Антропометрия
В ноябре 1882 года парижский адвокат Эдгар Деманж обратился с предложением к новому префекту полиции Жану Камекассу испытать метод Бертильона в действии, чтобы не упустить шанс прослыть новатором в деле борьбы с преступностью.
Камекасс был политиком, как и все его предшественники на посту префекта, совершенно ничего не смыслил в методе Бертильона. Он не воспринимал всерьез новшества от рядовых сотрудников и поэтому не сразу согласился на предложение Деманжа.
Когда он, наконец, соизволил пригласить к себе на беседу Бертильона, он дал ему срок в месяца, чтобы тот смог идентифицировать при помощи своего метода ранее судимого заключенного. Фактически это означало следующее: если в течение трех месяцев какой-нибудь преступников из ранее осужденных и отпущенных на свободу, попадает вновь в тюрьму и Бертильон при помощи своего метода сумеет идентифицировать его, то начальство даст согласие на повсеместное применение его метода. Задача была трудно выполнима, но Бертильон согласился на это условие. Ему выделили двух помощников для этой работы.
В том помещении, где раньше работал Бертильон, уже с разрешения начальства стали производить измерения и регистрацию арестованных. Коллеги Бертильона по-прежнему относились к его работе скептически и с иронией. Бертильон не доверял своим помощникам поскольку они все делали небрежно и не совсем понимали сути всех этих манипуляций с измерениями. Сам Бертильон работал на износ: измерял, записывал, перепроверял. Помогала ему в работе австрийская учительница Амели Нотар, с которой он недавно случайно познакомился в кафе. Эта женщина своей педантичностью была его незаменимым помощником в работе.
Наконец, наступил последний месяц испытательного срока. В картотеке уже насчитывалось 1800 зарегистрированных имен, но еще ни разу ему не попался заключенный, которого он уже обмерял и смог бы узнать по картотеке. И вот, однажды, к концу рабочего дня во время своих рутинных измерений Бертильон обратил внимание, что заключенный по фамилии Дюпон (а это был уже шестой человек с такой фамилией) ему уже встречался. Определенно это лицо он уже где-то видел. Бертильон отогнал от себя навязчивую мысль, чтобы не питать ложных надежд. Но взглянув на арестованного, он убедился в том, что он уже производил на этого человека раньше и наверняка его карточка есть в картотеке. Он начал рыться в картотеке и через некоторое время нашел то, что искал. В карточке были те же параметры, что и у Дюпона. Да вот незадача: фамилия в карточке стояла Мартин и был он арестован 15 декабря 1882 года за кражу бутылок. Бертильон все же заявил арестованному, что он его уже раньше видел и обмерял и назвал его настоящую фамилию. Воцарилась гробовая тишина. Все напряженно молчали. Наконец арестованный сознался, что это он. Все, присутствовавшие при этой сцене люди понимали, что этот счастливый случай является моментом настоящего триумфа человека, которого долгое время считали чудаком и неудачником.
Камекасс, вдохновленный этим случаем, решил поддержать талантливого сотрудника и продлить срок его испытания на неопределенный срок. Сослуживцы изменили свое отношение к Бертильону, однако, он помня их насмешки, вел себя с коллегами холодно и даже временами резко.
Уже к середине 1884 года все писари, которые вели учет заключенных, прошли такую железную выучку, что Бертильон уже без опасений мог доверять им работу по составлению карточек.
Бертильон по своей инициативе установил в помещении фотооборудование и стал фотографировать заключенных в разных ракурсах, затем разрезал фотографии, приставлял к ним фрагменты других фотографий. Так он пытался создать различные вариации фотоизображений. Таким образом, он искал способы наиболее точного описания типов внешности. Ему не давал покоя сарказм сотрудников тюрьмы Сюртэ, которые ядовито спрашивали его: "Как же нам при помощи карточек выследить разыскиваемого преступника и арестовать его? Уж, ли не с сантиметром ли в кармане?" Бертильон был охвачен идеей усовершенствования своей системы. Он хотел, чтобы его карточки были дополнены подробным описанием, что позволило бы каждому полицейскому представить себе внешность преступника так, чтобы можно было без колебаний арестовать, а уже в камере заняться измерениями, чтобы подтвердить законность ареста. Фотографии в профиль Бертильон считал наиболее точными, поскольку это положение головы позволяло запечатлеть изменяемые черты человеческого лица.
