Перед Рождеством Вадим попросил выбрить ему узор на висках. «Молния» — изобразил он, небрежно водя дрожащим пальцем по голове и улыбаясь во весь рот.
— Не думаю, что это хорошая идея! — почесал я затылок, — Я ведь тебе такой красоты наделаю, медсёстры в шоке будут.
«Хочу и всё тут!» — развеселился Вадим, стуча ладонями по матрасу. Из торчащей в горле трубки ритмично раздавался свист и слюни нет-нет да и вылетали вместе с воздухом на футболку, образуя влажное пятно.
— Хорошо, что-нибудь придумаю. Только сначала переодену тебя.
Отделение активно украшали к празднику. Группа активистов в волонтёрке разучивали рождественскую песню, чтобы выступать перед пациентами в палатах. Другие же волонтёры фасовали продуктовые подарки, сверяя списки и диагнозы. А я искал машинку для стрижки волос в хозяйственном блоке. Перелопатил не одну коробку и уже отчаялся, как мне на голову со стеллажа рухнул пластиковый бокс.
— Ты жив? — показался из-за угла куратор добровольцев, — Аккуратнее, мы тут битком наставили нужности, девать уже некуда.
— Хорошо, что лёгкий! — я поднял бокс и одним махом закинул его на место, — Где мне машинку для стрижки найти? Вадим попросил ему на голове что-то вырезать...
— Выстричь, ты имеешь ввиду? — поправил куратор, — Я тебе одолжу, только подзарядить нужно. А какой Вадим? С трахеостомой?
— Ага. Хочет, чтобы я ему зигзагов на висках наделал. Уже предупредил, что будет плохо, но его это не останавливает.
— Ты когда болел, он каждый день о тебе спрашивал. Ну, ясное дело не спрашивал, а руками объяснялся, но мы поняли о ком речь.
В груди кольнуло. Это получается, пациент привык ко мне? И скучал? Я и так появлялся в хосписе пару раз в неделю, а тут пропал на две, никого не предупредив. У меня было осознание того, что Вадиму со мной весело, но я не предавал нашему общению большего значения. Так вот почему он такой радостный! Наверное, нужно рассказать, почему меня не было, чтобы не обижался.
Взяв машинку, я добрёл до лифта. Компанию в недолгой поездке до третьего этажа мне составлял священник, приехавший в хоспис читать молитвы и дарить подарки. Упитанный колоритный господин с крестом на груди. Его образ портили белые кроссовки, торчащие из-под подола. Разминувшись с ним на этаже, я вернулся в палату к Вадиму.
— Говорят, ты спрашивал про меня, — я подключил машинку к розетке и сел на стул рядом с ним. Он энергично закивал головой, нахмурив брови, — Болел. Простыл сильно, поэтому так долго. Не могу же я перезаражать тут всех, верно?
Вадим указал пальцем на тумбочку, что стояла рядом с кроватью. «Открой» — говорил он глазами. В ящике лежал один лишь кнопочный телефон.
— Позвонить куда-то? — Вадим в ответ мотнул головой, — Сообщение открыть? — снова мимо, — Галерея? — угадал.
Я сел поближе и вместе мы стали смотреть фотографии в телефоне. На мои наводящие вопросы он отвечал кивками: «Вот это мама. А это жена. Жена приезжает редко, потому что живёт очень далеко. Чаще я прошу медсестру позвонить ей и слушаю, как она что-нибудь рассказывает. А это я...».
С нечёткой фотографии на меня смотрел Вадим. Другой Вадим, не тот, что сейчас передо мной. Накаченный мужчина в военной форме и голубом берете на голове, с автоматом в руках.
— Это ты? — задал я глупый вопрос и посмотрел на иссохший скелет перед собой. Вадим с минуту смотрел на себя прежнего серьёзным взглядом и попросил пролистнуть дальше.
