Ох, дорогой мой дневник. Недаром мама говорила: Не делай добра, ибо оно зло.
Вчера, я был настолько податлив и наивен, что имел глупость позволить девице остаться на ночь в пещерах. Сегодня, она возомнила себя, не иначе, как их хозяйкой, отказываясь покидать эти стены и решительно настаивая на незамедлительном ремонте и замене мебели. Видите ли, дерево потемнело от времени, а на кровати перина продавилась. Как бы не так! Вот из духа противоречия пальцем о палец не ударю. Тем более, мне нравится та ямка, в ней аккурат помещается мой животик. Который, собственно, ее и продавил...
Пока я тащил ее за белу рученьку к выходу, эта нахалка пыталась со мной торговаться. Представляешь?! Уж не знаю, что толкнуло ее на столь безрассудный и отчаянный шаг, как бегство из дома, но она обещала, взамен на прибежище, каждый день делать в пещерах уборку и... готовить. Это подкупило меня. Да, даже консерваторам иногда хочется разнообразия, чего-нибудь нового или, лучше сказать, хорошо забытого старого. Давно я не ел домашней человеческой стряпни. И я дал ей шанс.
Клянусь, еще никогда за все семьсот лет своей жизни, я не пробовал ничего жестче и ужаснее на вкус. Более того, блюдо вызвало жесточайшую изжогу, результат которой, в приступе гнева, я намеревался обратить против бесполезной девицы. И испепелил бы дотла, не воспользуйся она церемониальным доспехами моей мамы, что стоят в главной зале...
Ты когда-нибудь глотал собственный огонь? И не пробуй — то еще удовольствие...
А самое противное знаешь что? Сидели доспехи на мерзавке, как влитые, точно для нее древние мастера ковали их, по традиции, три дня и три ночи. Поверишь? Аж сердце зашлось. Головой понимаю, что не мама, а оно колотится, глупое... Лица-то я ее уже почти совсем не помню. Только то, что косы были черные, длинные и глаза бездонные, как сама тьма.
Растерялся я.
А она машет у меня перед носом тупым клинком и смеется. "Что, испугался? — говорит. — Испугался?" Ну не дите ли неразумное?.. Ведь я, хоть и мельче большинства собратьев, поскольку полукровка, а человека одним крылом зашибить могу.
Вытряхнул я девицу из доспехов, спрятал свое сокровище в сундук, и замок навесил, от греха, пока не уберется полоумная восвояси. Насилу ключ нашел, ибо уже лет триста им не пользовался. Дожил... Пока возился, хвать, а девицы и нет нигде. Обрадовался. Думаю, сбежала, наконец-то. Я же не церемонился. Обиделась, поди, королевская дочка.
Пошел, зелье от изжоги выпил, воздуха свежего глотнул, мышцы малость размял, а то засиделся взаперти... Пообедал сытно и, наслаждаясь тишиной, у камина вытянулся.
Сморило. Сквозь сон чувствую, будто ползает по мне кто. То один бок почешет, то другой – приятно. Лишь когда этот кто-то сел мне на шею, в буквальном смысле, я заподозрил неладное и открыл глаза.
Моя головная боль никуда не ушла. Просто побывала с проверкой в сокровищнице. И ладно бы ей приглянулось колье с изумрудами, что пошли бы к ее глазам, или королевская тиара — не жалко. Но нет, предсказуемость не про нас, из всех безделушек, накопленных мною за века, она выбрала свадебное церемониальное седло моего папани...
Семьсот лет назад, он поднялся ввысь с моей мамой на загривке, и небеса обручили их. Сейчас это древнее корыто сидело на моей холке, а принцесса лупила меня пятками. Заметив, что я проснулся, крикнула в ухо: "Полетели!". Нашла тоже извозчика... И вообще, я закоренелый холостяк и изменять своим привычкам не намерен.
Рассердился я на подобную наглость, поднялся. А седло-то велико размера на три... Соскользнуло, повисло, словно камень на шее, а принцесса темечком, да на каменный пол сверзилась. В последний момент поймать успел.
Зачем я это сделал? А сам не пойму, ведь от нее морока одна...
Ладно, до новых встреч, мой друг. Пока не стемнело, полечу, раздобуду где-нибудь перину для принцессы, да комнату ей в кладовке под спальню освобожу...