдаме, и уже в июне вернулся в свой полк в звании лейтенанта, принял пехотный взвод. Готтфрид всю войну прошёл со своим полком. 7 раз был ранен, но всегда возвращался в свой полк. И покинул его только осенью 1944 года, когда в Курляндии получил серьезное ранение ноги.
Пошли в наступление на велосипедах, но в СССР это была плохая затея...
Война с Советским Союзом – это не марш-броски по Франции. Кстати, 22 июня они пошли в наступление (из Пруссии в Литву) на велосипедах, поскольку по опыту французской кампании, в каждом пехотном полку одна рота была посажена на велосипеды. Но в итоге было решено отказаться от велосипедов, поскольку подходящих дорог для них в СССР оказалось очень мало.
Первый бой был с русскими пограничниками. Они оказали сопротивление, нанесли некоторые потери, но быстро были смяты и взяты в плен. В первый день войны полк прошёл 30 км вглубь Литвы. Через несколько дней он вышел на реку Юра у города Паюрис, потеряв уже пять кадровых офицеров.
Видел в деле непобедимый, но тяжёлый, везде застревающий КВ-2, и пленение русского генерала
На третий день пошли интенсивные контратаки русских танков. Неизгладимое впечатление на Эверта произвёл танк КВ-2.
«Абсолютно непобедимый! От него можно было только убежать. Потому что с ним ничего нельзя было сделать! С ним мог справиться только 8,8 см Флак. Этот танк появился на мосту через Дубицу. Переехал мост, раздавил наши противотанковые пушки, раз-два и готово. Но к счастью потом он застрял. Они были слишком тяжёлые и не маневренные, эти танки, и легко застревали».
Были также напряжённые бои с русскими танками Т-26, но противотанковыми средствами Вермахта они успешно подбивались.
Когда полк Готтфрида (3-й пехотный полк 21-й пехотной дивизии) маршировал на Ригу, он стал свидетелем курьёзного пленения русского генерала Шестопалова. Неожиданно из лесу выехали 3 русские легковые машины. Их тут же окружили, увидели в одной из них раненого советского генерала, который не знал, что немцы уже так далеко продвинулись.
«Им пришлось с их автомашинами включиться в нашу маршевую колонну и под охраной участвовать в броске на Ригу».
В 20 лет – уже командир роты. Потому что – потери
Но в целом, русские отступали в порядке и по приказу, взрывая за собой все мосты и нанося урон наступающим. Никакого повального панического бегства, как у французов, не было.
Когда брали Ригу – это вообще были тяжелейшие и кровопролитнейшие бои. Эрвин Готтфрид свидетельствует: в бою за один мост под Ригой в роте погибло более 30-ти человек. А мост, который они должны были захватить целым, всё равно в итоге взлетел на воздух.
При взятии Риги моя рота потеряла всех офицеров: командир роты погиб, двое взводных выбыли по ранению. 20-летнего (!) Готтфрида назначили командиром роты, но через несколько дней и его ранило.
Как это было? Выглянул за угол дома и неожиданно увидел русского солдата. Тот бросил ручную гранату. Она взорвалась рядом с Эвертом. Госпиталь, несколько операций в Шауляе и Кёнигсберге.
На больничной койке Готтфрид слышал: под Сольцами его дивизия попала под контрудар РККА и снова понесла тяжёлые потери. Штаб её был разгромлен, командир дивизии уцелел лишь чудом. По результатам этих боёв было большое разбирательство: почему так много убитых и раненых?
Плена немцы боялись как огня: «с самого начала был страх, что в плену будут издеваться. Такой настрой был почти до самого конца войны. Мы больше боялись попасть в плен, чем умереть». А вот русские солдаты сдавались в плен к немцам много, и без особого страха. Они рассчитывали в плену «отсидеться» и спасти свою жизнь. Практика показала, что ошибались и те, и другие…
Правда, зимой 41-42 года один солдат из роты Готтфрида перебежал на сторону русских. Он был в прошлом коммунистом. Однажды он исчез, а потом в полку появились листовки с его обращением. Но такое было редко в Вермахте.
К зиме 1941-1942 гг. – уже не имели сил наступать на Ленинград
Осенью 1941-го, в Новгородской области, наступление немцев окончательно застопорилось. Началась позиционная война. По словам Эрвина Готтфрида, «это получилось просто потому, что у нас кончились силы». Потери, к тому же всю первую танковую группу перевели с «Севера» в «Центр». Не осталось сильных моторизированных и танковых частей, только пехотные. Началась ранняя зима, к которой немцы были абсолютно не готовы.
Штатное количество солдат в роте – 180 человек – было только в самом начале. Потом в ротах уже всегда фактически было по 60-80 человек, не более.
На линии железной дороги Москва - Ленинград у них были оборонительные позиции, на которых они застряли надолго.
«Когда ты так мёрзнешь, ты думаешь не о войне, а о том, как выжить, как согреться больше ни о чём. Только во вторую зиму мы получили зимние сапоги на меху, настоящую зимнюю одежду. Но вторая зима была не такая холодная, как первая».