Система Бертильона функционировала и приносила свои плоды. Слава шла впереди него. Только за один год Бертильон при помощи своего метода смог идентифицировать свыше 300 человек, имевших ранее судимость. Камекасс стал приводить к Бертильону политических деятелей и зарубежных гостей для знакомства с его методом, который в народе уже окрестили "бертильонаж". Сам Бертильон назвал свои измерения антропометрия. Теперь уже во всех тюрьмах Франции стали постепенно вводить этот метод идентификации преступников. Бертильона повысили по службе и в его распоряжение отдали фотоателье. Он сконструировал кресло, в котором голову заключенного фиксировали в определенном положении анфас и в профиль, дабы исключить возможные искажения. К готовым фотографиям прикреплялись карточки с подробным описанием внешности заключенного. Любая примета головы имела буквенное обозначение, совокупность этих обозначений составляли формулу, которую заучивали полицейские инспектора. Затем они шли в тюрьму на "парад" арестантов, где им предстояло определить, кто из преступников подходит под описание, указанное в карточке.
Закрепить успех метода Бертильона помог еще один случай. В Париже на бульваре Сен-Жермен мартовской ночью 1892 года прогремел взрыв в доме судьи Бенуа. Вначале пожарные и полицейские, прибывшие на место, подумали, что взорвалась газовая горелка, однако остатки бомбы в развалинах дома не оставили сомнений, что это теракт( годом раньше судья вел процесс, связанный с группой анархистов).
Париж на какое-то время стал центром анархизма. Сюда стекались представители этого движения со всех уголков мира. Они проповедовали идеи всеобщего равенства и готовили фанатиков для совершения терактов. Ч этой целью в 1882 году из каменоломни была украдена крупная партия динамита. Последовавшие за этим теракт в Сен-Жермене очень напугал рядовых граждан и вызвал панику в полиции. Их попытки найти виновных были тщетны. Нервозность в столице нарастала. Газетчики только усиливали это состояние, подливая масло в огонь громкими заголовками об очередной акции анархистов и беспомощности полиции.
Дело сдвинулась с мертвой точки только после того, как одна из осведомительниц сообщила о своем знакомстве с супругой некоего профессора Шомартена, преподавателя в технической школы Сен-Дени. Этот человек не скрывал своих симпатий к анархистскому движению. Более того, он самозабвенно читал лекции студентам о всеобщем равенстве, которое наступит после устранения всех правительств в мире. Несмотря на его экстремистские речи полиция его не трогала, считая безобидным чудаком, неспособным причинить вреда в силу его неумения обращаться с бомбой. Но супруга Шомартена настаивала на том, что ее супруг активный участник движения и причастен к взрыву в Сен-Жермене. Когда полиция допросила профессора, тот сознался в своем участии в движении, но переложил ответственность за теракт в Сен-Жермене на своего знакомого Леона Леже, который по его словам, был способен расправиться с любым противником движения. Полиция получила описание Леона Леже, настоящее имя которого было Равашоль. Он был худощавый, невысокого роста(приблизительно 160см) с желтоватым цветом лица и черной бородой. Через несколько часов во всех заголовках газет появилось имя Равашоля с описанием внешности. Сотни полицейских разыскивали человека с подобными приметами. Консьержам всех домов и хозяевам всех кафе, а также работникам станций было дано задание сообщать обо всех подозрительных личностях, имеющих схожие с Равашолем приметы. Было арестовано много известных анархистов, но самого Равашоля пока не удавалось поймать.
Новый префект полиции Анри Лозе решил обратиться за помощью к Бертильону. Из полицейских участков Сент-Этьена и Монбризона одновременно поступило извести, что там проживал до недавнего времени человек под именем Равашоль. Полиция также сообщила, что настоящее имя этого человека Франсуа Кёнингштайн. Его охарактеризовали как домашнего тирана, склонного к насилию(он даже избивал собственную мать и угрожал ей убийством). Кёнингштайн нигде не работал, а занимался воровством и сбытом краденного. Более того, оказалось, что Кёнингштайна разыскивали по подозрению в совершении нескольких тяжких преступлений: разграблении могилы баронессы Роше-Файе, убийстве и ограблении одиноко проживавшего старика, а также убийстве двух хозяек скобяной лавки в Сент-Этьене.
К счастью в Сент-Этьене, как и во многих других полицейских участках Франции уже применяли метод Бертильона и после одной из незначительных краж в пролом Кёнингштайна-Равашоля обмеряли и его данные записали в учетную карточку, а самого Равашоля, к сожалению, вскоре отпустили. И теперь полиции снова предстояло поймать этого матерого преступника. И в конце марта того же года Бертильону уже доставили карточку с данными измерений Кёнингштайна: рост -1м.66 см. размах рук-1,78, ширина груди-1,87, длина головы-0.18, ширина головы -0,162, длина левой стопы-0,27 и т.д.
