В нашей семье я с детства считаюсь обладателем дара предвидения. И это, конечно, вовсе не означает, что я все время смотрю в хрустальный шар или гадаю — у меня вообще нет никакой такой атрибутики.
И никаких отваров колдовских я не делаю, и черной кошки — вечной спутницы колдунов — нет у меня. Кошка есть, но рыжая. И она не для усиления мистических способностей, а для тепла и уюта.
Почему же меня считают ясновидящим? Я лет с 10 начал видеть сны, которые на следующий день — ну или через пару дней — повторялись в реальности, буквально до мелочей. Я всегда знал заранее, что с моими родными и близкими вот-вот случится что-то плохое.
То сестра Ленка ломала ногу во сне, а через сутки ей уже накладывали гипс... То вижу, как мать мою вызывает к себе директор школы и отчитывает за что-то. Назавтра Ленка попалась нашему завучу за углом школы стоит дымит. Ну и, разумеется, дальше все по сценарию моего сна... Ленка вообще была оторвой. Мама говорила ей:
«С пацаном столько нет хлопот, как с тобой!»
С пацаном, то есть со мной. Я и правда рос управляемым и спокойным, почти отличником... Таких презрительно ботаниками называют. От меня была одна неприятность — мои вещие сны. Мама по утрам прямо заискивающе поглядывала на меня, лишь бы не начал чего-нибудь рассказывать.
То бабушку я видел лежащей на полу. И не успевал поведать об этом маме, как уже звонили бабушкины соседи и докладывали:
«Упала, сердечный приступ...»
Отца видел перед его уходом из жизни: в искореженной машине. Буквально через пару его не стало из-за автомобильной аварии. Не буду все и перечислять. Я бы очень хотел избавиться от этой моей особенности. Вообще-то мне было совсем не весело: вечно узнавать раньше всех о несчастьях и слыть этакой сивиллой.
История, о которой я, собственно, решил написать, тоже связана с непутевой моей сестрой. Помню, как однажды в мае мне приснился странный сон, непонятный, будто Ленка лежала на скамейке возле нашего подъезда.
Вокруг темень. Никого народу. Все в доме спят. А она как-то странно ведет себя: то смеется, орет чего-то, то вдруг рыдает и начинает корчиться, как от сильной боли...
Я проснулся среди ночи. Пошел на кухню выпить воды и попутно заглянул в комнату к сестре. Ее не было. Я, задыхаясь от волнения, вышел на лоджию и испуганно глянул вниз: на лавочке у подъезда кто-то лежал.
Сбежав вниз, я обнаружил Ленку — без сознания. Пока тащил ее в квартиру, она и вовсе уже не подавала признаков жизни. Разбудил маму, та вызвала скорую. Мы пока крутились бестолково вокруг Ленки, пытаясь привести ее в чувства, подъехал фельдшер и огорошил нас:
— Ну передоз... Она ж увлеклась запрещенным. Вы куда ж смотрели, мамаша?!
— Не может быть! — мама побелела и схватилась за сердце.
— Нет! — я замотал головой, словно пытаясь сбросить дурман ночного кошмара. — Нет! Не верю!
Мы с мамой оторопело смотрели, как врачи лихо управляются с сестрой, погружая ее в скорую. А потом мы говорили до утра. Мать пыталась узнать, не подозревал ли я чего... Может, знал и скрывал? И как же мой дар?
Почему ж я не видел, что происходит с сестрой?! Ну а что я мог сказать? Ну не видел... Может, потому что было мне в ту пору 17 лет — не до Ленки было. Свои заботы, любовные трагедии...
С тех пор наша жизнь перевернулась с ног на голову. Ленка, выписавшись из клиники, принялась за старое. Ее зависимость усугублялась. Она таскала из дома все, что можно было продать, чтобы наскрести на дозу, а мы с мамой с ужасом ждали, что же будет дальше.
Еще пару раз случался у нее передоз. Я звонил матери, которая вечно пропадала на работе, и мы вызывали того самого фельдшера — уже знали его телефон.
А он, сочувствуя маме, приезжал и помогал откачать сестру. Конечно, за небольшую плату... Он, совершив все положенные манипуляции, обычно говорил нам:
«Кончится все равно плохо! Не надейтесь».
А мы все же надеялись. Мама в особенности...
Ну и однажды случилось непоправимое, причем я знал об этом, едва проснувшись. Во сне она лежала белая- белая, посреди детской площадки... В песочнице, кажется. Я склонился над ней и подумал:
«Неужели все».
Во сне подумал. И, продрав глаза, кинулся звонить ее подруге. Ленка вечером ушла к ней на день рождения, предупредив, что ночевать не вернется. У подруги этой (кажется, ее звали Тамарой) никто не отвечал, и я выскочил на кухню в трусах.
— Мама, случилось плохое. Поехали срочно к этой подруге Ленкиной... Знаешь адрес?
— Что?! — мать закрыла лицо руками, уже понимая, что что-то случилось плохое. — Что ты видел?
Во дворе, на детской площадке, у дома этой Тамары, лежала моя сестра, запрокинув голову и не подавала признаков жизни. Рядом стояли тетки, суеверно крестясь, ругаясь.
— Леночка! Лена! — мать бросилась к ней, а я стал звонить в квартиру, где жила эта Томка, о ней ходили очень нехорошие слухи: мол, торгует запрещенным и вообще водится с отбросами общества.
Хозяйка квартиры вышла ко мне с размазанной по лицу косметикой, в состоянии то ли предельного опьянения, то ли... Она ничего не могла сказать. Она даже не могла понять, о ком я ее спрашиваю.
— Ленка? — повторяла она, глядя на меня бессмысленно. — Ничего не знаю. Кто это? Какая Ленка?
На вызов, кроме полиции, приехал тот же фельдшер, что откачивал сестру уже неоднократно. Он мрачно покачал головой и сказал тихо, мне на ухо, чтобы мать не слышала:
«Быстро она... но это даже хорошо. Все равно такие редко за голову берутся. Хоть вам облегчение. Поживете теперь нормально».
Мне хотелось как следует врезать этому наглому мужику, но в глубине души я понимал: он прав. Ничего уже нельзя было изменить. Только дело-то в том, что я все еще видел в этой опустившейся личности озорную рыжую и вечно смеющуюся девчонку с двумя светлыми косичками.
Дорогие читатели ставьте лайки, пишите комментарии и подписывайтесь на наш канал.