Елена Сергеевна Шиловская (урожденная Нюренберг) была третьей женой и музой замечательного писателя, прототипом Маргариты в романе "Мастер и Маргарита".
С Еленой Сергеевной Шиловской Булгаков познакомился в 1929 году. Она была женой видного советского военачальника и матерью двух маленьких сыновей.
Муж ее был молод, красив, добр, честен и обожал свою жену. Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата
Елена Сергеевна увлекалась театром. Писателя Булгакова Елена Сергеевна знала задолго до того, как познакомилась с ним. Он поразил ее своей «Дьяволиадой», поразил «необыкновенностью «Дьяволиады», и запомнила она его с этой самой повести, вышедшей в 1924 году.
Из письма Елены Сергеевны брату о первой встрече с Булгаковым:
«Это было на масленой, у одних общих знакомых. По Киеву они были знакомы с Мишей, но он их не любил и хотел закончить бывать у них. С другой стороны, и Евгений Александрович, живя какое-то время в Киеве, познакомился с ними, но бывал у них только тогда, когда я уезжала куда-нибудь летом и он оставался один. А мне почему-то не хотелось с ними знакомиться. Но когда они позвонили и, уговаривая меня прийти, сказали, что у них будет знаменитый Булгаков, — я мгновенно решила пойти. Уж очень мне нравился он как писатель. А его они тоже как-то соблазнили, сказав, что придут интересные люди...»
Их дружба вспыхнула и разгорелась быстро, освещенная ее интересом к его творчеству. Она стала бывать в квартире на Большой Пироговской, писала под диктовку Булгакова. При ней он очень скоро стал размышлять и сочинять, как наедине с собой.
«Это была быстрая, необыкновенно быстрая, во всяком случае с моей стороны, любовь на всю жизнь», — говорила Елена Сергеевна Матюшиной. Но — взрослые, семейные люди — первое время они попытались не поверить в любовь, сами от себя укрывая ее под личиною дружбы. Булгаковы, оба, стали бывать у Шиловских. И Шиловские теперь бывали у Булгаковых.
Прошло три с половиной года, прежде чем им стало ясно, что жить друг без друга они не могут, что они любят друг друга и это навсегда.
«...Мне было очень трудно уйти из дома именно из-за того, что муж был очень хорошим человеком, из-за того, что у нас была такая дружная семья. В первый раз я смалодушествовала и осталась...» (запись М. С. Матюшиной).
Возможно, если бы ситуация сложилась таким образом, что Булгаков позвал ее решительно, она бы последовала за ним. Но он не звал. Положение Булгакова при кажущемся благополучии было тяжелым до безысходности. Его пьесы не шли, а должность в театре, кроме очень скромного заработка, ничего не давала. В таком состоянии — звать за собою женщину? Предложить ей бросить мужа, детей, удобный, светлый быт?
Вы шутите, мой друг! Нет, сделать ее несчастной? На это я не способен
Они не виделись полтора года.
Между тем фортуна, кажется, начала обращать к нему свое лицо. В театре начали ставить «Мольера», «Дни Турбиных». Булгаков подписывает договор на книгу о Мольере для серии «Жизнь замечательных людей».
Судя по первой и ретроспективной записи в публикуемых дневниках, Булгаков и Елена Сергеевна встретились снова, на этот раз навсегда, около 1 сентября 1932 года.
Об этой встрече Елена Сергеевна рассказывала М. С. Матюшиной: «...Я не видела Булгакова двадцать месяцев, давши слово, что не приму ни одного письма, не подойду ни разу к телефону, не выйду одна на улицу. Но, очевидно, все-таки это была судьба. Потому что, когда я первый раз вышла на улицу, я встретила его, и первой фразой, которую он сказал, было: „Я не могу без тебя жить". И я ответила: „И я тоже"».
В октябре 1932 года Елена Сергеевна стала Булгаковой.
