(Этот рассказ стопроцентно биографичен. Изменены лишь имена и добавлено немножечко лирики. И если герои вдруг распознают себя, они вольны в этом признаться миру. 😜)
Итак...
Тоха почесал затылок и выразительно хлопнул ресницами.
— Я это... домкрат дома забыл, — смущённо признался он, и я вдруг почувствовала, что отпуск обещает быть интересным.
В кругу друзей Тоху называли Тоха-катаклизьм.
Прозвище это к нему "прикипело". Прикипело в самом прямом смысле слова ещё во времена лихого студенчества. В одном из походов он случайно шагнул в горящий костёр и застрял ногой в котелке с булькающим супом.
Некоторые из участников до сих пор вспоминали, что рёв тогда над лесом раздался такой, что с того времени место это облетали стороной даже вороны.
Прозвище своё Тоха оправдывал в полной мере. Он опаздывал, падал, терял, ронял, забывал, спотыкался и налетал на препятствия. Под ним и на нём всё рушилось, трескалось, лопалось, взрывалось и распадалось на части.
Пьер Ришар из комедии "Невезучие" Тохе не годился даже в подмётки.
Однажды его пригласили на новоселье. Тоху, разумеется, а не Ришара. И там, в абсолютно пустой комнате, над накрытым на полу импровизированным столом-ковриком, ему поручили откупорить бутылку шампанского. Помня о своей склонности к разрушительству, Тоха взял бутылку и направил её в сторону не менее пустой прихожей. И немедленно попал пробкой в единственный предмет мебелировки в квартире — свисающую с потолка лампочку.
Периоды невезения случались у Тохи как запои у алкаша. Стоило только хлебнуть рюмаху один раз оступиться, как процесс запускался и тут же выходил из-под контроля.
То есть, когда в дороге спустило колесо, и Тоха сообщил, что забыл дома домкрат, я поняла, что грядут испытания.
Мы ехали на Байкал. Тоха с женой Любкой, и я со своим тогдашним, ещё доЮрьичевым супругом. И оставалось нам всего километров пятьдесят до одного чудного места, где нас ждали к обеду принять в большой дружественный коллектив с хлебом, водкой, береговой баней и прочими радостями походного быта.
Случилось это в далёкие времена безбашенной молодости. Дороги близ Байкала были тогда ещё не особо укатанные, а количество желающих отдыхать с палатками ещё не угрожало экологической катастрофой.
Поэтому, когда спустило колесо, как раз километров на пятьдесят вокруг не было никого, кто мог бы осчастливить нас домкратом или хотя бы дружеским участием.
Муж мой, изучив картину катастрофы, встал рядом с Тохой и тоже слегка почесал в затылке. После чего произнёс:
— Важить надо...
— Э-э-э-э-э-э? — вывернули мы челюсти.
— Важить, — пояснил муж, — Ну, домкрата нет, значит нужна вага.
— Кто нужна? — попытались мы проникнуть в мир техники.
— Вага! Палка такая! Большая... Типа, деревце... — супруг, размахивая руками, подробно растолковал нам суть процедуры экстремального пит-стопа, — Подпихиваем под днище и приподнимаем...
Мы огляделись. Вокруг простиралась прибайкальская степь. Ближайшие деревца росли километрах в трёх от дороги, на вершинах сопок.
Мужья извлекли из багажника пилу и топор и побрели в гору добывать вагу.
Мы же с Любкой, сообразив, что большой коллектив нас сегодня к обеду вряд ли уже дождётся, достали из рюкзака по яблоку и залегли загорать в придорожной траве.
Часа через полтора мужчины восстановили ездовые способности нашего авто, и мы тронулись дальше.
Километров через пятнадцать за спиной вновь раздался характерный ритмичный стук пробитого колеса.
— Да, что-о-об тебя! — прокомментировал ситуацию мой супруг и наехал на Тоху: — Ты на какой свалке свою резину подобрал?!
— Нормальная резина, — обиделся Тоха, — Прошлым летом брал. Нулёвую! Муха не сидела!
— Ну, конечно! Да на твоей резине ещё Ленина в ссылку привезли! Чтоб тебе презервативов таких же! — возмутился благоверный и уже тише добавил: — И кстати, чего теперь делать будем? Я так понимаю, второй запаски у нас не имеется?
— Так у меня вулканизатор есть! — обрадовался Тоха. — Заклеим! Только вот вагу надо снова... того... вырубать...
Мужики выбрались из машины и через две минуты уже ползли вверх по склону очередной сопки, нагруженные инструментарием.
Мы с Любкой опять вытащили из рюкзака по яблоку и улеглись в траву. Солнце густым вай-фаем обильно раздавало лето. Прямо над нами ветер шевелил облака и щекотал жаворонков. Горячая августовская степь стрекотала кузнечиками и пахла полынью.
— Любань! — я уже почти растворилась в степной жаре, и, чтобы совсем уж не расслабляться, решила немного поболтать, — А вот скажи, как ты вот это вот всё терпишь? Ну, Тохины невзгоды и напасти?
— Я? — удивилась Любка, — Я не терплю. Я просто внимания не обращаю. Он же это сам... Сам упал, сам встаёт. Сам потерял, сам ищет... или покупает... или чего там.. Рядом с Тохой главное, — пояснила она, — вовремя словить дзен. А ещё лучше — включить блондинку.
— Это как?
— Ну как как... — Любка задумалась... — Это так, что, если мужик, например, спрашивает, что ты знаешь о теории мультивселенной, не надо ему в ответку заворачивать про инфляционную модель и осциллирующее скалярное поле. Надо просто пошире распахнуть глаза и воскликнуть: "Ой, знаю! Это когда в "Ну, погоди!" волка в космос запускают, да?!"