Ноги в сапогах замерзали очень быстро. Если они промёрзли ноги при минус 30, то на следующее утро у тебя нет ног. Засовывали в сапоги бумагу. С павших русских солдат снимали валенки, менял свои сапоги на валенки у военнопленных.
Шнапс и коньяк выдавали, но алкоголь на морозе ведь не согревает по-настоящему, а только видимость согрева даёт. Но вот горячая еда – была всё время. Причём Готтфрид утверждает, что полевые кухни немцы переняли именно у русских – ещё в царские времена, в самом начале ХХ века скопировали.
Как всегда в позиционной войне с её окопной жизнью, солдаты вскоре сделались неопрятными, плохо подстриженными и побритыми, страдающими от вшей:
«Мы конечно пытались быть чистыми, насколько возможно, но в грязном окопе нельзя быть чистым».
В обозах появились хиви – по два-три бывших пленных советских солдата на роту. Они носили воду, топили печки, за лошадями ухаживали, делали остальные хозработы. Они привыкли жить с немцами, и даже потом, в отступлении, никуда не сбежали.
«На войне ты либо учишься, либо погибаешь»
Немецкие солдаты имели право на три недели отпуска домой в год. Но получалось так, что чаще это были отпуска по ранению. Поезда с отпускниками отправлялись из Гатчины. Тогда она называлась Красногвардейском. Главное было – проскочить район между Красногвардейском, Лугой и Псковом. Там было много партизан, которые взрывали рельсы и поезда.
Однажды чутьё помогло Готтфриду выжить и спасти товарищей. Они сидели в блиндаже, сделанном из шпал. Вдруг в 100 м впереди от них разорвался снаряд. Через пару минут – второй снаряд разорвался в 100 м за бункером.
«Я моим солдатам закричал: «Вон отсюда!» Мы выскочили как сумасшедшие, и третий снаряд попал точно в бункер и взорвал его. В вилку нас взяли. Я был рад, что вовремя заметил. Ты либо учишься, либо погибаешь - это как охота на зайцев: старые зайцы имеют чутьё».
Русские тоже приспосабливались к войне по-разному. Например, когда немцы стали применять против танков кумулятивные магнитные мины – русские быстро приспособились и начали обмазывать танки цементом.
Советской авиации долгое время вообще не было заметно. Но во второй половине войны, когда началось отступление, её стало очень много. Но всё же – гораздо, гораздо меньше, чем у англо-американцев. У тех были просто несметные армады самолётов. Во Франции, в Нормандии по дорогам практически невозможно было двигаться. Они везде буквально висели над ними.
Но это Готтфрид знал только понаслышке: ему суждено было всю войну провести в северных болотах, а не в солнечной Франции или Италии.
Интересно, что одно из ранений было аналогично первому. Эверт Готтфрид, как командир роты, ночью обходил посты: проверял своих людей, спрашивал, что видно, что слышно. Инструктировал, что если услышит какой-то шорох, нужно бросать гранату или стрелять.
И вот, когда шёл на соседний пост по ходу сообщения, на него неожиданно напрыгнул человек. Русский разведчик: языка хотел взять. Готтфрид увернулся и заскочил за угол окопа.
«Он кинул гранату прямо мне под ноги. Все, конечно, проснулись, стреляли, но он уже исчез, а я опять очутился в госпитале».
А самое последнее ранение он получил, по его собственному признанию «очень негероически». 26-го сентября 1944-го, в лесу близ Риги. Они прятались в лесу, но русские скоро заметили их и обстреляли из миномётов. Мина попала в дерево и разорвалась прямо над щелью, в которую закопался Готтфрид. И один осколок отрезал ему голень: она держалась лишь на коже.
«Дальше обычным путем, дали морфий, перевязали, было очень больно, на перевязочном пункте врач, который меня уже знал по моим прошлым ранениям, сказал: «А ты опять здесь». Пока кость срасталась, война уже закончилась. Ногу хирурги спасли, а вот Родины у Эверта не стало: Восточная Пруссия была поделена между Россией и Польшей.
Почему Вермахт 1941 года был лучшей армией мира, а война всё равно была проиграна? Готтфрид знает ответ на этот вопрос.
«Потому что блоха укусить слона может, а убить – нет». Германия слишком мала по сравнению с Россией. Гитлер и его стратеги были слишком уверены в своих силах, после триумфальных и лёгких побед в Европе. А эта самоуверенность была безосновательной.
«Такую страну. как Франция, можно перебежать и оккупировать, а вот такую, как Россия – таким образом захватить нельзя».
Они решили, что Красная Армия будет уничтожена в больших котлах у границы, и тогда можно будет без проблем занять все эти огромные территории.
«Силы немецкой армии уже зимой 1941-го года были решительно подорваны! Немецкая армия проиграла войну в России уже этой зимой 41-го года».
С Вами был Владимир, канал «Две Войны». У меня есть 👉 сайт , 👉 Одноклассники, 📍YouTube, Телеграм. Пишите своё мнение!
Как Вы считаете, почему немцы не смогли взять Москву зимой 1941?