Итак, если Кёнингштайн-Равашоль и тот Равашоль, о котором говорил профессор Шомартен, одно и то же лицо, можно себе представить разочарование анархистов. Общественность всколыхнет известие о том, что для достижения своих целей, анархисты, проповедующие идеалы всеобщего равенства, используют отпетых преступников.
Газетчики нагнетали истерию в обществе. Все в один голос твердили, что Равашоль - это миф, придуманный полицией для оправдания своей беспомощности. Создавалось впечатление, что Равашоль выдуман и его не существует в природе. Однако, вопреки этим инсинуациям, 27 марта в доме по улице Рио-де-Клиши взорвалась ещё одна бомба. Лестничная клетка дома была разнесена в клочья. Жителей буквально выбросило взрывной волной из собственных квартир. Несколько человек были тяжело ранены. Стало ясно кто стоял за этим преступлением, когда узнали, что в этом доме проживал прокурор Бьюло, выступавший обвинителем в процессе против анархистов. И вот в разгар поисков Равашоля произошел знаменательный случай. Редактор одной из парижских газет получил письменное приглашение от незнакомца встретиться на площади Бастилии. Представился он Равашолем и предложил интервью при условии, что в газете не будет указано описание его внешности. Редактор в погоне за дешевой сенсацией, совершенно упустил из виду, что Равашоль представляет опасность для общества и что долг каждого гражданина содействовать полиции в поимке таких преступников. Равашоль, изображая из себя пламенного борца за правое дело, надиктовал пафосное послание от имени всего анархистского движения, обращаясь ко всему человечеству, в котором пообещал терроризировать богачей, финансистов и политиков. И в заключение сказал, что у анархистов есть достаточно динамита, чтобы взорвать каждый дом, в котором живет судья.
Это интервью произвело эффект взорвавшейся бомбы. Париж был в лихорадочном возбуждении. Люди толпами шли к месту последнего покушения, раздираемые противоречивыми чувствами страха и невольного восхищения дерзостью Равашоля. Полиция постаралась выселить из страны всех известных анархистов, но это не снизило накала страстей. Все европейские газеты, особенно анархистские издания, трубили славу "непобедимому" герою.
И вот однажды поступила информация от хозяина ресторана "Вери" с бульвара Можента, что у них обедал человек с черной бородой, который проповедовал официантам анархистские идеи. Полицейские незамедлительно прибыли на место, незнакомец в это время как раз выходил из ресторана. Увидев наряд полиции, он выхватил револьвер и попытался стрелять, но был схвачен. Вел он себя очень агрессивно. Его привезли в полицейское управление. Несколько дней подряд он оказывал яростное сопротивление, не давая обмерить себя. Наконец, когда он успокоился, Бертильон произвел необходимые измерения и сфотографировал Равашоля во всех ракурсах. По результатам измерений оказалось, что герой, революционный идеалист Равашоль(коим считала его общественность) и ограбивший могилу баронессы Роше-Файе и убивший трех человек в Сент-Этьене Кёнингштайн одно и то же лицо.
Либеральная общественность и левые газеты были сконфужены и разочарованы, хотя и пытались изобразить некоторый скепсис в отношении полицейского отчета. Тем не менее Бертильон оказался прав и его метод в очередной раз доказал свою жизнеспособность. Представ перед судом, Равашоль пытался отрицать свое участие в убийствах на улице Сент-Этьен, не отказываясь при этом от совершения взрывов. Таким образом, Равашоль всячески дистанцировался от роли бытового преступника, пытаясь выглядеть идейным борцом с правящим классом. Судьи, получив накануне процесса угрозы в свой адрес, были настороже и вели слушания неуверенно.
В отличие о парижских судей, присяжные департамента Луар в Монбризоне были настроены более решительно и в июле предъявили Равашолю обвинение в убийстве и ограблении в районе Сент-Этьен. Председатель лионского суда Дарриган был исполнен решимости посадить Равашоля-Кёнингштайна за решетку. Когда Равашоль понял, что отпираться не имеет смысла перед лицом неопровержимых улик, признался в том, что он не Равашоль а Кёнингштайн и подробно рассказал о своих преступлениях. Так общественность узнала, что одержимый жаждой легкой наживы беспринципный преступник, уверовав в свою безнаказанность, решил примерить на себя роль анархиста думая, что сможет долго обманывать людей.
Вместе с известием о поимке и разоблачении Равашоля-Кёнингштайна весь мир облетела новость о новом методе идентификации личности, именуемой во Францией антропометрией. А автор стал мировой знаменитостью.