Взоржала я так, что жаворонки вверху захлебнулись и шарахнулись в стороны. Сама же Любка индифферентно пялилась в небо и лениво жевала травинку. С лица её не сходила благодушная улыбка, а в глазах отражался сакральный опыт наших ушедших в небытие прабабабок.
Короче, вскоре вернулись мужья, заклеили колесо, и мы покатили дальше. Садясь в машину, супруг мой решил пошутить.
— Чё, может, вагу-то на багажник закинем? Вдруг, ещё пригодится? — радостно предложил он и озорно подмигнул.
В недобрый час внёс он своё предложение.
Километров через пять мы пробили третье колесо. Мужики уже привычно потащились на ближайшую сопку, а мы с Любкой решили не ограничиваться яблоками, а вскрыли банку тушёнки.
Третью пробоину залатали быстро. Сказывались приобретённые в дороге навыки. Перед тем, как тронуться, муж мой, не спрашивая никого, молча загрузил последнюю вагу на багажник на крыше авто и накрепко примотал её верёвками.
— Чует моё сердце, — пробормотал он под нос и загрузился в машину.
Четвёртое колесо мы пробили, когда до пункта назначения оставалось километров десять. И даже смогли его быстро залечить, ибо в наших руках была вага, предусмотрительно захваченная моим мужем с предыдущей стоянки.
Но...
Солнце как раз собралось на ночёвку и присело за горизонт, на прощание развешав над сопками остатки своего розоватого мерцания. С противоположной стороны над степью созревала сочная луна грандиозных размеров. Словно гигантская пицца, переливалась она своей расплавленной сырной гладью на самом краю уже совсем ночного неба. Вокруг растекалась космическая тьма.
Стало понятно, что большой дружественный коллектив, предполагавший увидеть нас к обеду, теперь уже не ждёт нас даже к ужину.
Вы когда-нибудь ночевали вчетвером в автомобиле Москвич "Алеко"? Нет? Напрасно... Вы многое потеряли.
Четверть века прошло с той поры, а у меня всё ещё сохранились "незабываемые оЧуЧения".
Комфортнее всего было Любке. Во-первых, потому что она со своими 46 килограммами и ростом 154 см давно приноровилась спать под мышкой у Тохи. А во-вторых, потому что с Любкой был её дзен.
У меня дзена не было.
Зато мои 175 см упирались во все стенки машины сразу. Упирались локтями, пятками, коленями и... задницей, в те времена ещё претендовавшей на костлявость. Голова же моя постоянно застревала где-то между передними сидениями, куда я постоянно выпихивалась ногами, мечтающими хоть немного выпрямиться.
В мужьях наших на двоих было 230 килограммов живого веса, и вся эта масса храпела, словно простывший бегемот и давила на нас объёмом двух животов впечатляющих размеров.
К четырём утра, едва лишь солнце намекнуло о себе первыми ранними сумерками, злая и невыспавшаяся, я интенсивными пинками сыграла мужикам побудку.
Через полчаса мы добрались к месту назначения и на цыпочках прокрались в сладко спящее стойбище друзей. Шёпотом и практически на ощупь (ибо почему-то всё ещё было темно, а почему было темно, стало ясно намного позже)... Так вот, практически на ощупь мы сноровисто поставили палатку, заползли в неё и вырубились, наконец, в состоянии абсолютного и безусловного кайфа.
А ещё через двадцать минут на лагерь рухнула Сарма.
Кто не в курсе, Сарма — это самый мощный из всех байкальских ветров. Говорят, скорость его иногда достигает 60 м/сек. Появляется Сарма из одноимённого ущелья, которое, словно огромная аэродинамическая труба, разгоняет этот ветер на выходе до ураганной скорости. Иногда Сарма запросто вырывает деревья, топит кораблики и сдувает с дороги машины.
Так вот... Прибыв к месту дислокации, мы разбили палатку и залегли досыпать не доспанное и отдыхать не отдохнутое. И... проспали Сарму.
Конечно, в тот раз нам досталась не самая грозная буря в истории байкальских ураганов. Ни один корабль не затонул, и ни одно дерево не пострадало.
Но...
Но когда мы, часам к десяти, выспавшиеся и довольные жизнью, выползли наружу, в лагере стояла только одна палатка. Наша!!!
Она стояла прямо по инструкции — полностью прикнопленная к земле всеми комплектными колышками и на всех ритуальных растяжках.
Остальные палатки в полурастерзанном состоянии трепыхались, продуваемые последними всхлипами уже утихшего шторма. Народ шастал по округе, собирая неприколоченные с вечера кастрюли и чайники.
— Ну вы и спать! — прокомментировал кто-то из толпы.
— Так это... Устали мы... — сообщил коллективу Тоха. — А я ещё и домкрат дома забыл... — Понимаете... — начал было он скорбный рассказ о наших злоключениях накануне, но его бесцеремонно прервали.
— Знаете! Раз у вас ничего не улетело, то за вами сегодня завтрак! — быстренько решили в народе.
— О! Я тогда за водой! — счастливо откликнулся Тоха.
— А я, пожалуй, подстрахую, — вдруг добавил мой благоверный.
На что мы с Любкой согласно кивнули и полезли в рюкзак за крупой.
© Окунева Ирина
Немножко Байкала и Тажеранских степей вам для души и сердца! Не забудьте нажать на весёлую варежку там внизу, под фотографиями.
И приглашаю новеньких подписаться на мой канал. Здесь есть очень милые рассказы. Некоторые про меня, а некоторые про просто разных всяких других интересных людей.
И вот пост-знакомство для желающих понять, что я за птица. 😊😜
