Был у меня чудесный товарищ Вася (здесь и далее для затруднения самоидентификации все мои товарищи будут Васями, ибо именно Васи то как раз у меня и не было)
Вася был хорош и пригож, и все было при Васе — бизьнес, возраст, одиночество и безысходный бес в ребро. В общем, все как я люблю.
Вася был не здоров на голову как и остальные 90 % населения нашей земли и конкретно у Васи это проявлялось в любви к алкоголю и любви к особо юным особам. Я была особа юная и моя не здоровая Жэ искала в каждом эМ несбывшегося папу, от того я и Вася совпали идеально.
Алкоголь на тот момент я тоже если не любила, то просто имела. Попутно с алкоголем мы с Васей страстно имели друг друг мозг. И так как Вася был и физически и морально больше меня, на кг 100 и лет на 30 — он всегда побеждал в этих поединках. Опосля наших встреч я возвращалась с изрядно покусанной самооценкой, поплакивала и порыдывала, но всегда прибегала обратно на новый спарринг.
Вне этих спаррингов я не представляла своего существования, и если один Вася заканчивался, я срочно искала нового. Мне срочно нужен был кто-то, чтобы давить, унижать и подтверждать мою никчемность и ничтожность. Мне срочно нужен был кто-то, кому бы я приносила свои бесконечные подвиги, чтобы он игнорировал их и не замечал меня, а я расстраивалась. Именно так я привыкла в детстве — приносить свои бесконечные достижения маме и иметь на все ее сухое замученное уставшее на 3х работах ничего.
Я так привыкла быть невидимкой и тужиться изо всех сил стать видимкой, что с возрастом мои попытки выделиться приобрели маниакальный окрас — эксгибиционизм, голые конечности, громкий раскатистый смех лося и звонкое ‘Да пошел ты на %’ — везде и всюду. Вася любил мои маниакальные окрасы. Ну как любил — они его забавляли.
Вася был одинок, как и 90 % населения нашей земли и тщательно скрывал свою одинокую боль. У Васи было много друзей, статус и деньги, много женщин, дети, робот-щенок. Дом, дерево тоже были у Васи. Чего же ему не хватало и какую дыру он заливал этиловым пойлом и пытался закрасить придурковатостями вроде меня? Почему он был так тонко жесток, не замечая меня за забором моих же идеальных грудей и моей петрушковой жопки? Так же тонко жесток, как была жестока моя мама — не намеренно, не исподтишка, совершенно без злого умысла, но изощренно, пыточно жестока.
Имел ли Вася свою собственную уставшую мать, или уставшего отца — я уже не узнаю. Он быстро закончился и я быстро нашла другого Василия, непременно из тех 90 %.
Каждый следующий Вася был пуще и краше предыдущего. Пытки становились все толще и приобретали вполне ощутимые материализованные черты. Мне становилось мало тонкого психологического террора и я с судорогами наркомана повышала свою дозу насилия. В итоге я нашла того самого, который был готов убить меня в прямом смысле слова. Все начиналось с пощечин, рваных шуб и дошло до сексуально эротичных истерик в стиле бьет тире любит. А закончилось кулачным марафоном в отеле на Маврикий — на 21 этаже он свирепо лупасил меня до синих переливов. Куда, как, чем — не особо помню. Но вот один момент сильно врезался в мой мозг. Вася ногами дубасил мои золотые приморские сисяндры и зверино орал — ‘Я отобью тебе грудь, чтобы ты не смогла кормить детей.’ На этой ноте у меня сработал таки тумблер здравомыслия и я решила, что пора бы заканчивать эти эротичные бои без правил. Бои без правил на ринге одного актера. До этого ответить ему я не могла. Было страшно — это же мой родной человек, мой дорогой единственный Вася под номером N. Было страшно ему сделать больно, оскорбить, сказать что-то не то; что-то, что он вспомнит после ссоры и впадет в печаль. Было страшно позвать на помощь — вдруг возникнут проблемы, его посадют, дорогого единственного номер N. Было страшно дать сдачи — ему же будет больно. Стукнуть вазой там или чем еще раскрошить его нездоровый бычий затылок — нет, нельзя, это же я сама виновата в нашей ссоре, это же надо перетерпеть и переждать.
Следом за фиолетовой сисей прозвучало его уверенное намерение скинуть меня с того самого 21 этажа. Я в это путешествие не плотно упаковала парашют и от того решилась таки ретироваться через дверь. Открыть ее удалось старым проверенным методом. Я просто завопила, что есть мочи, собрала все, что еще дышало в моей пунцовой распухающей груди и все звуки, которые я могла воспроизвести, я изваяла диким истошным раненым воплем. Такой истошный вопль, кстати, для девочек — весьма эффективное средство. Когда-то подобный крик не дал мне пасть верной смертью от ржавой пики в Китае. Вопль сработал и во второй раз. Заключительный Вася оторопел от моих вокальных способностей, на минуточку замер и, испужавшись набежавшего персонала, дал мне уйти.
Ну и суть сих Васьих басен? — Хорошо бы беречь себя сразу, с молоду, с детских качель. Я бы могла сэкономить кучу времени, нервов, денег и прочего добра себе и Васям. Только вот где прячется это ‘бы’ и как его оттуда извлечь? Ищите, просите и да воздастся вам, так по-моему.
Но с другой стороны — не было бы этого ‘бы’ в таком объеме и количестве в моей маниакальной жизни, не было бы и этих озорных историй о том, как я однажды месяц ходила распухшим Аватаром. Храни вас тот, кто всем заправляет и Аватаров вам только в кино или на Хэлоуйн.
Пиэс: Спасительной методике истошного женского крика меня обучила мама. Я вспомнила ее слова тогда в Китае — ‘Если будет нападать мужчина, ты не сможешь ему физически ответить, кричи и беги’. Спасибо мама! Ты подарила и дважды спасла мне жизнь.