Ранним утром 22 декабря 1849 года, двадцать одна карета с осужденными "петрашевцами" в сопровождении конвоя конных жандармов тронулись из Петропавловской крепости(Санкт-Петербург). Окружным путем они следовали на Семёновский плац – огромную площадь между рекой Фонтанкой и Обводным каналом, предназначенную для строевых занятий трех расположенных поблизости гвардейских подразделений: Семёновского полка, Егерского полка, Московского полка.
"Петрашевцев" высадили из карет у казарм Семёновского полка, примерно на углу нынешних улиц Звенигородской и Марата. Семеновский плац покрывал снег. Было очень холодно. Приговоренных арестовали в апреле, они мерзли в весенней одежде, в которой их взяли под стражу. На плацу и крышах близлежащих зданий скопились горожане.
«Была тишина, утро ясного зимнего дня, солнце только, что взошедшее, большим, красным шаром блистало на горизонте сквозь туман сгущенных облаков», – вспоминал один из осужденных Дмитрий Ахшарумов.
«Направившись вперед по снегу, я увидел налево от себя, среди площади, воздвигнутую постройку – подмостки, помнится, квадратной формы, величиною в три-четыре сажени, со входною лестницею. Эшафот из дерева, который заранее обтянули черным сукном.
Конвойные выстроили приговоренных, однако те, после длительного одиночного заключения радуясь обнимались с товарищами. После команды «строить шеренгу» арестантов выстраивают в ряд, и ведут к эшафоту. На эшафоте установлены 3 столба, к которым и будут ставить приговоренных к казни.
Воспоминание о Семёновском плаце навсегда осталось в памяти Фёдора Достоевского. Он останавливался на нем и в своих устных рассказах, и в журнале «Дневник писателя». В романе «Идиот» воспоминание Фёдора Михайловича об инсценировке казни вплелось в рассказ князя Мышкина о последнем дне приговоренного: «Потом, когда он простился с товарищами, настали те две минуты, которые он отсчитал, чтобы думать про себя; он знал заранее, о чем он будет думать: ему все хотелось представить себе как можно скорее и ярче, что вот как же это так: он теперь есть и живет, а через три минуты будет уже нечто, кто-то или что-то, – так кто же? Где же?
Все это он думал в те две минуты решить. Невдалеке была церковь, и вершина собора с позолоченною крышей сверкала на ярком солнце. Он помнил, что ужасно упорно смотрел на эту крышу и на лучи, от нее сверкавшие; оторваться не мог от лучей: ему казалось, что эти лучи его новая природа, что он через три минуты как-нибудь сольется с ними».
На эшафот поднимаются палачи, приговоренных ставят на колени, священник читает последнюю проповедь. Арестантов переодевают в предсмертную одежду – просторную с капюшоном и длинными рукавами. Их делят на тройки – именно столько людей казнят за раз. Фёдор Михайлович Достоевский стоит во второй тройке.
Звучит команда «На прицел!» Солдаты поднимают ружья, но залпа нет!!!
Звучит новый приговор: Вместо казни отправить в ссылку, на каторгу, лишив всех титулов и званий.
Федора Достоевского приговорили к четырем годам работы на каторге, после ссылают в рядовые.