О своем решении Елена Сергеевна пишет сестре:
«Вы сами понимаете, мои любимые, что сейчас на душе у меня и тревога и боль. Но вместе с тем, полтора года разлуки мне доказали ясно, что только с ним жизнь моя получит смысл и окраску»
3 сентября 1932 года Шиловский написал родителям Елены Сергеевны в Ригу: «Дорогие Александра Александровна и Сергей Маркович! Когда Вы получите это письмо, мы с Еленой Сергеевной уже не будем мужем и женой. Мне хочется, чтобы Вы правильно поняли то, что произошло. Я ни в чём не обвиняю Елену Сергеевну и считаю, что она поступила правильно и честно. Наш брак, столь счастливый в прошлом, пришёл к своему естественному концу. Мы исчерпали друг друга, каждый давая другому то, на что он был способен, и в дальнейшем (даже если бы не разыгралась вся эта история) была бы монотонная совместная жизнь больше по привычке, чем по действительному взаимному влечению к её продолжению. Раз у Люси родилось серьёзное и глубокое чувство к другому человеку, — она поступила правильно, что не пожертвовала им. Мы хорошо прожили целый ряд лет и были очень счастливы. Я бесконечно благодарен Люсе за то огромное счастье и радость жизни, которые она мне дала в своё время. Я сохраняю самые лучшие и светлые чувства к ней и к нашему общему прошлому. Мы расстаёмся друзьями. Вам же я хочу сказать на прощанье, что я искренне и горячо любил Вас, как родителей Люси, которая перестала быть моей женой, но осталась близким и дорогим мне человеком. Любящий вас Женя Большой»
На тот момент Булгаков уже был болен: писателя изнуряли головные боли и сердечные приступы, потом к ним присоединились страх смерти и страх пространства. Все это в медицине имеет название: тяжелый невроз. И наследственная его болезнь – гипертония в почечной форме, унесшая его отца в далеко не преклонном возрасте, - вероятно, уже давала себя знать.
Елена Сергеевна была одержима мыслью вылечить его. Булгаков писал в январе 1933 года: «Елена Сергеевна носится с мыслью поправить меня в течение полугода. Я в это ни в какой мере не верю, но за компанию готов смотреть розово в будущее»
Я видел ее вспухшие от дыму и плача глаза, чувствовал, как холодные руки гладят мне лоб. «Я тебя вылечу, вылечу, - бормотала она, впиваясь мне в плечи"
Она по-прежнему с радостной готовностью писала под его диктовку пером или на машинке. Она верила в его гений в то время, когда его пьесы снимались со сцены и проза укладывалась в «красный шифоньер» и круг друзей становился все уже.
Она сулила славу, она подгоняла его
Изменение в семейном положении Булгакова было отмечено его решительным возвращением к сожженному некогда и все-таки живому для него роману. Теперь писатель видит его в совершенно новом варианте: в роман входит Маргарита. Воланд, Маргарита и «Фауст» (с 1934 года – Мастер) становятся центром романа. Фактически складывается первая редакция собственного романа «Мастер и Маргарита». Хотя само название «Мастер и Маргарита» пришло несколько лет спустя.
"Дописать раньше, чем умереть" - замечает Булгаков на странице, датированной 30 октября 1934 года. Роман вчерне закончен. В 1934, 1935 и 1936 годах Булгаков переписывает заново отдельные главы и переписывает таким образом большую часть их, прежде чем в 1937 году, озаглавив наконец роман «Мастер и Маргарита», снова начнет его заново.
На Елену Сергееву Маргарита оказалась похожей поразительно. Елена Сергеевна это знала и гордилась этим. Для нее это был отблеск фантазии Булгакова, оставленный ей на всею ее последующую жизнь, бессмертный след его любви и его необыкновенной личности.
Маргарита в романе Булгакова стала прекрасным, обобщенным и поэтическим образом женщины, которая любит. Этот образ встает над пластом сатирической повседневности романа воплощением живой, горячей любви. Фантастический образ женщины, которой ничего не стоит сказать черту «Милый, милый Азазелло!» - потому только, что он зародил в ее сердце надежду, что она увидит своего возлюбленного.
Своего Мастера она пережила на тридцать лет. Одиннадцать лет вместе – из них только семь с половиной в законном браке – и тридцать лет нетерпеливого, страстного ожидания его признания. Она верила, что Россия однажды очнется – не может не очнуться – и примет своего гениального писателя. Этой жаждой справедливости и воздаяния, этим ожиданием чуда, заслуженного, предчувствуемого, этим эстетическим ощущением необходимости сюжетного завершения были наполнены все три последних десятилетия ее жизни. 14 сентября 1961 года она пишет Николаю Булгакову, в Париж: «Я знаю, я твердо знаю, что скоро весь мир будет знать это имя!»
Маргарита проснулась с предчувствием, что сегодня наконец что-то произойдет. Ощутив это предчувствие, она стала его подогревать и растить в своей душе, опасаясь, чтобы оно ее не покинуло. «Я верую! – шептала Маргарита торжественно. – Я верую! Что-то произойдет! Не может не произойти…»
Кто сказал, что нет на свете настоящей, вечной, верной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык!