Привет всем на канале Птица-Муха!
Друзья, созрела очередная история про деда Митрофана. Скорее ловите!
Маленький музыкант – горе в семье! Наверное, каждому из нас в детстве дарили барабан, дудочку, гармошку, бубен, наконец. Помните, с каким воодушевлением мы принимались выводить рулады на этих музыкальных инструментах? Ну, вот то-то же!
Так случилось, что Вовке, внуку Надежды Петровны, ну той, что соседка деда Митрофана, подарили на четырёхлетие дудку. Дудка была большая, яркая, а какая громкая! Вовка был в восторге! Он уже третий день не выпускал её из рук и то и дело радовал своим талантом окружающих.
Надежда Петровна уже находилась на грани нервного истощения, сил наслаждаться столь высоким искусством уже не оставалось. Отобрать дудку не получалось. Вовка тут же закатывал истерику. Не помогали ни уговоры, ни хитрость, ни угрозы!
На третий день принудительного погружения в искусство бабы Надин петух лежал в глубоком обмороке, куры перестали нестись, утки, которых баба Надя редко выпускала с птичьего двора, с раннего утра деловито крякали возле калитки, сбившись в стайку, показывая своё намерение ни секунды не задерживаться в этом храме искусства. Тузик забился в будку и дрожал мелкой дрожью, иногда, на особо удачных участках Вовкиного музыкального произведения, подвывая и поскуливая. Баба Надя пила корвалол и стала какой-то подозрительно нервной и дёрганной, чего не мог не заметить дед Митрофан.
– Соседка, чаво ты сама ни свая? – заметив плохое настроение Надежды Петровны, спросил дед Митрофан.
– Ой, Митрафан, и ни спрашавай! Прям бяда кака-то!
– Чаво энта у тибе за гудёж идёть? Лис что ли от курятника отпугаваишь, чи не?
– Да каких тама лис! Подсуропила сваха мине на старости лет. Привязла Вовке в подарок дудку! Будь она ни ладна. Тудыть её растудыть! А энтат пострел в ниё вципилси, третяй день из рук ни выпускаить! Со мной скоро удар приключитьси. Нету сил никаких.
– А вы, чаво? Са свахай что ли в контрах?
– Пачаму в контрах? – удивилась Петровна.
– А ты вспомни, можа, чем обидила сваху-то?
– Да, чаво энта я её обидила! Ничаво я её ни обижала!
– А, чаво она тогда?
– Чаво?
– Дудку, говарю, чаво припёрла?
– Дак, падарак же, на день рождения Вовке!
– Э-э-э-х! Петровна! Стольки лет прожила, а ни знаишь?
– Чаво ни знаю?
– Чаво люди гаварять.
– Чаво?
– Гаварять, мол, ежели хочишь насолить соседу, подари яво дитю барабан!
– При чём тута барабан! Энта же дудка! Да и кака я ей соседка?
Тут послышались знакомые раздражающие слух звуки, сопровождаемые поросячьим визгом.
– Ой, стою, балтаю тута с табой. А Вовка вон уже до парасят добралси. Побягу, а то напужаются, жрать бросють! Побёгла я, Митрофан!
– Ну, ты все жа павспаминай, чаво сваха могла обидитьси! – напутствовал Петровну дед.
Петровна только рукой на него махнула.
Вечером бабы собрались на лавочке возле дома моей бабушки в ожидании коров с пастбища. Через некоторое время они услышали отдалённое хаотичное и бессмысленное нагромождение звуков, затем калитка открылась и появилась Надежда Петровна в сопровождении Вовки. Вовка сиял от предвкушения. Во-первых, ему не терпелось похвастаться новой дудкой, а во-вторых, он уже представлял, как все его будут хвалить за его умение в неё дуть.
Естественно, Вовка дул в дудку, не жалея своих щёк. За забором всполошились и тревожно закурлыкали бабушкины индюки, загавкал дедушкин пёс. Мы со Светкой крутились рядом, нам тоже было охота поиграть на дудочке, хоть и были постарше Вовки, но он ни в какую не хотел делиться игрушкой.