«А это наш дом! За ним речка и я часто ходил рыбачить туда...» — фотографии закончились. Я не подал виду, что расстроился из-за снимков, а Вадим лежал озадаченный. Чтобы отвлечь, напомнил ему о машинке, которая уже подзарядилась, и мой приятель снова заулыбался.
Красоты на голове, само собой, не получалось. Нет, издалека немного похоже было на молнию — очень издалека, особенно если слепыми глазами смотреть. Я старательно сделал разметку на коже маркером, но и это не помогло. Где-то на середине процесса зашла буфетчица, пошутила «Ты его к трепанации готовишь?». Выглядело действительно скверно: молния, которая начиналась скромными ломаными линиями, уползла к чёртовой матери, по итогу я выбрил солидный кусок черепа.
— Вадим, нужно остановиться! — умолял я, но заложник моего парикмахерского искусства веселился так, что от смеха катились слёзы. «Не смей!» — подбадривал он меня, — А теперь другую сторону давай! Для симметрии!
— Отрастёт, — заключил я, держа перед лицом Вадима зеркало. Будто малый ребёнок он широко улыбнулся отражению и, сжав в кулак ладонь, небрежно вытянул большой палец.
Куратор отделения зашёл в палату, сопровождая священника, когда я собирал пелёнки и стряхивал остатки волос. Он удивлённо приподнял брови и, уставившись на Вадима, машинально спросил: «Как у вас дела?».
— Это модная молодёжная стрижка! Сейчас она в тренде и не каждый мастер возьмётся делать такую, потому что работа сложная, — с серьёзным лицом я описывал свой шедевр. Сосед Вадима по палате с чёрной ногой задыхался от хохота.
В руках священника был котелок с кропилом и дымящееся кадило. Куратор указал ему на двух тяжелобольных, Вадим же отрицательно замотал головой: «Мне не надо», к нему присоединился бодрствующий сосед. Вместе мы наблюдали за процессией, больше похожей на отпевание. Мужчина в рясе басом отчеканил молитву, тряхнул мокрым веничком на пациентов, перекрестил и оставил на тумбочке каждого по подарку.
Когда непонятное нам действо закончилось, Вадим снова кивнул на тумбочку, только на этот раз на нижнюю дверцу. Следуя его указаниям, я вытянул изношенный синий свитер.
«Это тебе подарок!»
— А у меня для тебя ничего нет.
«Ты мне подарил хорошее настроение!»
— Я не могу его взять! Давай лучше оставим до весны? Вот когда теплеть начнёт, мы с тобой гулять ходить будем. Оденем тебя потеплее, чтобы дольше гулять можно было. Хорошо?
«Ладно» — хитро прищурившись, Вадим кивнул.
— А то вздумал он вещами разбрасываться, — делано возмущался я, — Поди в ЦУМе покупал, не секонд хенды всякие.
Вадим продолжал улыбаться. Наверняка он хотел, чтобы наши посиделки не заканчивались, но бороться с усталостью было бесполезно. Праздничная суета на этаже давно сошла на нет, за окном стремительно темнело, а значит, скоро начнётся время различных процедур: кого-то искупать, кому-то дать сильнодействующие препараты, чтобы заглушить дикую боль. Капельницы, смена подгузников, обработка пролежней — это то, что остаётся в стенах хосписа после праздников.
В этой давящей атмосфере тяжело быть наедине со своими мыслями, а поводов отвлечься не так уж и много, как бы не старались волонтёры скрасить время. И если в глазах прочих я казался невоспитанным шутом, то для одного пациента стал событием, которое он с нетерпением ждал, а по завершении с радостью вспоминал о часах вместе.
Пообещав, что вернусь после рождественских праздников, я поздравил Вадима с наступающим Рождеством, уложил его поудобнее в кровати и махнул рукой на прощание. Пообещал вернуться через пару-тройку дней, как освобожусь.
В тот день я и подумать не мог, что мы больше никогда не увидимся.
Если вам интересен формат коротких рассказов, поддержите статью лайком, оставьте комментарий и ознакомьтесь с предыдущими частями