На шум и гам вышел дед Митрофан. Вот тут-то Вовка и получил своего благодарного зрителя.
– Ух, ты, Вовка! Энта чаво у тибе такоя красиваи? Иде взял?
– Дудочка! Баба Дуся подарила! – гордо вздёрнув носик доложил Вовка.
– Ничаво сибе! Вот энта падарак, я панимаю! Такой дудки ни у каво на деревни нету! А, ну-ка, сыграй чаво-нябудь! – попросил дед Вовку.
Уговаривать его не пришлось. Индюки опять закурлыкали, пёс залаял, бабы загалдели.
– Ну, чаво ты, старай пень, делаишь! – накинулась на деда Петровна. – Тольки ведь успакоилси! Ну, невозможна же больша энта слушать! Туды её в качель!
– Цыц, бабы! – строго прикрикнул дед Митрофан. – Наслухались уже, так и идитя отсюдава. Дайти и людям послухать! Может быть Вовка будущий кампазитар, али музыкант! Вырастить, приедить до нас с канцертам, вам самим же стыдна будить!
Тут уж Вовка расстарался! Дед не выдержал напора такого высокого искусства и начал ему аплодировать.
– Ну, чаво расселися? – строго глянув на баб, сказал дед Митрофан. – Рук что ли жалка для дитя. Ну-ка, давайти, хлопайти!
Бабы захлопали, Вовка откланялся.
– Ну, Вовка, спасиба тибе! Вот уважил деда! А ты ни дашь дудку-то хоть подяржать немношка?
Ну, как он мог не дать такому деду дудку?
– Ладно. – сказал Вовка и протянул ему дудочку.
Дед повертел её, рассмотрел со всех сторон, поднёс один конец к сощуренному глазу, другой конец. Вздохнул.
– Не, ничаво ни видать!
– А что там должно быть видно? – спросил любопытный, как все дети, Вовка.
– Думаю, Вовка, тама птичка кака-никака должна сидеть. Вишь, как красива паёть? – сказал дед, отдавая Вовке дудку. – Хочь бы глазком на ниё пасматреть, но, не, ничаво не видать. Жалка!
Вовка минут на пять завис с дудкой в руках. Крутил её со всех сторон, то и дело заглядывая в дырочки.
Бабы не поняли подвоха и, обрадовавшись тишине, начали обсуждение Нюркиного залётного ухажёра. Я и Светка спустя несколько минут заметили, что Вовка тихонько завернул за палисадник. Когда мы к нему подкрались, то увидели, как, сидя на земле, маленькими ручонками он пытается поломать дудку.
– Вовка, ты же её сломаешь! – воскликнула Светка.
– Птичку хочу! – твёрдо ответил Вовка.
Ну, конечно! Как не помочь малышу! Естественно, мы его один на один с этой проблемой не оставили. Дудку мы поломали за милую душу, птички не нашли. Вовка сперва огорчился, а когда понял, что ни птички, ни дудки, разревелся. Тут и подоспели дед Митрофан с Надеждой Петровной. Петровна глянула на дудку, потом на деда.
– Митрофан, я тибе сичас бы расцалавала, да при дитях нильзя! Вовка, ни плачь, внучек, вот как-нибудь поедим в город, купим новаю! Ещё лучша! Не плачь. А у тибе щёчки пусть пока што отдахнуть, а то растянутьси, будуть висеть, как у бульдога! – успокаивала Вовку бабушка.
Дед Митрофан только хитро улыбался.
Вот так Вовка не стал ни композитором, ни великим музыкантом. А стал фельдшером, после учёбы вернулся в родную деревню, сменил на посту Гаврилыча, а когда фельдшерский пункт закрыли, уехал в районный центр.
Спасибо, что прочитали.
Все материалы канала здесь.
Все рассказы про деда Митрофана здесь.
Подписывайтесь на мой телеграм канал, там тоже весело.